– Где вы нашли ваши камни?

– Незаконные валютные операции, попытка нелегального вывоза из страны.

– У перекупщиков, надо понимать?

– Заключительным звеном цепочки действительно были перекупщики, и все они показали, что приобрели бриллианты у неизвестных лиц. По некоторым деталям можно догадываться, что это были посредники, причем разные.

– Камни из мастерской?

– С большой долей уверенности можно предположить, что огранены они именно там.

– Значит, у вас есть только два звена: начальное и конечное…

– А надо вытянуть всю цепь, все ее звенья, – досказал Костров.

– Будем работать, Вадим Николаевич. Обещаю всегда и везде помнить о ваших интересах, – с шутливой торжественностью сказал Люсин.

– О наших общих интересах, – осторожно поправил его Костров.

– О наших общих интересах. – Люсин протянул ему руку. – Для начала дайте мне ваших… как вы их назвали?.. заблудших овец. Попробуем покумекать. Камушки тоже будет невредно поглядеть.

– Сегодня же вам будут присланы карточки, – пообещал Костров и ответил крепким пожатием. – За камнями тоже дело не станет.

– Можно один вопрос, Вадим Николаевич? – Люсин задержал его руку в своей. – Сугубо конфиденциальный.

– Конечно, пожалуйста! – с готовностью откликнулся Костров.

– Откуда вы знаете, чем теперь я занимаюсь?

– Как откуда? – Костров выказал удивление. – Товарищ генерал…

– Григорий Михайлович, естественно, в курсе, – вкрадчиво заметил Люсин, – но как он вышел на вас?

– Точно не знаю, – подумав, сказал Костров. – Могу лишь предполагать.

– Очень интересно… – Люсин выжидательно замолк.

– С директором НИИСКа товарищ генерал связан?

– С Фомой Андреевичем? – Люсин задумался. – Едва ли, хотя какое-то касательство имел… По моей просьбе.

– Видимо, от Фомы Андреевича все и проистекает. Я ведь обращался к нему за консультацией.

– Вы? – удивился Люсин. – К Фоме?

– А что же тут особенного? – не понял его удивления Костров. – Вы же у него смогли побывать? Куда еще обращаться, если не в НИИСК?

– Все правильно, Вадим Николаевич, это я так. – Люсин про себя улыбнулся. – И какое впечатление произвел на вас Фома Андреевич?

– Среднее. Он, если сказать по правде, поторопился меня отшить. Не любит, видно, нашего брата.

– Он вообще никого не любит. К тому же не корифей.

– Это уж точно, – улыбнулся Костров, заражаясь вполне невинным желанием немного почесать язык на чужой счет. – Он из тех, для кого наука остановилась в день защиты докторской диссертации.

– Кандидатской, – поддержал Люсин. – Или в день отъезда в ооновский колледж. О камнях не с Фомой надо разговаривать.

– Он меня как раз и направил к одному профессору, Ковский фамилия. Только его застать трудно.

– Вы виделись с Ковским?! – Люсин почувствовал, что у него сильнее забилось сердце.

– Нет, к сожалению, – покачал головой Костров. – Звонил несколько раз, но без толку, а потом меня познакомили со сведущим человеком из Института кристаллографии, и надобность отпала. Знаете, на Ленинском проспекте? Напротив универмага «Москва»?

– Значит, вы не встретились с Аркадием Викторовичем… – задумчиво протянул Люсин. – А жаль! Он, кстати сказать, не профессор, хотя и доктор наук, профессора-то ему не дали, но это все ерунда, потому что его уже нет среди живых.

– Серьезно? Подумать только! Еще вчера был человек, а сегодня – нет, помер.

– Да, Вадим Николаевич, так уж устроен подлунный мир. Но я вовсе не о том… Я, понимаете, разбираю обстоятельства смерти Ковского…

– Ну как, договорились? – В кабинет вошел Григорий Степанович. Маленький, полный, в серебряных генеральских погонах, он был очень похож на артиста Свердлина в роли большого милицейского начальника, хотя стал последнее время брить абсолютно наголо, по причине облысения, голову. – Сконтактировались?

– Так точно, товарищ генерал, – молодцевато, но с достоинством знающего себе цену человека вытянулся Костров.

– Вроде договорились, – кивнул Люсин. – Поживем – увидим.

– Разрешите быть свободным? – наклонил голову Костров.

– Пожалуйста, Вадим Николаевич, – любезно улыбнулся генерал. – Благодарю за содействие.

– Рад быть полезным. – Костров по-военному четко повернулся и пошел к двери.

– А вы задержитесь, майор, – остановил генерал Люсина. – Тут вот какое дело, Владимир Константинович, – сказал он, когда они остались одни.

– Телега на тебя пришла.

– На меня?.. Откуда, хотелось бы знать?

– Ты такого Чердакова знаешь? Пенсионера.

– Чердакова? – Люсин задумался. – Понятия не имею.

– Ну, а он тебя знает. – Генерал раскрыл толстую папку с надписью «К докладу», вынул оттуда исписанный листок и протянул Люсину.

– «Для сведения», – вслух прочел Люсин крупный, дважды подчеркнутый заголовок.

– Читай, читай. – Генерал подтолкнул его к стулу. – Только сядь.

– «Пишет Вам пенсионер, долгие годы проработавший в нашей промышленности и отмеченный заслугами. Состояние здоровья не позволяет мне активно участвовать в строительстве новой жизни, но по мере сил стараюсь приносить пользу на общественных началах. Я обращаюсь к Вам от лица жильцов дома N 17 по улице Малая Бронная, которые глубоко возмущены непартийным волюнтаристским поведением вашего сотрудника Люсина В. К., позорящего своими поступками светлое имя нашей славной милиции. Указанный Люсин почему-то зачастил в наш дом, причем именно в наш подъезд, но если в первый раз мы видели его капитаном, то теперь он уже майор. И это за один только год! Поистине головокружительная карьера! Но пусть знает Люсин В. К. и его высокие покровители, что никому не дано нарушать наши советские законы. Тем более представителю милиции, которая всегда и везде должна стоять на страже социалистической законности. К существу дела. В нашем доме, в квартире N 6, освободилась комната, которую ранее занимал тунеядец и рецидивист Михайлов В. М., дело которого расследовал указанный Люсин. Этот Михайлов, будучи темной личностью, погиб при загадочных обстоятельствах, к чему, надо полагать, как-то причастен Люсин, не подумавший, однако, проинформировать взволнованную общественность подъезда о смерти жильца. Согласно закону, освободившаяся площадь должна была отойти к ЖЭКу, но этого не произошло ввиду того, что другой жилец квартиры N 6 (занимающий отдельную комнату в 24 квадратных метра!) при активном содействии того же Люсина прописал на освободившуюся площадь родственника – пришлого человека, никакого отношения к дому N 17 и квартире N 6 не имеющего. Видимо, сделано это было не бескорыстно, потому что Люсин не только оказал полное содействие жильцу Бибочкину Л. М., но и оказал давление на ЖЭК, превысив тем самым власть и действуя незаконно. Следует подчеркнуть, что Люсин несколько раз навещал указанного Бибочкина в служебное и внеслужебное время, даже после того, как следствие по делу Михайлова было закончено. Это ли не свидетельство их тесных взаимоотношений? Что общего может быть у Люсина с торговцем произведениями искусства Бибочкиным Л. М., живущим на нетрудовые доходы? Очень просим разобраться в этом неприглядном деле и навести надлежащий революционный порядок. Хотелось бы знать, какое наказание понес Люсин В. К. Чердаков».

– Что скажешь? – спросил генерал, когда Люсин отбросил листок.

– А что я могу сказать? – Внутренне напрягаясь, он пытался унять расходившееся сердце. Заметив, что всего его колотит тошнотная бешеная дрожь, он сжал зубы и спрятал руки в карманы. – Здесь все сказано.

– Действительно, – кивнул генерал, – здесь все сказано. Какое дело ты там расследовал?

– «Ларец Марии Медичи», – не разжимая зубов, процедил Люсин.

– Ах, вон оно что! Как же, помню: Малая Бронная, улица Алексея Толстого. Кто такой Михайлов?

– Художник. Убили в парке культуры.

– Помню-помню… А Бибочкин?

– Лев Минеевич? – Люсин почувствовал, что напряжение чуточку ослабело и сердце забилось ровнее. – Безобиднейший милый старик. Он оказал нам содействие в расследовании.