Сердце закололо. Сарада зарылась пальцами в волосы.

Боги, что я творю?

Спасти маму… Если бы это было так просто! Сарада давно ломала над этим голову и пришла к выводу, что лучше всего было ей попасть в день накануне маминой миссии и помешать ей пойти на задание. Но билета в недавнее прошлое у божества не было.

Отсюда я не могу ничего изменить. Точнее… я могу изменить слишком многое…

Все мало-мальски логичные планы смывало неопределенностью. Сараду подхватило потоком истории, и она плыла по течению, подчиняясь велениям сердца, а будущее стремительно менялось с каждой секундой.

Той миссии может не быть, меня может не быть. Наруто может не стать Нанадайме. Все пойдет не так… Даже Четвертая Мировая Война. Теперь надо спасать не маму. Надо спасать всех…

Сарада зажмурилась и стукнулась затылком о дверь.

Сдерживать напор сомнений и вопросов, на которые не было ответа, как правило, удавалось, но это не могло продолжаться бесконечно. Периодически защитные заслоны психики прорывало, и Сарада начинала снова сходить с ума.

Нужно было развеяться. Переключиться на что-то другое. Срочно.

Интересно, чем занят папа?

****

В зале было мрачно и сыро, но Саске не обращал внимания. На столбах висели мишени. Еще несколько целей он спрятал в слепой зоне за стендом. Расположение мишеней было точно таким же, как в леске на территории кланового квартала когда-то давно во время тренировки с Итачи, которую стоило бы стереть из памяти и позабыть навсегда, но она почему-то не забывалась. Как Саске ни сопротивлялся воспоминаниям, они все равно накрывали его с головой, и колонны оборачивались стволами деревьев, стенд — замшелым валуном, грунтовый пол — травой, а он сам…

…Он сам расставил мишени. Спрятал их в листве на деревьях и одну за камнем, а потом укрылся за толстым стволом от греха подальше. Саске честно сделал все, чтобы старший брат не сумел поразить ни одной цели, но для Итачи не было ничего невозможного — в цель угодили все кунаи. Старший брат творил чудеса, а Саске восхищался им и всячески подражал, мечтал когда-нибудь стать таким же…

Он стиснул зубы до боли в челюсти. Подражал… Все еще подражал.

Свежая роща снова обернулась сырым подвалом, деревья — столбами.

Он никогда не любил меня. Просто играл роль, а я, дурак, верил…

Ему было больно и обидно. От злости мир стал четким — это ожил шаринган. Ненависть питала его. Не так давно Саске спускал на шаринган всю чакру и мигом выдыхался, но в последнее время обращаться с додзюцу стало в разы проще. Итачи был прав. Ему действительно не хватало ненависти. Ненависть была топливом.

Восприятие шарингана сливало неподвижную массу в фон. Без фокуса и напряжения он сохранял привычные глазу краски, но стоило сосредоточиться на чакре или движении, и гамма цветов менялась: фон казался багровым, а чакра выделялась прозрачно-белым светом, время от времени наливаясь голубым оттенком.

Чакра скрывалась за столбом.

Сарада.

Саске не звал ее и не заставлял прятаться за колонной. Так вышло случайно. Эпизод с Итачи оживал в настоящем, только роль Итачи теперь играл сам Саске, а роль младшего брата досталась Сараде. Саске на миг задумался о том, что она вполне может восхищаться им так же, как он восхищался Итачи, даже если не подает виду. Если же нет, то уж точно доверяет.

Никому нельзя доверять.

Ему стало мерзко от самого себя. Поклялся не быть таким, как Итачи, а сам же вел за спиной Сарады свою игру, не посвящая ее в подробности. Она бы вряд ли оценила его планы. Стала бы мешать.

Саске потрудился на славу, устанавливая названной сестрице ловушки с печатью зеркала. Сопротивлялась, сопротивлялась, а ведь сама же и согласилась в итоге. Вот только Саске поставил в сознании Сарады не только ловушки, он заодно оставил и свои алгоритмы. Просто так. На всякий случай. Глупо было не воспользоваться шансом.

Мне не нужны лишние проблемы. Если что-нибудь когда-нибудь пойдет не по плану, мне нужна лазейка, чтобы остановить тебя, Сарада.

Он подпрыгнул в воздух. Из рукавов, цепляя холодом кожу, выскользнули кунаи. Саске зажал их между пальцами, перевернулся в воздухе, сконцентрировался, и шаринган исправно стал вылавливать мишени одну за другой. Центр цели, черный, словно зрачок. Еще один… Расстояние…

Саске резко развел руки в стороны, и кунаи, зажатые между пальцами, практически одновременно поразили предназначенные им цели в самый центр. Еще один кунай Саске запустил в мишень в слепой зоне и швырнул за ним вдогонку последний. Кунаи звонко столкнулись. Один отрикошетил и улетел на пол, а другой воткнулся четко в центр мишени в слепой зоне.

Есть!

Саске приземлился, втайне гордясь собой. Прошло более десяти лет, но он все-таки освоил тот трюк, который когда-то показал ему брат.

Из-за колонны выглянула Сарада и деловито поправила очки.

— Моя очередь.

Сарада продолжала исправно играть его роль, повторяя слово в слово фразу, о которой не могла знать. Никак не могла…

Саске ревностно взглянул на нее. За секунду он придумал множество поводов отказать ей, хотя главными были все равно два.

Это мой полигон. Здесь я тренируюсь.

И я все еще не закончил!

Саске безумно хотелось отказать, но он прикусил язык. Итачи тоже отказал ему тогда. Саске не хотел быть таким же и тем более не хотел доигрывать роль Итачи до конца как по нотам.

Черт с тобой… Закончу после.

Он отошел в сторону, позволив Сараде встать на его место, и окинул взглядом ее фигуру снизу доверху: изящные, но в то же время крепкие ноги в сандалиях с тонкими черными шлейками; белые шорты до колена. Под черной жилеткой с клановым гербом у сердца — перехваченное широким белым поясом свободное платье с запа́хом, того же цвета, что и прежнее. Под шеей из-под платья выглядывала сетчатая майка. Сарада то и дело откидывала с глаз челку взмахом головы. Такая сосредоточенная, напряженная. В отличие от него, она предпочитала не кунаи, а сюрикены.

Учиха, как и я. Член моего клана. И, возможно, все-таки сестра.

«Он такой же мой родственник, как и твой!»

Саске на миг показалось, что это был не пустой треп. Что, если Сарада и правда приходилась ему сестрой по отцу? И даже сама об этом знала.

Сердце разрывалось. Тепло и тяга к ней…

Не чужая. Родная… сестра.

Отторжение.

Возомнила себя равной мне. Не потому ли? Считала себя дочерью моего отца?

Злость.

Отец все-таки изменил матери? Причем еще до моего рождения.

Саске сжал кулаки. У него накопилось много вопросов к Итачи. Он собирался задать их перед тем, как добить его в финальном поединке, и, пожалуй, стоило добавить в список вопросов еще один.

114

Водопад шумел, забивая грохотом ниспадающей воды пение Чидори. На противоположном скалистом берегу цвела камелия. От тренировок Саске ее цветки стали опадать, они усыпали скалы, ложились на воду, и их уносило течением.

— Знаешь, я люблю красные камелии. И белые тоже люблю, — раздался детский голосок по другую сторону водопада.

Саске срочно погасил технику и обернулся на голос. Юкимару бесстрашно ползал по земле и собирал цветы, складывал их себе на колени. Длинные русые волосы рассыпались у него по спине.

— Камелии опадают целыми цветками, а не лепестками, как все остальные цветы. Из цветков можно сделать масло, из дерева чернила…

«Познавательно», — мысленно фыркнул Саске.

Он сердился. Малыш чуть было не попал под его Чидори.

— Тебе здесь не место. Иди домой.

— Домой? Интересно, где мой дом?

Юкимару поднялся с крупным цветком камелии на ладони. Он говорил так просто, словно отсутствие дома ничуть его не огорчало; рассуждал так же спокойно, как и о цветах, масле и чернилах.