Она захлопнула дверь и протянула ему какую-то бумажку. Наруто быстро пробежал взглядом по строкам и вздрогнул. Посмотрел Сакуре в глаза. Понял, что ее так встревожило.

— Это… — начал он.

Но Сакура-чан предвосхитила его вопрос.

— Ястреб.

Наруто часто заморгал.

Саске просит встретиться. Баа-чан будет против. Какаши-сенсей тоже запретил. Но если Саске просит сам… Что, если там будет и Сарада?

В горле пересохло.

— У нас еще три дня, — выдавил Наруто.

Мечущийся зеленый взгляд Сакуры стал твердым. Она пришла к нему за ответом, и Наруто только что его дал.

Они пойдут. Конечно же, они пойдут.

Наруто вдруг подумал, что все те разы, когда Анбу ловили его на границе, тот раз, когда Какаши-сенсей предвосхитил его побег кратким сообщением «Саске и Сарада убили Орочимару», были неудачными не просто так. Он просто бездумно ломился, неведомо куда, тогда как нужно было просто ждать. Ждать того самого момента, который, кажется, наступил сейчас.

— Как? — тихо спросила Сакура.

Она знала, что за ним присматривают Анбу по приказу баа-чан. Но это была не ее забота.

— Я сам это улажу. Встретимся… — он ткнул пальцем в город, написанный на бумаге. — …здесь.

Сакура решительно кивнула ему.

****

Сакура и Наруто. Он хотел, чтобы пришли оба, просто потому, что все еще не был уверен, кто же из них ему нужен.

Ни Итачи, ни Шисуи ни разу внятно не объясняли, как ему обрести силу Мангеке. Итачи молчал потому, что не хотел делиться секретом. Шисуи молчал, потому что знал, какого дна надобно достичь, чтобы заполучить эту силу, и не хотел для Саске такого пути.

Шисуи всегда был слишком гуманным. Слишком правильным. Потому и погиб такой дурацкой смертью. Вместо того, чтобы убить предателя, позволил ему погубить себя. Шисуи был неправ. Он шел путем проигравшего, тогда как Саске избрал для себя путь победителя.

Он умудрился выяснить, что для того, чтобы пробудить Мангеке Шаринган, нужно убить дорогого человека. Итачи и Шисуи лишь туманно намекали ему об этом, но главную информацию он выжал из Сарады. Черт знает, откуда Сарада это знала, но, должно быть, Шисуи ей все-таки рассказал.

«Мангеке Шаринган проявляется на грани безумия… сильнейшая душевная боль… личность разбивается на осколки. Разъедающее чувство вины…»

Шисуи был неправ, но в сердце Саске неожиданно проснулась ревность, когда он выяснил, что Сарада осведомлена о таких вещах куда лучше него самого. Выходит, ей Шисуи рассказал, а его держал в неведении? Просто потому, что она старше? Бред…

Итак, для того, чтобы пробудить Мангеке, нужно было убить дорогого человека. Именно не потерять, а убить своими руками. Добровольно шагнуть в ад, чтобы получить силу, способную сразить дьявола. Он был готов на такую жертву. Самых дорогих людей Саске уже потерял, но убил их не он, а Итачи. Возможно, потому брату и удалось пробудить Мангеке, тогда как ему достался всего лишь обычный шаринган. Или без обычного шарингана Мангеке пробудить было никак нельзя?

Саске сомневался. Дорогой человек должен быть… родственником? Другом? Любимой девушкой?

Из родственников у него остались только Итачи и потенциально Сарада. В качестве жертв для пробуждения Мангеке не подходили ни он, ни она. На бой с Итачи лучше было бы явиться уже с Мангеке. А Сарада… Убийство брата было лишь одной целью Саске. Второй было восстановление клана. Участие в этом деле Сарады прибавило бы вдвое больше шансов, а потому убивать ее ради силы было бессмысленно.

Если я убью Сараду ради силы, я ничем не буду отличаться от Итачи, убившего отца и маму.

Однозначно, никого из Учиха принести в жертву ради силы Саске не был готов. Это противоречило его принципам. В таком случае оставалось рассчитывать только на позиции «лучший друг» и «любимая девушка».

Саске всеми силами пытался искоренить из своего сердца воспоминания о счастливых временах, проведенных в Седьмой Команде, и ему в какой-то мере это даже удалось. Сейчас он об этом жалел, потому что его терзали сомнения.

Могу ли я считать Наруто «лучшим другом»? Могу ли я считать Сакуру «любимой девушкой»?

Саске не совсем понимал, что такое друг. Человек, который читает твои мысли в бою, угадывает твои задумки с полуслова, с полувзгляда; заряжает тебя злостью, желанием развиваться и ни в чем не уступать; бесит до нервного тика… Все это подходит под определение «друг», или слово «друг» имеет другое определение?

Девушки его не интересовали тем более. Когда-то он по-своему заботился о Сакуре, но… была ли эта забота «любовью к девушке»? Или это было просто глупое проявление сентиментальности и покровительство прирожденного вожака к существу более слабому?

Саске не знал. Он привык быть один. После того, как его родной брат оказался психопатом-убийцей, Саске понял, что вещи зачастую не то, чем кажутся на первый взгляд. Итачи преподал ему хороший урок.

Любовь и дружба подразумевали доверие к другому человеку. Доверие — слабость. Позволить кому-то прикрывать свою спину значило подставить эту спину под удар того, кому доверился. Именно поэтому ни любви, ни дружбы Саске позволить себе не мог. Может, их и не существовало вовсе? Так, красивые слова. Иллюзии, которыми люди утешали себя, чтобы мир не казался им таким отвратительным. А мир был отвратительным, и по-настоящему силен был лишь тот, кто мог принять этот мир настоящим, во всей его уродливой полноте. Тот, кто смело смотрел на него широко открытыми глазами. Тот, кто не прятал голову в песок, забываясь в пьянстве, плотских утехах, азартных играх, веществах и книгах… Каждый пытался сбежать от реальности своим путем.

Сарада предпочитала книги.

Жаль, что она все еще не понимала того, что сам Саске понял еще в семь лет. Жизнь словно бы ничему ее не учила, раз она так свободно доверилась ему во всем и позволяла себе мечтать. Саске замечал, как порой меняется ее взгляд. Взгляд мечтателя, похороненного глубоко под налетом выработанной за года резкости куноичи из клана Учиха. Похороненного заживо, но все еще живого…

Это все иллюзии, Сарада. Ты поймешь.

От мысли о том, что он планировал совершить, становилось мерзко на душе, но Саске усилием воли переборол это чувство. Так было нужно. Это необходимая жертва для того, чтобы достичь своей цели. Цель оправдывает средства.

Где-то на задворках души откликнулся тоненький голосок: «А оправдывает ли?»

Но Саске мотнул головой и утвердительно объявил сам себе: «Да».

121

«Искать Итачи, искать Итачи», — приговаривала Карин, бродя в толпе по городу.

Она остановилась и мотнула головой. Не хотелось ей искать никакого Итачи. Сейчас, когда Сарада и Суйгецу разбрелись на поиски, можно было остаться с Саске и…

М-м…

Карин мечтательно прижала кулачки к груди и зажмурилась.

Толпа — целый хаос разных вкусов, по большей части блеклых и неаппетитных. Ни в какое сравнение с Саске. Почему она должна жрать это дерьмо, если можно…

М-м…

Она снова зажмурилась, воскрешая в памяти ощущения вибрации его потрясающей чакры.

Искатель из нее вышел такой себе. Вместо того, чтобы разыскивать какого-то там Итачи, который тысячу лет ей не нужен был, Карин зависала посреди людных улиц и содрогалась от удовольствия, лишь только припоминая чакру Саске.

Ее отвлек вкус вишневого мороженого. Даже слюнки набежали.

Карин открыла глаза и огляделась. Некрасивые потные лица людей кругом. Откуда же это наваждение?

Она сконцентрировалась.

И точно, вишневое мороженое.

Облизнулась. Язык непроизвольно запек, словно от касания льда. Горло запершило. Рецепторы во рту свело от насыщенного кислого вкуса вишневого сока.