Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ищите у любовницы, — кратко ответила законная жена Гаврилова. — С тех пор, как он демобилизовался и вернулся из-за границы, знаю о нем меньше, чем узнавала раньше из писем. Я уже подала на развод: нам с сыном нужен настоящий отец.

Но не смогла помочь и Илона Гудревич:

— Захаживает временами. Но никогда не остается больше чем на два-три дня. Очень уж неусидчив, все время носится на своей машине по деревням, словно хочет открыть родную землю заново. Ночует, где придется.

Вряд ли кто-нибудь может представить себе весь объем работы, какую приходится переделать в подобных случаях. Страницы дела давали о них исчерпывающую информацию: было опрошено сто шестьдесят восемь жителей Академической улицы, многие из них заметили желтую машину, но Гаврилова не знал никто — ни по имени, ни в лицо. Казалось уже, что его придется объявить безвестно отсутствующим, когда из соседнего района поступило тревожное донесение. В лесу, в полукилометре от дороги, мальчишки случайно обнаружили труп застреленного мужчины. Формальности опознания и заключения экспертов заняли целый том. Картина происшествия прояснилась: Гаврилов был застрелен на краю небольшой вырубки, упал в куст малины и пролежал там три недели. Пулю найти не удалось, но были основания предполагать, что она была выпущена из пистолета системы Макарова. Жертва не была ни обыскана, ни ограблена, поэтому в районной милиции решили, что целью убийства было похищение машины. Ее бросили на улице, когда кончился бензин, но не успел ли преступник до того воспользоваться ею для совершения других преступлений? Этот и многие другие вопросы все еще висели в воздухе, не хватало фактов, какие дали бы хоть малейшее указание на мотив убийства или личность убийцы.

За эти два дня Леон переделал множество дел. Вдоль и поперек исходил место происшествия, изучил тропки и стежки и, разумеется, не нашел ни единого отпечатка, который напоминал бы узор подошвы чешских спортивных туфель. Столь же бесплодными оказались и разговоры с обеими женщинами; жизнь Гаврилова казалась открытой и неинтересной книгой, лишенной страстей, которые могли бы объяснить столь трагический конец.

Теперь подозрения соединились в непрерывную цепочку. Держалась она, правда, только на отрицаниях, но все вместе они приводили к выводу, казавшемуся логичным: действовал душевнобольной, не использовавший даже возможности взять лежавшую в машине сумку Гаврилова с достаточно ценными вещами. Лес находился неподалеку от Научного поселка, калибр оружия совпадал, что позволяло предположить причастность убийцы Ярайса Вайвара и к этому делу. Но и такая мысль, к сожалению, не приближала к разгадке. Разве что Ванадзиню удастся загнать Крума в угол и устроить ему настоящую баню, учинив перекрестный допрос.

Когда я вошел в кабинет следователя, ничто не указывало, что идет допрос опасного преступника. Разговор скорее напоминал консультацию с психоаналитиком, когда пациент откровенно рассказывает о своих проблемах, а врач задает наводящие вопросы и старается понять подлинную сущность болезни.

— Да я давно уже бросил, — похвалялся Крум. — Целую неделю и не нюхал.

— Тогда вы должны хорошо помнить, где и чем занимались все последние дни, — обрадовался Ванадзинь. — И сможете нам помочь.

Следователь находился в тени, которую бросали гардины, а Крума усадил лицом к свету — точь-в-точь так, как это уже не раз описывалось. Со своего конца дивана я видел допрашиваемого лишь сбоку; когда я вошел, он даже не повернул головы.

Надо признаться, что я не узнал бы Крума, руководствуясь только описанием, сделанным Банковскисом, — потому, наверное, что воображение нарисовало мне классический тип преступника из старых фильмов: либо взлохмаченного, с бегающими глазами, с морщинами, оставленными разгульной жизнью, либо остриженного наголо, с застывшими чертами лица, стиснутыми губами и ледяными змеиными Глазами. Сейчас моему представлению соответствовал только рост. Крум казался таким маленьким, что трудно было представить его рядом с дебелой Теклой. Но я совершенно не был готов увидеть седого человечка в темных очках и белой рубашке, которые делали его похожим на очкастого мастера из сельского профтехучилища.

— Работал, а после смотрели с женой телевизор.

— Где, если не секрет?

— Дома, понятно… А, да, — замялся Крум, — я тут одному дружку помогаю дом ставить, так что постоянной работы пока еще не подыскал.

— Не знал, что у вас знакомства в научных кругах. Где это вы вместе с профессором Маркулем свиней пасли?

— Что же спрашивать, если сами знаете? Но денег я не получал. Ни копейки!

— Я и это знаю. Иначе вы, конечно, заплатили бы подоходный налог, профсоюзные взносы…

Крум оглянулся, словно в поисках поддержки. Мы встретились взглядами. У него были голубые детские глаза с сеткой красных жилок вокруг зрачков.

— Ну как доказать вам, что я ничего плохого не делаю? Сотни мастеров целыми днями халтурят, а я один раз решил помочь друзьям, и меня уже тягают к прокурору, собираются прижать… Что же не позовете и барыню Кларису? Я не набивался, она сама меня уговорила. Ну и пусть платит, денег, что ли, у них мало? Я даже в лучшие времена за неделю не мог пропить столько, сколько они за день заколачивают.

— Да, так как же насчет выпивки? — словно спохватился Ванадзинь. — Что, доктор запретил?

— Жена. Раньше ворчала, но терпела. А тут вдруг взбунтовалась: «Или кончай, или ищи себе другую. Тут не вытрезвитель, чтобы шлялись всякие тебя разыскивать. От того, что был постарше, за версту несло лягавым, не мог даже толком сказать, что у него там сломалось, только и бубнил: авария, авария. Что ты там снова натворил по пьянке?» Пристала как банный лист.

— И вы бросили пить? — покачал головой Ванадзинь. — Поберегите эти сказочки до другого раза.

— Честное слово! Мне это дело тоже показалось подозрительным, никто ведь этого адреса не знает. Если подвертывается работенка, ребята идут в кабак или дают знать старому Эдгару. Но чтобы домой?.. Не собираются ли только втянуть меня в какой-нибудь темный бизнес, на который я по пьянке мог бы согласиться…

— Как тогда, когда починили револьвер ребятам?

Крум вздрогнул, но сделал вид, что не слышал вопроса.

— Если бы вы мне подтвердили, что те двое были из вашей конторы, у меня гора с плеч свалилась бы, и я уж не отказался бы принять на радостях.

— Итак, что же вы мне до сих пор сказали? — Ванадзинь не повысил голоса, но я почувствовал, что на сей раз Круму не удастся вывернуться.

Хорошо еще, что следователь не знал, сколь жалкую роль сыграл я по заданию лейтенанта Банковскиса в деле перевоспитания Крума. Хоть бы мое присутствие и на этот раз не испортило дела: наверное, нужен особый дар, чтобы влезть в чужую шкуру.

— Вот, смотрите. — Ванадзинь положил перед Крумом раскрытую тетрадь. — Тут я записал свои вопросы, а здесь оставил место для ваших ответов. И ничего еще сюда не вписал, хотя мы беседуем уже полтора часа. Выходит, мы занимались болтовней. А вы — мастер высокого класса, не какой-нибудь болтун и должны понимать, что мне тоже нужно сделать свое дело. Итак, начнем еще раз с начала. Где вы были ночью с четырнадцатого на пятнадцатое?

Крум зажмурился, всячески давая понять, что до предела напрягает память.

— Два раза ночевал в сарайчике у мадам Кларисы. Может, она знает?

Наступило молчание. Поняв, что на это следователь не клюнет, Крум сдался.

— Ладно, пускай будет мужской разговор. Думаете, я не вижу, что вы хотите мне пришить? Той ночью изнасиловали эту соседскую финтифлюшку, профессорша все утро о том только и болтала. Так вот, запишите, пожалуйста, в свою тетрадку: в ту ночь я спал в сарае и во сне видел Теклу, и никого другого. Мне чужие жены ни к чему.

— Может быть, есть свидетель, который подтвердил бы ваше алиби?

— Я ведь сказал: наружу не выходил, — вызывающе заявил Крум, — и приема в своем дворце тоже не устраивал.

— Допустим… Следующий вопрос: во сколько вы закончили работу во вторник?

972
{"b":"718428","o":1}