— Уничтожить тело? — проскулила Сарада.

Лучше бы ты объяснил, как спасти тебя! Но, боги, ты и сам не знаешь. Даже не веришь, что это вообще возможно.

Как же это было жутко: наблюдать за молодым парнем, который не мог контролировать свое тело и умирал прямо у нее на глазах.

Сарада привыкла видеть рядом с собой в лице Шисуи сильного уверенного мужчину. Даже когда ему было всего лет шестнадцать или меньше, все равно мужчину. Всякий раз он умудрялся появиться в самый трудный момент и вытащить ее из пропасти на свет, а сейчас, когда плохо было ему, она просто сидела рядом и ничего не могла сделать. Не могла защитить от преследователей и помочь добраться до госпиталя, потому что была слаба. Не могла избавить его организм от яда, потому что не была медиком и не имела ни малейшего понятия, что можно сделать.

Могу только уничтожить его тело.

Шисуи вдруг слабо застонал и с трудом шевельнул задубевшей рукой. Потянулся к оставшемуся глазу и раздвинул пальцами веки, так что глаз чуть не вылез из орбиты.

Сарада в панике зажмурилась и отвернула лицо.

— Что ты делаешь?!

Слуха коснулся влажный липкий звук, а вслед за ним раздался мучительный стон. Совсем рядом захлопали мощные крылья и послышалось сухое карканье.

— Сарада…

Она осторожно открыла глаза.

Оба века Шисуи были закрыты. По второй щеке обильно стекала алая кровь. На протянутой голой руке умирающего сидел ворон с царапиной на клюве. Ворон повернул голову, и Сарада с ужасом увидела в его глазнице шаринган.

— Что ты сделал? — прошептала Сарада.

— Отдаю его тебе. Никто не должен знать. Никому не показывай.

Ворон Дроша взмахнул крыльями, будто пытался взлететь. Крайние перья задевали щеку Шисуи и размазывали по ней жидкую кровь. Птица перепрыгнула к Сараде на колени, сложила крылья и успокоилась.

— Дроша, слушайся ее. Теперь ты с ней.

Ворон резким движением наклонил голову и уставился на свою новую хозяйку.

— У моего Мангеке есть уникальная техника гендзюцу — Котоамацуками, — Шисуи из последних сил выдавливал слова, судорожно глотая воздух. — С помощью Котоамацуками можно… внушить человеку любую идею, и он примет ее как свою. Я использовал эту технику на твоем дедушке… чтобы убедить его отказаться… отказаться от переворота.

— Так это был ты? Не Итачи?

— Да. Глаза восстанавливаются около десяти лет после… после применения Котоамацуками. Может, чуть меньше, если их не напрягать… Но где-то так. Просто. Если вдруг что… используй с умом.

— Так! — скрипуче каркнул ворон человеческим голосом. — Так-так.

Сарада вздрогнула.

— Он говорящий?

— Он бестолковый. Сколько ни бился над ним… только одно слово говорит. И то... когда в голову стукнет.

— Никогда раньше не слышала. «Так». Что это значит?

Глупо было задавать сейчас такие пустые вопросы, но Сарада делала это машинально, словно пыталась отгородиться от реальности подобной ерундой.

— Черт знает… Иногда начинает повторять его не пойми зачем… Может, тревожится…

Отвечал, поддерживал эту глупую игру. Тоже пытался от чего-то отгородиться? Быть может, от смерти? Наконец он развеял призыв, и Дроша исчез.

Шисуи слабел на глазах. Душа как будто покидала его тело сантиметр за сантиметром. Он попытался улыбнуться, вероятно, думая о чем-то своем, но мышцы лица лишь слабо дрогнули.

— Учиха-Хокаге… Мечта клана… Сейчас, на краю смерти, мне кажется, что они были правы…

— Они?

— Учиха. Не знаю, спасет ли тебя от гибели перемещение во времени. Но на всякий случай... Постарайся выжить, девочка. Ты когда-то хотела… Знаю, уже перехотела, но все же… Это со мной все кончено, а у тебя еще есть шанс стать первым Хокаге из клана Учиха…

Он запнулся. Ему становилось все тяжелее и дышать, и говорить. Лишившийся обоих глаз, парализованный, Шисуи постепенно терял связь с реальным миром.

— Мне страшно, Сарада… — признался вдруг он каким-то чужим голосом.

Впервые, не стесняясь, показывал перед ней свою слабость. Или стесняясь, но был ли сейчас выбор?

— Никогда не думал… что умирать будет так страшно…

Сарада подползла к нему ближе, обняла, скользнув руками подмышки, и уткнулась носом в плечо. За стеклами очков виднелись короткие волосы на затылке Шисуи, немного вьющиеся: они слегка шевелились каждый раз, когда он делал вдох. В эти мгновения умирающий мужчина казался Сараде огромным младенцем. Беспомощным, напуганным. Слепым.

— Там не страшно, Шисуи-сан.

Давясь слезами и всхлипами, Сарада жадно вдыхала его запах: такой родной и любимый запах, немного отдающий костром.

— Точно. Ты же была там…

Шисуи судорожно вдохнул. Плакал? Сарада даже не шелохнулась, чтобы взглянуть.

— Представить себе не мог, что в последние минуты жизни... рядом со мной будешь ты, шпионка, — прошептал он ей на ухо едва слышно, обжигая кожу горячим дыханием.

Сердце больно колотилось в груди. Густой шум водопада безжалостно танцевал на натянутых нервах: течение воды словно отмеряло неотвратимо уплывающие секунды. Сарада обнимала могучее тело Шисуи, но его душа в то же время выскальзывала у нее из рук. Каждый выдох ей казалось, что он уже умер, но Шисуи всякий раз вдыхал снова.

— Если меня обнаружат здесь, то и твои следы отыщут… к тебе возникнут вопросы… — слабо шептал он. — Сбрось тело с края… в реку… пускай… течением…

56

Небо, мелькающее над головой, все еще было немного светлым, тогда как внутри лес уже густо затопили сумерки. Сарада прыгала по деревьям, стараясь перемещаться беззвучно, поэтому продвигаться вперед получалось не очень-то и быстро. Однако следовало быть крайне осторожной. Шисуи говорил о погоне. Наткнется на Корень — и все, конец.

В сумеречном лесу перед глазами вспыхивали видения. Навязчивые ощущения, которые никак не удавалось подавить, изгнать.

Она до мельчайших подробностей помнила момент кончины Шисуи. Как грудь его перестала вздыматься, крепкое тело стало вдруг непривычно тяжелым и навалилось на нее, а на теплой нежной шее, которую Сарада лихорадочно трогала дрожащими пальцами, перестал прощупываться пульс.

Шисуи заменил ей сразу обоих родителей. Стал для нее старшим братом, почти что отцом, которого ей так не хватало в прошлом, и в то же время в какой-то мере заменял маму. Пускай сейчас Сакура была жива, но она вела себя как дальняя знакомая, никак не мать.

Сараде было страшно больно, но в тот момент, когда Шисуи умер, боль исчезла. Когда перестало биться его сердце, леденящий ужас сковал все существо Сарады, а в следующий миг она почувствовала, что это безжизненное тело, которое когда-то было Шисуи, ничего для нее не значит. Она касалась пальцами его щек, испачканных липкой кровью, полуоткрытых бледных губ, гладила жесткие волосы. Слишком фамильярно, чтобы осмелиться на такое раньше, когда он еще был жив.

Она любила его смех, ухмылку, ехидный взгляд. Манеру разговора, уверенную пружинистую походку. Любила ту сущность, что наполняла это тело прежде. А сейчас… Совсем ничего не чувствовала.

Шисуи Телесного Мерцания больше не было. Осталась лишь оболочка.

Тянуть его к обрыву и сталкивать вниз было совсем не больно, просто тяжело физически. Когда труп неуклюже сорвался с края обрыва и упал в бурное течение реки, Сарада не почувствовала ничего кроме облегчения. Больше не нужно видеть это лицо с вырванными глазами, сидеть рядом с ним и морально готовить себя к тому, чтобы собраться с духом и таки дотащить его к краю.

Внутри будто сработали предохранители. Ту часть души, которая медленно умирала, разъедаемая болью утраты, просто отрезало. Так ящерица сбрасывает хвост, чтобы избавиться от погони. От души остался только кусочек, а мир уменьшился, опустел, казался враждебным, холодным и темным.