Вспомнился момент у игровых автоматов.

Семерка.

Цунаде всегда была немного суеверной. Сегодня ей выпадало множество комбинаций на барабане игрового автомата, но она почему-то зациклилась на одной и сейчас упорно пыталась связать ее с реальностью. Убеждала себя, что эта встреча с Джирайей была предсказана ей высшими силами.

— Прямо Нанадайме? Не Шестым, не Восьмым, а именно Седьмым?

— Да!

— Какая самоуверенность. С чего ты взял, что тебе это по силам? — в голосе прорезался металл. — Обладаешь особенным талантом? Знаешь какие-то годные техники?

— П-почти… — ответил мальчик.

Пусть с запинкой, немного неуверенно, но все-таки грозно.

— О? Например?

— Расенган.

Сын Минато глядел на нее исподлобья взглядом дикого волчонка.

Джирайя устало вздохнул и покачал головой.

— Ты еще не прошел третью ступень. Кончай хвастаться.

— Да я… я вмиг пройду!

Цунаде расплылась в злорадной улыбке. Пусть ей и показалось, что она протрезвела, но алкоголь в крови никуда не делся. Он ударил в голову и срывал крышу. Повинуясь неконтролируемому порыву буянить и разрушать, Цунаде вскочила на лавку и шагнула на стол. Уперлась локтем в колено, нависла над ошалевшим от неожиданности генином, который уставился на нее одновременно растерянно и воинственно.

— Завершишь расенган за неделю — признаю, что ты можешь стать Седьмым Хокаге. И даже, — она приподняла кулон на груди, — подарю тебе эту вещицу. А если нет…

Наруто фыркнул.

— Зачем мне эта безделушка?

— Хо, На-аруто, это не простая безделушка, — вмешался Джирайя и охотно объяснил: — Это ожерелье Первого Хокаге. Оно стоит целое состояние.

Взгляд мальчишки стал жадным.

— Да я за три дня справлюсь, ттэбайо!

Но Цунаде чувствовала, что им руководит скорее не жадность, а гордость. Признание было ему важнее, чем кулон.

— Неделя, — упрямо повторила она и добавила глумливо: — Семь дней для Седьмого Хокаге.

Цунаде подозревала, что третья ступень была самой сложной. Расенган все-таки техника А-ранга. Его освоили лишь двое: Минато и Джирайя. Быть может, еще кто-то из обладателей шарингана, хоть и немного их осталось в живых. Самоуверенный генин не справится ни за три дня, ни за семь дней, ни за месяц.

Цунаде отвергла предложение стать Хокаге, но также чувствовала, что Джирайя так просто сдаваться не собирается. Кроме того, что-то изменилось в ней. Цунаде нужно было время, чтобы как минимум протрезветь, а после — все обдумать, и это время она предпочитала провести в игорных домах и за автоматами. Неделя всяко лучше, чем три дня.

73

Цунаде думала, что проведет всю неделю в игорных домах, но что-то пошло не так. Сидя в душных помещениях в компаниях потных мужчин, Цунаде периодически впадала в раздумья и забывала, где находится. Иногда бросала игру и выходила подышать воздухом, а потом обнаруживала себя или у окна в номере, или на гигантской угловатой арке у входа в городок.

Она пообещала подарить Узумаки Наруто свое ожерелье, если он освоит расенган. Пообещала сгоряча, потому что в пьяном бреду сынишка Йондайме очень уж походил на Наваки. Затевать такой спор было жестоко.

«Вмиг освою!»

Она поймала хвастливого мальчишку на слове и задала ему сроки, в которые выполнить свои условия сделки он никак бы не сумел.

Какая-то жалкая частичка ее души хотела поверить в то, что Наруто все-таки удастся завершить технику. Тогда она и правда вверила бы ему вместе с кулоном всю свою веру и поддержку, как когда-то Наваки и Дану. Но Цунаде трезво понимала, что, скорее всего, это невозможно, и изначальной целью спора было показать зарвавшемуся генину его место. Поймет, что ему не по силам добиваться титула Хокаге, бросит это неблагодарное дело и, может, в живых хотя бы останется.

Она снова ушла с игры. Ее провожали недовольными взглядами. Легендарная Неудачница сулила счастливцам хорошие выигрыши, и упускать такую наживу никому не хотелось. Но Цунаде ушла. Блуждала в одиночестве по ночному городку, в котором кипела жизнь, однако на этот раз ее не тянуло отыскать уединенное место, чтобы предаться мыслям.

Она хотела увидеть Наруто.

По словам Джирайи, мальчик с того вечера так и не возвращался в гостиницу. Принял все так близко к сердцу?

Наруто нашелся за пределами городка. Местность, невольно ставшая полигоном, выглядела так, словно здесь произошла серьезная битва. Деревья были изранены, земля местами вспахана, трава усыпана щепками от раздробленных стволов.

Наруто с воплем зарядил в дерево. Раздался жуткий грохот.

Цунаде завороженно наблюдала за ним издалека. Мальчик не замечал ее. Раз за разом он вновь и вновь применял технику, крушил деревья, но завершить расенган пока явно не получалось: часть силы просто рассеивалась. Все, как и говорил Джирайя.

Цунаде поймала себя на мысли, что недооценила мальчишку. С контролем чакры у него были серьезные проблемы, линия поведения и близко не смахивала на ту, которой должен был бы придерживаться истинный шиноби. Особых талантов у него, пожалуй, тоже не было, но для того, чтобы тренироваться вот так, не щадя себя, необходимы были упорство и выносливость. И тут природа мальчишку не обделила.

Все-таки кровь дает о себе знать. Пусть и наполовину, но он Узумаки. Да Кьюби еще…

Расенган требовал очень много чакры. Джирайя использовал его спокойно, но обычный генин со среднестатистическим объемом чакры сумел бы создать расенган не так уж и много раз за сутки, и именно поэтому ни за три дня, ни за неделю освоить расенган не смог бы никоим образом. А судя по разгрому, царящему на воображаемом полигоне, Наруто гнал технику за техникой и чакра у него не заканчивалась.

Недооценила я тебя.

Упорство, выносливость и резерв чакры играли мальчишке на руку. Судя по глубине сферических вмятин на деревьях, Наруто контролировал чакру уже достаточно сносно.

Но до завтра все равно не закончит.

Впервые за неделю Цунаде почувствовала настолько острый укол совести. Своим спором она хотела сломать мальчика. Станет трезво оценивать свои силы — дольше проживет. И взглянув на то, сколько сил он положил, чтобы защитить свою мечту, Цунаде приуныла. Сейчас, в эту минуту, у нее уже не осталось злорадства, только сожаление.

Наруто без сил повалился на траву и лежал, глядя на небо.

Цунаде оставила его и вернулась в город. Зайдя в пустой номер, она хотела снова сесть у окна, но в дверь постучал Джирайя и объявил:

— Торжественно приглашаю тебя пьянствовать.

Цунаде взглянула на его довольную румяную рожу и подумала, что Джирайя наверняка до этого ошивался в каком-нибудь борделе, иначе с чего ему быть таким радостным.

Она фыркнула.

Легендарные Саннины. Все мы какие-то неправильные. Я — игроманка, Джирайя — озабоченный, Орочимару… вечно его тянуло на что-то запретное, всегда был странным.

Джирайя знал, как вытащить ее из номера. Отказаться от предложения выпить Цунаде не могла. Они обосновались в уличной забегаловке и заказали выпивку.

Джирайя не растерял своего расположения духа. Он пил, закусывал редькой и шутил, а Цунаде перекатывала на языке послевкусие выпитого алкоголя и гипнотизировала стопку с новой порцией саке. От руки передавался тремор и поверхность жидкости слегка подрагивала.

Наконец Джирайя перестал нести веселый бред, посерьезнел и спросил:

— Так что, принцесса?

Цунаде сглотнула. В стопке с саке отражался искусственный свет.

— Предложение все еще в силе.

Она молчала. Джирайя вздохнул и потянулся за бутылкой. Налил себе по новой.

— Если бы отказалась с концом, не сидела бы тут. Верно?

Цунаде все еще не проронила ни слова. Только сердце билось все чаще, а сквозь привкус алкоголя во рту подступала сухость.

Джирайя был прав. В душе она каждый день возвращалась к предложению стать Хокаге снова и снова и думала, что отказалась сгоряча. Не хотелось ответственности. Не хотелось смотреть в глаза людям, которые надеялись, что она исцелит их. Не хотелось никому объяснять, что она больше не практикующий медик, и все, что может сделать — отдать им на растерзание Шизуне: собственную ученицу, первоклассного медика, но все-таки не достигшего тех высот, что она сама.