Яункалн слушал с неослабевающим интересом. Он, конечно, и раньше знал, что почти все моряки привозят кое-что для продажи, что эти доходы запланированы в семейном бюджете. Но теперь перед ним раскрывался совершенно чуждый мир со своими законами, мотивами поведения, представлениями о чести и этике.

Мендерис уже во второй раз, близоруко щурясь, сличал показания своих наручных часов со стенными.

— Последний вопрос. Вы можете хотя бы приблизительно описать этих людей?

Мендерис закрыл глаза, словно вызывал их образ перед, своим мысленным взором.

— Ничем особым они не выделяются. Артур Румбиниек — мужчина пенсионного возраста, среднего роста, очков не носит, с полными щеками и прямым носом. Цвет волос, извините, не скажу, потому как он никогда не снимал шляпу. Вот это и было в нем самое приметное. А Ева Микельсоне? Довольна молодая, стройная, хорошо одевается. Более подробно ничего сказать не могу.

— Большое вам спасибо! — Яункалн встал.

— Постойте, так что же будем делать с вашим приемником?.. Может, оставите, завтра мы вместе с директором напишем акт, попросим в управлении торговли разрешения возместить убыток...

— Благодарю, обязательно зайду. Но на этот раз речь не только о деньгах

Мендерис вновь помрачнел.

— Понимаю.

«Наверно, все же я дал маху с этим магазином, — по пути в детскую комнату домоуправления упрекал себя Яункалн. — Все можно было разнюхать куда более тонко, скажем, устроить в магазине очередную ревизию. А теперь зря только просигналили преступникам... Впрочем... у меня нет никаких оснований считать Мендериса соучастником аферы. Может, у него и в самом деле не возникало никаких подозрений? Но точно так же неправильно было бы исключить вероятность этой версии. Поэтому нельзя терять время. Сегодня же надо сходить, к Артуру Румбиниеку, заодно наведаться и к Микельсоне, надо послушать, что скажут они, пока Мендерис не успел их предупредить. Точно! Надо дать задание Мексиканцу Джо и Герберту Третьему подежурить на углу и последить за приемщиком, если он выйдет из магазина».

Но в детской комнате домоуправления не оказалось ни Мексиканца Джо, ни Герберта. Задание пришлось поручить Янке и его сестричке.

— Сколько можно разговаривать?! — нервничал Мексиканец Джо и уже в четвертый раз высовывался из окна. — Наверно, Жандармама опять рассказывает про своего незабвенного покойника.

— Или доказывает, что по сравнению с четырнадцатым годом теперь на каждого жителя приходится гораздо больше радиотранзисторов... Реванш? — Герберт Третий расставил фишки новуса.

— Последнюю партию.

Мексиканец Джо нагнулся, держа кий двумя пальцами, долго целился... И промазал.

— Что с тобой? Ты сегодня как в воду опущенный! — заметил Герберт и загнал в лузу две красных фишки. Остальные шесть остались в выгодной позиции — точно на ударе. — Предлагаю ничью. — Он улыбнулся и начал забивать все подряд.

Проиграв «всухую», Мексиканец Джо равнодушно бросил кий на диван.

— Поехали! Ты на велосипеде?

— Ты сегодня никак не успокоишься. Хочется же узнать, как там у них все прошло.

— Успеется. Договорился с Чипом взять у него два свертка и до двенадцати свезти на почту.

— Нашел из-за чего волноваться. Пошли мелюзгу.

— Лучше самим, что-то мне этот бизнес кажется мутноватым. Разве он за чистое дело пообещал бы двадцать пять? Всего два раза сгонять...

— Наверно, не очень надеется, что долг отдадим.

— Все равно. Незачем младенцев сюда впутывать.

У двери Чипа им пришлось долго звонить. Лишь хриплый кашель указывал на то, что в квартире кто-то есть. Наконец хозяин открыл. Пурпурный халат еще сильней подчеркивал болезненную бледность лица и лихорадочный блеск темных глаз. Впустив мальчишек в коридор, Чип выразительным жестом позвал их за собой и, словно подкошенный, повалился на широкую тахту, занимавшую без малого половину комнаты. Спустя довольно долгое время, отдышавшись, он полушепотом заговорил:

— Настал мой закат... На этом чертовом колесе, наверно, схватил воспаление легких, нет сил даже сделать хороший грог.

— Может, я сделаю, — сжалился над больным Герберт.

— Исходные материалы в баре. А себе налейте что-нибудь повкуснее.

Коллекция напитков была ослепительная, если даже учесть, что декоративное зеркало удваивало количество бутылок. На почетном месте, среди заграничных виски, джинов, коньяков и советских экспортных водок, стояла длинная бутылка — черный ямайский ром. Этикетка гласила о том, что зелье изготовлено по особому заказу английской королевы для нужд военных моряков.

— Давай прямо так! — Чипу вдруг расхотелось ждать, пока вскипит вода.

Выпил, и его передернуло. На лбу тотчас проступил пот, на щеках — нездоровый румянец.

— Все. В понедельник поплетусь к доктору. Пускай оформляет вторую группу, авось пожарники обойдутся без меня. Уйду на пенсию, все загоню и — прощай, любимый город...

— Не забудь предупредить заблаговременно, — сказал Мексиканец Джо и с завистью окинул взглядом сувениры, привезенные со всех концов земного шара и делавшие комнату-музей образцом безвкусицы.

— Если желаешь получить наследство, первым делом тебе придется обчистить сберкассу. — Глоток алкоголя пробудил в Чипе легкомысленный оптимизм. — А чем плохо тут летом? Другие приезжают, как на курорт, а мне велят эвакуироваться в теплые края... Видите вон те свертки в углу? Берите верхние и везите к почте. Там вас будет ждать один старый хрыч.

— А как мы его узнаем? — Герберт приготовился запомнить сложный текст пароля.

— Вас узнает он. Может, спросит, от Чипа ли... За двумя оставшимися пачками придете завтра утром, в это же время.

Вся операция протекала быстро и без всякой таинственности — будто они привезли не контрабанду, а сдавали в прачечную узлы с грязным бельем. Знакомый Чипа встретил ребят на улице, взял у Мексиканца Джо пачки, засунул их в коляску мотоцикла и предупредил:

— Завтра буду чуть пораньше.

Нажал на стартер и укатил.

Когда друзья вернулись в детскую комнату домоуправления, тетушка Зандбург как раз заканчивала свое сообщение:

— Деньги-то мы назад получим, этого добиться нам удалось. Но, посудите сами, это ли главное? Мы обязаны обезвредить преступников, обжуливающих советских граждан.

— Ну, а если это все-таки случайность, недоразумение, как считает приемщик? — возразил Яункалн.

— Что значит — недоразумение? — вскипела тетушка Зандбург. — Наш «Дзинтар» сам залез в японскую шкуру, по-вашему, так?

Какое-то время все подавленно молчали, затем Яункалн заговорил опять; он хотел рассмотреть все варианты.

— А для чего так глупо рисковать? В этом случае у лжи слишком короткие ноги — достаточно снять крышку, чтобы мошенничество выплыло на свет божий. Я склоняюсь к другому варианту. Человек, собравший этот приемник ради собственного удовольствия, даже не подозревал, что другой, скажем, кто-либо из членов семьи, понесет его продавать в свою очередь не зная, что попадется при первой же замене батарей.

— Ну, не скажите! Чтобы сменить батарейки, незачем отвинчивать всю крышку, для этого сзади есть специальное окошко. А там ничего не написано, — сказал Мексиканец Джо.

— И все же это самоубийство, — настаивал на своем Яункалн.

— Сегодня утром я разобрал нашу «Спидолу». Название стоит только на задней крышке, а на шасси нету, — рассказывал Герберт Третий.

— Ладно, быть по сему, следствие продолжается, — объявил свое решение Яункалн. — Ты, Герберт, сходи в радиомагазин и изучи, как они, эти «Дзинтары», выглядят. Снаружи и внутри... Жаль, что мы не добрались до других «Сикур» и не можем сравнить.

— Нет ничего проще! — тетушка Зандбург ненавидела рассуждения, как зубную боль, зато всегда была готова решать практические проблемы. — У нас на съемках их было аж две штуки — у директора картины и у этой чванливой рижанки, которая выклянчила себе главную роль. Выпиши мне ордер на обыск. Я узнаю все, даже заклепки пересчитаю, если надо.