— Не зря, — ответил Какаши-сенсей. — Мы с равным успехом можем нарваться на неприятности. Но если проблемы возникнут у одной команды, другая сможет прийти на помощь.

Тонкая щель просвета в конце прохода понемногу расширялась. Они без происшествий дошли до выхода из ущелья и увидели то, что описывал Неджи.

Внутри низины, между высоких скал, окольцевавших деревню, находился огромный кратер. Взрыв произошел не строго по центру деревни, а ближе к дальнему краю, словно тот, кто разрушал Скрытый Песок, целился так, чтобы не сильно затронуть кварталы у выхода и сам выход. Может, случайно. А может, с какой-то высшей целью. Обломки зданий остались только у самого входа в деревню. Если кто и уцелел, то там.

Они всей командой спустились на площадку нижнего яруса скал. Справа от выхода из ущелья лежали развалины круглых домишек — бывшие дежурные посты. Дальше виднелись палатки. Их было много. Вероятно, возвратившиеся с миссий шиноби и те, кто находился у границ деревни в момент взрыва и каким-то образом уцелел, начали спасательные работы. Вот только никого из них больше не было в живых.

Какаши-сенсей присел у тела девушки с перерезанным горлом. Сакуре на миг в ней почудилось что-то знакомое.

— Это же… — начала было Ино, но осеклась.

Сакура внимательнее присмотрелась к мертвой.

Точно. Это же та девушка-ирьенин, с которой мы сражались на экзамене.

Она тяжело вздохнула.

— Убили недавно. Явно сегодня, — заключил сенсей. — Неджи-кун, сделай милость. Осмотри еще раз окрестности. Нет ли кого поблизости?

— Вы имеете в виду не выживших, не так ли?

— Именно.

На висках Неджи вновь выступили вены.

— Что вы имеете в виду, Какаши-сенсей? — спросила Ино.

— Кто-то убил спасшихся. И этот кто-то не мог уйти далеко. Здесь небезопасно. Ну что, видишь кого-нибудь, Неджи?

— Н-нет. Судя по всему, они уже вышли за пределы моего бьякугана.

— Гм. Что же, тем лучше. Ладно, тогда приступим к поискам тех, кого наши незваные гости обошли вниманием.

Сенсей хлопнул рукой по скалистой площадке и в проступившей огромной паутине печатей появились все его псы.

— Ищите живых, — коротко скомандовал сенсей. — Паккун, останься.

Собак как ветром сдуло. Какаши-сенсей обратился к Паккуну:

— Отправишься в Коноху. Передашь Годайме сообщение.

106

Могла ли она мечтать о таком? Побывать в родной деревне, да еще и наедине с Саске. Без этого мокрого и металлического ублюдка Кабуто, без приказов Орочимару. Без укусов. Только она и Саске.

Экстаз от неожиданно воплотившихся мечтаний сплетался с ноющей душевной болью. Саске почему-то не захотел задерживаться в городе и искать убежище в одном из уцелевших зданий. Они пробирались по развалинам деревни к дикой холмистой местности, чтобы устроиться на ночлег, и Карин успела вдоволь насмотреться на то, что осталось от ее родины. Не обращая более внимания на мокрую одежду, холодящую тело, она сбавляла шаг и присматривалась к останкам зданий. Пыталась представить: какими они были? Каким был бы их с мамой дом? Какой была бы жизнь здесь, в родной деревне? Как вообще тут все было?

Воображение разыгрывалось, и деревня оживала. Истлевшие обрывки тканей вдоль улицы оборачивались яркими навесами над торговыми прилавками. Нос щипали запахи специй и уличной еды. Всюду мелькали красные макушки; только черные растрепанные волосы Учихи, неведомо какими ветрами занесенного на чужой ему остров, выделялись в однообразной толпе. По мостам над рекой переправлялись скрипящие телеги. С верхушки далекой башни с арочными этажами срывались почтовые птицы.

Миг, и все исчезло: целые дома, красноволосые люди, телеги… Остался только Учиха. Карин остановилась. От слез не было видно дороги.

Саске, ощутив, что она не идет следом, тоже остановился, обернулся. Карин приподняла очки и протерла кулаком глаза. Саске стоял и смотрел на нее, не говоря ни слова. Карин мечтала, чтобы он подошел и обнял ее. Заглянул в глаза, спросил, почему она плачет… Но Саске был бы не Саске. Дождавшись, пока она протрет глаза, Учиха все так же молча двинулся дальше, и Карин со вздохом поплелась следом.

Они переправились через тонкий рукав реки по руинам здания, рухнувшего в воду. Из-под ног выскользнули жирные крысы. Карин завизжала от неожиданности. Саске молниеносно выхватил меч и развернулся. В его глазах горел шаринган. Он быстро осмотрелся: вправо, влево, вверх, вниз. Так и не разглядев опасности, настойчиво спросил:

— Что?

— Крысы, — буркнула Карин и смущенно отвернулась.

Шаринган погас. Саске, цыкнув, отправил меч обратно в ножны.

— Они были огромные! — воскликнула Карин ему вслед, пытаясь оправдаться. — И хвосты у них были странные!

— Да ну? — язвительно откликнулся Саске.

— Короткие и… и м-мохнатые… — добавила Карин совсем тихо и заткнулась.

Для костра все было готово. Саске сложил печати и дыхнул на пирамидку дров катоном. Дрова затрещали. Учиха нанизал рыбешки на заточенные палки и вставил их в землю, вдалеке от костра.

— Почему не над огнем?

— Сгорят. Дождемся углей, — ответил Саске.

Карин стянула с себя мокрую одежду, развесила на палках у огня и в одном белье подползла ближе к костру. Жар впитывался в ладони и разливался по всему телу. Только спину все так же лизал стылый морской ветер.

Карин прикрыла глаза и выдохнула, впитывая чакру Саске. В Водовороте его чакра распустилась, раскрылась, стала еще более прекрасной. Он покрывал своей аурой всю поляну. Карин еще никогда не чувствовала себя такой защищенной.

Саске молча смотрел на пламя. В его черных глазах плясали огоньки.

Чуть согревшись, Карин подползла к нему ближе. Поднырнула под руку, прижалась к груди. Она стеснялась своей страсти прилюдно, но сейчас кроме них никого не было на целом острове. В ухо отдавались удары сердца Саске, и на каждом ударе Карин словно простреливало легким электрическим разрядом. В такой близости чакра Саске становилась еще более насыщенной. У Карин помутилось в голове. Она провалилась в какое-то другое измерение. Захлебывалась, пьянела от вкуснейшей чакры Учихи. От электрического сердцебиения Саске по телу прокатывались судороги вполне физического наслаждения. Карин вздрогнула, словно от щекотки, и невольно заурчала, потерлась щекой о его грудь.

— Отодвинься, — спокойно сказал Саске.

Руки не хотели отпускать его тело, а щека сама собой тянулась к груди Саске, но Карин переборола себя и со вздохом подчинилась.

Всегда он так…

Другой бы ответил взаимностью и воспользовался ее расположением. Или, на худой конец, оттолкнул бы и сказал какую-нибудь гадость, если бы она так уж ему не нравилась, а это самое «отодвинься» произнес бы с омерзением. Любой другой, но не Саске. В тоне Саске не было ничего: ни сожаления, ни брезгливости, ни раздражения, ни презрения. Просто сухой приказ.

Пирамидка дров осыпалась. На раскаленных углях догорали последние куски дерева.

— Завтра с утра отправишься выполнять задание.

— И без тебя знаю! — огрызнулась Карин. — Не командуй. Ты тут не главный. Миссию поручили мне!

Саске косо взглянул на нее, хмыкнул, но ничего не сказал. Карин немного успокоилась.

В глубине души она нервничала. То, что приказал найти ей Орочимару, могло быть где угодно. Он, конечно, указал ей несколько зданий. Даже объяснил, какой техникой распечатать тайники, но вот распознать в руинах те самые дома было той еще задачкой. Да и что, если эти свитки уже нашел и присвоил кто-то до них? Орочимару не примет отрицательного результата. Она останется в Водовороте, пока не найдет свитки. А если их здесь нет, останется навсегда?

Перспектива остаться в этих руинах с Саске навечно неимоверно прельщала Карин. Вот только она вряд ли прельщала Саске. Карин опасалась, что в какой-то момент Учихе надоест с ней возиться и он улетит на своем ястребе обратно на континент, тогда как она останется здесь одна. Пересечь огромный пролив, полный водоворотов, Карин бы не смогла. Это убивало в ней последние остатки мужества.