Ночь досидели в остывшей машине. С рассветом первые истеричные порывы барышень немного подутихли. Отведя женщин в небольшой березовый околок, неподалеку от трассы и усадив вокруг разведенного партизанского костерка, глава маленького прайда вышел на большую дорогу. Через три томительных часа, полных тяжелых размышлений и совсем небогатых здравыми идеями — карта, наконец, легла как надо. На размочаленном проселке неподалеку — выходящем на федеральную трассу от какого-то аула, показалась телега. Хозяин — пожилой, но крепкий казах, выслушав Кочину просьбу отвезти семью в город, немного подумав, внимательно посмотрел на — без команды выбравшихся из леска глупых куриц и предложил подождать, пока он съездит в аул за продуктами в дорогу. Подумав и посмотрев на доверчивых белокурых овечек ещё — изменил предложение на: «садитесь, чего мерзнуть будете? До меня доедем, поедим, чаю выпьем. Отогреетесь, соберем чего в дорогу, да и поедем куда вам надо…»

— …Ну, тут у меня иллюзий не осталось совсем. Да и сразу не было. Я-то, изначально понимал, что никто, никого и никуда не повезет теперь. Ни за какие обещания. До ближайшего зиндана, разве что. Мне его расслабить надо было, чтобы выключить. А он даже не спросил для приличия, что у меня есть для оплаты. Самаритянин добрый. На «белых женщин» мудак, повелся. Знатным баем себя увидел. Дур моих в работу бы всем аулом взяли, наверное, а меня: в колодки, и в рабы. Я эту картину прямо, как наяву, увидел. Киваю своим курицам — садитесь, мол, к доброму дедушке в телегу. Вот ведь как нам повезло на хорошего человека. Поехали, он малость расслабился, наверное мысленно уже девок моих имел, пёс старый, но топорюгу из-под руки никак не отпускал. Короче, выхлестнул я его, когда момент подходящий образовался. Связал его же веревкой и погнал по трассе — подальше от того аула. Боялся, конечно, ещё на кого нарваться — ты же знаешь там сплошняк аулы да деревни. Ну, а наши деревенские — чем аульных лучше-то? В моей ситуации — любой встречный врагом может обернуться. Отскочили километров на двадцать пять. Деревни обьезжали полями, по большой дуге. Хоть в грязи раскисшей увязнуть не боялся — земля ещё твердая. Загнал телегу в лесок погуще и до вечера затаились. К людям идти страшно. Рулетка! Как тут угадаешь, на кого нарвешься? Еды совсем мало с собой в дорогу захватили. Кто же знал? Одному идти жрачку добывать — тоже боязно. Случись что со мной и всё! Курицы без меня пропадут, однозначно. А жрать охота — хоть от лошади откусывай! Вот так и добирались пять суток — эти двести вёрст, несчастных. Днем в перелесках отсиживались, ночью крались, от тени шарахаясь. Как я зае. ался эти бабьи истерики пресекать, Егор! Мне теперь от своих дур — матрешек, месяц отдыхать надо. А старикана я через две ночи в лесу оставил. Думаю через денек он развязался себе потихоньку. Волков там нет, вроде…

Да, повезло Олежику несказанно. И со стариком этим и с тем, что благополучно других встреч избежать удалось. И девицам его с ним тоже очень повезло…

… - Куда рулим, командор? — приостановился Шептун на развилке — перекрестке, — может по обьездной, к «Ашану»? Вся движуха сейчас там должна кипеть.

— Да уж откипела поди! Вон глянь вперед — как активно пипл туда-сюда гоняет. Самые тормознутые уже давным-давно «разморозились» наверное. Давай — в город рули. На людей поглядим и себя покажем. И не отрывайтесь больше, рядом маячьте. Всем быть внимательнее. Оружие держать в готовности. Сюрикены под рукой. Групповой канал связи открыть, кто ещё не удосужился. Языки придерживать, лишнего не болтать. Если что, ко мне отсылайте с вопросами. Поехали, не спеша!

… Городские улицы, четыре дня назад неподвижно замершие и пустынные — заметно ожили. С прошлой суетнёй и активностью, никакого сравнения, конечно, но и вымершим город уже не казался. То тут, то там между домами мелькали спешашие или наоборот, никуда не торопящиеся одинокие силуэты или группки людей. Даже солнце как-то пободрее и поярче поблескивало в окнах домов. А вот витрины придорожных остановочных торговых павильонов и табачных киосков, были разбиты все, без исключения. Осколки их стекол усеивали дорогу, бликующе запуская в светло — прозрачную апрельскую тугую синеву, задорные сверкающие десанты солнечных зайчиков.

Движение нашей колонны привлекало внимание всех окружающих и встречных персонажей. Кто-то, провожая нас взглядом, смотрел открыто, не скрывая интереса, кто-то коротко зыркал, стараясь сделать это незаметно и желая сам остаться незамеченным нами. Кто-то, явно желая, но пока не решаясь о чем-то спросить, набираясь храбрости, двигался параллельным курсом чуть позади вдоль дороги или пробирался дворами параллельно стоящих домов. Взглядов из окон тоже хватало. Любопытных, завистливых, угрюмых, недоверчивых, алчных, испуганных, оценивающих, удивленных, непонятных… Разных.

Только равнодушных взглядов не было. Совсем.

Перед просторным большим перекрестком двух основных магистралей левобережья, окруженным кучей разнообразных магазинов, павильонов и торгово-офисных центров, я отдал команду остановиться. С дороги сьезжать не стали — незачем это теперь. Малость сдали на обочину и вольготно расположившись на поставленных бок о бок телегах, принялись неспешно перекусывать и прикидывать план дальнейших действий, демонстративно, по-хозяйски поглядывая на окружающие городские пейзажи.

— Мля, как в рекламе снимаемся, — пробубнил с набитым ртом, зело оголодавший за дни мытарств и скитаний, Коча.

— А что приходилось? Я чего-то о тебе не знаю, дружище?

— Смотри, босс. Бабища явно к нам чешет. А супружник ейный за ней сзаду мотыляется. Ох, сурьёзная девушка, зуб даю! «Хьюстон, ви хэв э проблем, мазафака». Может свалим, пока еще не поздно? — экс-художник дурашливо вполголоса блажил — резвился себе.

Он ещё в "замке" успел в двух словах поведать мне, что: «Всё срослось у нас. Короче будем вместе жить, ну а там поглядим»

Поэтому причина его игривого настроения, была мне понятна. Как и всем остальным, впрочем. Ибо сцену прощания красной девицы с отправляющимся во мрак и неизвестность витязем, с интересом пронаблюдали все присутствующие. Сделав правильные выводы. Даже малолеток Данила счел нужным разъяснить Шептуну, что: «Софья Алексеевна женщина очень хорошая и добрая. Вообще, классная! Только, слишком уж душевная. Даже малахольная немного. Прямо, как малость приёпнутая, иногда»

А потом с диким пацанячьим индейским хохотом бегал от художника вокруг телеги, под прицелом коллективных и тщательно скрытых от Шептуна, усмешек всей команды.

— Здрасьте! — словно с соседками кумушками, виденными буквально позавчера, поздоровкалась тётка, — А скажите-ка, где вы такие велосипеды получали?

— Не в силах поверить в услышанное я, разинув пасть, уставился на гражданку. Нет, я ожидал всякого, но чтоб такого… «Получали!» Блеать, она серьёзно, что ли? Я внимательно всмотрелся в острые глазки гражданки, пытаясь обнаружить в них прячущиеся искры смеха или безумия. Не обнаружил ни малейших признаков, ни того ни другого и задумался над ответом. Тётка, меж тем, была абсолютно спокойна и уверена в своем праве — услышать ответ на заданный вопрос.

— А скажите, женщина, почему вы решили, что кто-то нам их выдал? — перевел внимание на себя Шептун.

— Ну, а где вы их взяли? — слегка раздраженно откликнулась дамочка, — украли что-ли? Что-то я таких в магазинах не встречала.

Это было истинной правдой. Не прижились в нашем городе подобные трициклы, почему-то.

— А вы считаете, что сейчас кто-то, кому-то, что-то выдавать будет? Серьёзно? — продолжал гнуть своё художник.

Напрасно он в это ввязался. Хотя всё равно пока занятия поинтересней не имеется. Народ зыркает издалека, но не спешит подходить. Опасается, наверное. Ну и правильно делает. Я бы тоже к непонятным типам в байкерских косухах не побежал, раскинув руки, не присмотревшись хорошенько. Вон мужичонка её — весь уже прямо извелся в ожидании неприятностей. Извиняющеся морщить испуганный фэйс устал поди уже. Но, надо признать — выдрессирован знатно. Стоит не пикнет. Молодец тётка! Железная баба! Хотя, что им остается, этим тёткам? Коли мужички поизвелись да поспивались через одного.