Где-то там к ней придет Какаши-сенсей и скажет, что Наруто и Сарады больше нет. Мама наверняка расплачется и будет жить с пустотой в сердце, потому что такие разрывы уз не заживают, не забываются и не заполняются. Только боль чуть притупляется со временем, если, конечно, повезет.

Но где-то мама все-таки есть. Я знаю, и мне легче.

Папа закрыл глаза. Прощался.

И когда он открыл их снова, Сарада поняла: пора в путь.

Кладбище осталось позади. Они пробирались к главной аллее короткой тропой через мокрую зелень. С кустов осыпалась роса после вечернего дождя. Дорогу перебежал запоздалый ежик.

Никто из живых не вышел их провожать, они никого не предупредили о своем уходе. Только Нанадайме. Но и он не пришел — у ворот было пусто, только неизменно торчали на своем посту дежурные. Наверняка проспал. После экзамена на чунина работы было невпроворот.

Бодрствующий дежурный вяло кивнул. Они с папой вышли за пределы ворот, чуть отошли, и Сарада в последний раз обернулась на деревню. Взгляд устремился сквозь распахнутые створки гигантских ворот в бесконечную перспективу аллеи.

— Что такое? — нетерпеливо спросил отец.

— Мы так уходили уже когда-то. Только по отдельности.

Папа хмыкнул. Устоявшаяся реакция на ее откровения о совместном прошлом. Сарада усмехнулась про себя.

— Не жалеешь? — спросил он внезапно.

Сарада уверенно покачала головой. В конце концов, она уже получила повышение. Большего эта деревня дать ей сейчас не могла, и жалеть было не о чем. Сарада догнала папу и неторопливо двинулась по дороге с ним рядом.

Пыль прибило дождевой влагой, в мутных лужах отражалось светлеющее небо. Голова от раннего пробуждения и свежего утреннего воздуха была ясной, а между лопаток засело приятное тепло, словно сама Коноха напоследок провожала их взглядом.

Немного погодя дорога плавно ушла вниз и взяла влево. Ворота наверняка скрылись из виду.

Тепло рассеялось.