— Такой дисбаланс… Да что это с ним?
— Ты сможешь ему помочь? — выдавила Сарада.
Мама не ответила. Задрала одежду, обнажая голый живот Итачи и выступающие ребра, сложила с полтора десятка печатей и ударила двумя ладонями прямо в живот, чуть пониже солнечного сплетения. Итачи дернулся, раскрыл глаза и выгнулся. На лбу Сакуры от напряжения выступила испарина.
— Шаннаро! — воскликнула она, с явным усилием выжимая из себя чакру.
Дядя вдруг расслабился и обмяк, словно она добила его окончательно.
Сакура вытерла кулаком влажный лоб и выдохнула.
— Что ты сделала?
— У него дисбаланс в системе циркуляции чакры. Я влила свою и временно стабилизировала его.
— Он… выживет?
— Да, — напряженно хмурясь, ответила мама. — Но ему нельзя использовать чакру в таком темпе… в каком он использует. Ему вообще лучше не использовать чакру. Когда он это делает, в его организме что-то сбивается, и из-за перебоев в чакре органы начинают отмирать.
— Никогда такого не видела, — тихо призналась Сарада. — Чтобы у человека само по себе возникало…
— Само по себе ничего не возникает. Всегда есть причина.
— Это может быть из-за Мангеке? — вмешался Какаши-сенсей.
Как оказалось, он сам был обладателем Мангеке. Не удивительно, что его интересовали последствия.
— Вполне.
Сенсей помолчал, размышляя, и наконец объявил:
— Сарада, вы все отправляетесь с нами в Коноху. Возражения будут?
Едва живой дядя был почти что в заложниках у деревни, которая в любой момент могла казнить его. Отца похитил Тоби. Одиночество пугало Сараду больше карательных сил Скрытого Листа.
— Что со мной будет?
— Не знаю. Годайме не объявляла вас с Саске отступниками, но после того, что пытался сделать Саске, скорее всего, возникнут проблемы. Его поступок бросает тень и на тебя. Разумеется, я выступлю в твою защиту, ты все еще моя ученица, к тому же ты — не Саске. Ты не одержима местью и всегда мыслила более здраво.
Беседа с Какаши-сенсеем растапливала лед в душе Сарады. Она думала, ее ненавидят и считают врагом, разыскивают как преступницу. Но, похоже, об убийстве Анбу Какаши-сенсей ничего не знал. И об экспериментах на Шино-сенсее…
Сарада посмотрела на жучков, которые вились вокруг.
Какаши-сенсей просто врет, чтобы заманить меня в ловушку? Или Шино-сенсей и правда меня не выдал?
Это открытие виделось ей настолько невероятным, что Сараде на мгновение показалось, что весь мир перевернулся. Все время, что она избегала своих товарищей, они стояли за нее горой. Думали о ней лучше, чем она заслуживала. Могло ли это быть правдой?
— Есть шанс, что меня оправдают?
— Ты ушла, чтобы убить Орочимару, и добровольно возвращаешься с нами в Коноху. На этом можно будет сыграть.
Какаши-сенсей… Она была уверена, что уж он-то ни за что не простит ей побег, но он встал на ее сторону и думал, как защитить ее перед Годайме. Это было неожиданно приятно. Здесь, в прошлом, у Сарады давно не было ни нормальных друзей, ни нормальных близких, потому что родные стали друзьями, и одних предала она, а другие, вроде Саске и Итачи, предали ее сами. Третьи просто умерли. Но рядом с Какаши-сенсеем в эти минуты Сараду охватило чувство, что у нее все-таки есть семья и нормальный отец, который пытается ее защитить.
Кто бы мог подумать, что Рокудайме, временами излишне ленивый, временами излишне строгий, серьезный и холодный, позаботится о ней и поддержит после таких серьезных проступков? Да еще и спустя столько лет, когда они уже почти что чужие люди…
Или все-таки врет?
Сарада с сомнением покосилась на бесчувственного дядю.
Как бы там ни было, нужно было держаться рядом. Они ведь так и не поговорили.
****
Лес рвался им навстречу. Девушка из клана Узумаки была не такой уж и тяжелой, тем не менее Какаши стал понемногу уставать. Со своей ношей на плечах он двигался рядом с Сакурой и Сарадой, а впереди маячил пушистый белый зад Акамару и временами показывался Шино в своей незаметной одежде, которая сливалась с природой.
Сараду не стали связывать, позволили идти в Коноху на своих двоих. Впрочем, свобода эта была мнимой. Вокруг нее все так же крутились кикайчу Шино. Парень из Абураме не дал бы ей уйти. У него все было схвачено.
— Сарада, — позвала Сакура немного робко. — Зачем Саске-кун пытался убить меня?
Она пыталась казаться спокойной, но Какаши знал, что это не так. Сакура уже спрашивала его, и он не смог ей ответить. А теперь она решила спросить Сараду.
Та ответила:
— Теряя близких, Учиха пробуждают новую силу. Месть настолько ослепила Саске, что он готов был пожертвовать всем, лишь бы выйти с Итачи на один уровень.
— Близких… Значит, он все-таки считает нас близкими?
Какаши вздохнул.
Наивная девочка. Ты все еще чего-то ждешь от него?
Как ребенка отворачивают от лавки с леденцами и бьют по рукам, чтобы он не портил себе зубы вредным сладостями, так и Какаши отчаянно захотелось развернуть Сакуру лицом к себе, спиной к Саске, чтобы она не смотрела в сторону Учихи и даже не думала о нем.
Любовь тянула Сакуру на дно. Саске падал в пропасть и невольно увлекал за собой это чистое преданное ему существо. Все еще преданное, даже после несостоявшейся попытки убийства.
Ты заслуживаешь большего, Сакура.
— Но теперь Саске-кун воплотил свою месть, — заговорила она с затаенной надеждой. Торопливо, но все же совершенно спокойно. — Ему больше незачем искать силу, некого ненавидеть. Саске-кун просто запутался. Он поймет… вернется к нам. Мы должны помочь ему понять…
Какаши глянул на нее краем глаза и заметил, что по щекам Сакуры текут слезы. Она делала над собой недюжинное усилие, чтобы не дрожал голос и не вырвались наружу рыдания. Не видел бы этих слез и не понял бы, насколько тяжело ей дается это внешнее фальшивое спокойствие.
— Для начала мы должны его вернуть, — возразила Сарада. — Тоби… Я его ранила, и серьезно. Он успел ускользнуть, но прожить с такими ранами…
— Тебе удалось его ранить? — поразился Какаши.
— Да.
— Как?
— Случайно, — уклончиво ответила Сарада. — Он становится материальным, когда пытается кого-то затянуть в свою технику.
****
Мужчина с холодной и в то же время мягкой, будто собачья шерсть, чакрой, привел Карин в какое-то неприятное помещение. Белый свет ламп, голые бетонные стены и куча металлических дверей. Чистенько, но грустно. Оно бы напоминало лабораторию Орочимару, но в нем не хватало запахов медикаментов, крови, мочи, плесени и мышиного дерьма.
— Куда мы идем?
— Ты многое знаешь. Тебя допросят.
— М-м.
Карин шла, вцепившись ему в плечо. Мягкую шерстяную чакру мужчины хотелось непрерывно гладить, как маленького щеночка, и Карин с огромным трудом преодолевала в себе эти фамильярные позывы все время, что он нес ее на плечах до деревни. К тому же чакру гладить было нельзя — все равно что пытаться ухватить руками воздух. Вроде бы и схватил, но в то же время ничегошеньки не чувствуешь.
Холодная собачья шерсть завел ее в какую-то дверь. За столами сидели шиноби в темной одежде и банданах с протекторами, а между ними прохаживался главный. Карин почему-то сразу решила, что он тут большой начальник. Его лицо рассекали уродливые шрамы, а сам он выглядел устрашающе и грозно в этой черной одежде, в плаще… Да и чакра была неприятной, жгучей, но не так, как чакра Итачи, которой невозможно было насытиться. Эта чакра жглась неприятно, как солнечный ожог, и покалывала, словно Карин босой ногой пыталась ступить на ржавые гвозди.
— Добрый вечер, — поздоровалась шерсть. — Вот эта девушка. Перед тем, как присоединиться к команде Саске, она работала у Орочимару.
