— Если ты умрешь, то виной тому будет твоя техника, черт возьми! — крикнула Сарада в сердцах.

Глупое восклицание. Дядя все равно не слышал. Она грубо мазнула пальцами по мокрым стеклам очков, вытащила пустой свиток, развернула на горячем мокром камне и набросала программу: вязь фуиндзюцу и четыре стрелки, ведущие в пустующий центр. Скопировала шаринганом когда-то давно, кажется, у отшельника-извращенца Джирайи.

Печати из памяти тоже никуда не делись. Сарада сложила их уверенно, словно выполняла эту технику каждый день. На самом деле нет. Эту технику она не испытывала ни разу. Забыла мигом, как только скопировала, и из глубин памяти ее выдернули только черные язычки пламени Аматэрасу, которые наложились на воспоминания из далекого прошлого.

Сарада хлопнула рукой по горячему камню и направила чакру на свиток.

Понять бы еще, как ею управлять.

Чакра разлилась по символам и вырвалась из свитка наружу, наверх.

Не туда!

Сарада усилием воли направила ее вниз. Чувствовала, как чакра под камнями смешивается с пожаром Аматэрасу, распространяется все дальше и дальше цепной реакцией, на десятки метров в округе, покуда хватало сил; достает до контура вершины убежища, развороченного битвой братьев, спускается ниже по ярусам.

Охватить как можно больше огня, иначе он перекинется обратно и запрет их в ловушке.

Не могу больше.

Все так же сохраняя тончайший контроль над чакрой, Сарада потянула ее обратно, к свитку. В центре пустоты вспыхнул красным цветом символ.

Получилось!

Все-таки получилось. Вполне могло и не выйти, но долгая практика с барьерными свитками Шисуи, обучение фуиндзюцу у Орочимару, бездонные хранилища техник, записанных с помощью додзюцу, и от рождения отличный контроль над чакрой позволили Сараде разобраться с чужой техникой на ходу.

Теперь, когда черный огонь погас, отовсюду повеяло холодом.

«Не яд… Мягкий Кулак…» — пробивалась упрямая мысль.

Сарада зарылась растопыренными пальцами в мокрые волосы и рявкнула:

— Хорошо, пусть так! И чем нам это поможет?! Он сражался с Саске, а не с Хьюга!

Карин испуганно взглянула на нее.

Схожу с ума. Ругаюсь сама с собой… Боги…

Сараду вдруг охватило странное тоскливое ощущение тепла.

«Коноха идет по следу».

128

Суйгецу, тяжело дыша, поднялся на ноги. Чакры не осталось ни капли. Проклятая Самехада выжрала все.

Если меня ударят, я в жидкость не превращусь… Вот досада.

Он поднял с разгромленной бетонной крыши Кубикирибочо, ставший внезапно на редкость тяжелым, и посмотрел на своего противника. Кисаме сидел на одном колене в рваном плаще, упираясь рукой в крышу и прожигая его ненавидящим взглядом уродливых рыбьих глазок. Самехада чуть подрагивала.

Что за прожорливое создание.

— Нам нет смысла дальше сражаться, — сказал Суйгецу. — Тебя отравила Сарада. Если я заберу твой меч после такой гнилой победы, меня посчитают слабаком.

Кисаме злобно осклабился острыми зубами.

— Какой победы? Ты свой меч поднять не можешь.

Суйгецу сделал вид, что не услышал.

— Эх. Пойду искать своих. Бывай.

Тяжело волоча за собой меч, он спрыгнул с крыши.

****

Тучи отступали. Разогретый Аматэрасу камень быстро высыхал. На солнце блестели редкие лужи. Перед носом с жужжанием пронесся мелкий черный жучок, и Сарада, проследив за ним взглядом, прищурилась. Вокруг Итачи и Карин крутилось еще несколько похожих, целые рассеянные стайки.

На неровном блоке с гербом Учиха появилась фигура. На таком расстоянии Сарада не могла разглядеть чья, даже в очках. Человек спрыгнул вниз и направился к ней. За ним из-за вертикальной каменной плиты выскользнули и другие. Большое белое пятно — собака. Розовое пятнышко — мама. Наверняка ведь мама.

Сарада стянула очки и протерла подолом мокрого платья, вспоминая о том, как Шисуи, перетрудившись от использования Мангеке, валялся с повязкой, которую ему запрещала снимать его девушка-медик. Ей бы тоже стоило дать глазам отдых.

Жуки сбились в плотный рой вокруг, и Сарада прикрыла глаза. Сражаться с Шино-сенсеем не было смысла.

Даже если он рассказал всем о моих экспериментах с жуками и Лабиринтом Воспоминаний… К черту! Сколько можно бегать? Осудят так осудят. Казнят так казнят. Быть может, волна меня спасет. Или папа с мамой… папа с мамой все-таки заново подарят мне жизнь.

Сарада и не знала, что кажется ей более невероятным: волна или союз родителей. После попытки отца убить маму, пожалуй, второе.

— Сарада! — воскликнул Какаши-сенсей, останавливаясь неподалеку. — Где Саске?

Вблизи их можно было рассмотреть получше. Акамару подрос, стал огромной псиной. Киба, напротив, казался младше. Сарада лучше запомнила его мужчиной, чем подростком-генином, потому сравнивала Кибу со взрослой версией. Какаши-сенсей совсем не изменился, а мама… Мама стала крепче.

Сердце затрепетало при виде Сакуры. Сарада прикусила губу. Мама смотрела на нее вначале с недоверием и опаской, но понемногу взгляд становился теплее. Сакура хотела было подойти ближе, но Какаши-сенсей вскинул руку и остановил ее.

— Подожди, Сакура. Сарада, отвечай на вопрос.

— Его похитил Тоби.

Она вдруг заметила узор в глазу Какаши-сенсея и выдохнула:

— Мангеке…

Рокудайме вздрогнул. Рисунок сжался и слился обратно в обычные три томоэ.

— Сарада, что вы делаете? — спросил он с угрозой, будто хотел отвлечь ее от размышлений о силе его додзюцу, и кивнул на Карин, которая за это время успела почти срастись с Итачи. — Мы думали, Учиха Итачи мертв.

Карин отдала Итачи уже чертовски много чакры и слабела с каждой минутой. Сарада не знала, откуда она умудрялась столько ее черпать, этой целебной чакры, но сколько они ни сидели здесь, на руинах, чакра не заканчивалась. Карин будто выжимала ее из себя до капли уже насильно, но отлипнуть от Итачи отказывалась.

— Пытаемся спасти его, — глухо ответила Сарада.

— Зачем?

— У меня есть к нему вопросы.

— Ты изменилась, — признался Какаши-сенсей чуть помедлив. — А ведь три года назад прибегала ко мне сама не своя от страха, когда Итачи объявился в деревне.

— Он не в том состоянии, чтобы его бояться.

Голос задрожал. Глупо было терять драгоценные минуты на эти бессмысленные разговоры, но просить джонина Конохи спасти отступника, члена «Акацуки»… Как же нелепо прозвучала бы эта просьба. Шестой явно думал о том, что Итачи нужно добить, и чем раньше, тем лучше.

Сарада с мольбой заглянула в глаза Какаши-сенсею, а затем маме.

— Пожалуйста, помогите ему.

Сакура уверенно опустила руку Рокудайме, преграждавшую ей путь.

— Сенсей, Цунаде-сама давно издала приказ: любого члена «Акацуки» стоит или убить, или попытаться захватить живьем. Мы можем захватить Итачи живым и допросить его. Это хороший шанс добыть информацию об «Акацуки».

Какаши-сенсей тяжело вздохнул.

— Умеешь убеждать, Сакура. Так и быть. Делай, что считаешь нужным. Только… Сарада, ты и эта девушка, отойдите от него. Сюда.

— Хай.

Сарада отступила на пару шагов и заметила, что Карин и не думает отрываться от Итачи.

— Ты слышала, Карин?

Та не шелохнулась.

Сарада подошла к ней и попробовала силком оттащить от Итачи. Карин стала сопротивляться в какому-то полубреду, бормоча: «Нет… нет. Нет».

— Дьявол…

Сколько Сарада ни пыталась оторвать ее от дяди, ничего не получалось. Карин буквально срослась с Итачи. Стиснув зубы, Сарада опустила ладонь, обернутую зеленой чакрой, ей на голову и оттащила вмиг потяжелевшее тело в сторону, к Рокудайме. Рука Карин, по которой стекали размытые от слюней струйки крови, безвольно волочилась по камню.

Сакура стянула перчатки и быстро провела руками с зеленым облачком ирьениндзюцу над телом Итачи.