– Я уже жалею, что согласилась, – шепнула ей на ушко Людмила Викторовна. – Вдруг позвонят? – Она закусила тонкие, обескровленные губы и поднесла к носу скомканный платочек. – Как вы думаете?

– Не волнуйтесь, дорогая, – успокоила ее Чарская. – Ничего за этот час не произойдет. Перестаньте себя грызть. Вы и без того совсем извелись.

– А все-таки вдруг?.. Я все жду, жду, что мне позвонят насчет Аркаши. Даже ночами не сплю. И утром, представьте, просыпаюсь от трезвона. Бросаюсь спросонок к телефону, а он молчит.

– Бывает, – посочувствовал Лев Минеевич.

– Уж лучше не встревайте, – зашипела на него Чарская.

– Когда мне звонят, я хватаюсь за трубку как полоумная. Но все не то… Потом долго в себя прихожу, пью капли.

– А вы отключите аппарат, – посоветовала Вера Фабиановна. – Если что-нибудь выяснится, вас и так найдут.

– Разумеется. – Лев Минеевич принял независимый вид и, намекая на свои высокие связи, скромно пробормотал: – Мне, полагаю, сообщат.

– Что вы! – замахала на них руками Ковская. – Вдруг это сам Аркашенька? Да и по делу ему часто звонят, интересуются. Я всем говорю, что он в командировке, а когда вернется, не знаю. Я же в самом деле ничегошеньки не знаю! – Она всхлипнула.

– Не растравляйте себя, моя хорошая, – принялась увещевать Вера Фабиановна. – Все, бог даст, утрясется. Я просто уверена, что ничего страшного не случится. Намедни я раскинула на вас. – Она доверительно накрыла ее руку своей. – Десятка пик вышла и мелкие бубны. Неожиданный интерес, значит… А то, что говорите, будто Аркадий Викторович в командировке, правильно делаете. Тут одинаково опасно и сглазить и беду накликать. Вы же знаете, какой силой обладает сосредоточенная мысль! Того и гляди, стронешь что-нибудь такое в астрале, отчего все события пойдут вкривь и вкось. Смешно мне порой на людей. Сначала выбалтывают про свои желания и страхи, а после дивятся, что худшие опасения сбываются. Отчего бы им и не сбыться, спрашиваю, ежели сами на себя накликаете? Нет, дорогая, вы абсолютно правильно поступаете. Ничегошеньки не говорите. В командировке – это хорошо.

– Как вы глубоко правы! – горестно покачала головой Ковская. – И насчет людей тоже. Такие нахалы встречаются! – Она даже глаза закатила. – Просто не поверите.

– Очень даже верно! – вмешался в разговор Лев Минеевич. – В субботу я только за раму взялся, чтобы на другую сторону перевернуть и холст поглядеть, как набегает какой-то хлюст и вырывает картину прямо из моих рук. Оказывается, он ее уже выписал! Как вам это понравится? Когда, спрашивается, ты, паршивец, выписать успел, если мы бок о бок в магазин влетели? Оба же на улице ожидали, пока откроют…

– Это недостойно, Лев Минеевич, – процедила сквозь зубы Чарская. – В такой момент!

– Простите меня, дурака, – смешался Лев Минеевич. – Просто вы о нахалах упомянули, вот я и… – Он сжал кулачки, выражая тем самым свое немое, но искреннее сочувствие.

– Такие нахалы! – Людмила Викторовна зябко поежилась. – Один так каждые полчаса звонит. Все про Аркашу допытывается, куда, мол, уехал и когда обещал вернуться. – Она задохнулась в приливе слез, но сумела себя обуздать. – Если бы я это знала!

– С такими людьми не надо церемониться, – сказала Вера Фабиановна. – Повесили трубку, и все тут. Кто он такой?

– Понятия не имею! Я спрашивала, а он молчит. Один раз только, – я его уже по голосу узнаю, по акценту кавказскому, – сказал, что знакомый Аркашенькин и звонит по важному делу. Я ему честь по чести растолковала, что Аркадия Викторовича сейчас в городе нет, и велела справиться через неделю, а на другой день он уже тут как тут. Словно с гуся вода. Я ему объясняю, что так не поступают: раз сказано – через неделю, значит, через неделю… Бросил трубку!

– Никакой совести у людей! – вздохнула Вера Фабиановна.

– Результат плохого воспитания. – Лев Минеевич назидательно погрозил пальцем. – Молодежь совершенно распущена… Не все, конечно, – спохватился он, – некоторые… Как вам понравился Владимир Константинович? – наклонился он к Людмиле Викторовне. – Не правда ли, милейший молодой человек?

– Вы его знаете? – удивилась Ковская.

– То есть как? – Лев Минеевич от неожиданности даже поперхнулся. – Я же к вам его и направил!

– Вы? – Людмила Викторовна всплеснула руками. – Да откуда вам было знать, если я сразу в милицию кинулась? Никому до тех пор словечка не сказала!

– Ничего не понимаю! – Лев Минеевич побледнел от огорчения. – Как же так?

– Так это ваша креатура? – допытывалась Ковская. – Именно тот самый прославленный детектив? Когда вы у него были?

– Да вчера же, вчера! – Лев Минеевич потряс в отчаянии кулачками.

– Но мне он позвонил в тот же день! – Она почти кричала. – В четверг. Вы понимаете? В четверг!

Официантка принесла мороженое, и Ковская со Львом Минеевичем были вынуждены притихнуть и замолчать. Но едва она отошла от столика, как бурное выяснение отношений возобновилось.

– Вы что-нибудь понимаете? – Людмила Викторовна повернулась к Чарской. – По-моему, здесь какое-то недоразумение. – Она покосилась на Льва Минеевича, отиравшего пот со лба.

– Но Лев Минеевич действительно говорил со следователем, – вступилась за своего верного чичисбея Вера Фабиановна. – Владимир Константинович навестил меня в тот же день, то есть вчера вечером.

– Тогда я положительно ничего не могу понять! – Ковская машинально погладила запотевшую мельхиоровую вазочку. – Как приятно холодит! – печально вздохнула она.

– Значит, это просто совпадение, – повеселел Лев Минеевич, – случайное стечение обстоятельств.

– Совпадение? – усмехнулась Чарская. – И еще случайное? Как вы, однако, слепы, мой бедный друг! Это судьба! – Она погладила Людмилу Викторовну по руке. – Я уверена, дорогая, что это счастливое предзнаменование. Вас ожидает перемена к лучшему. Вы-то, надеюсь, чувствуете, что тут судьба?

– Ну конечно, судьба! – заулыбался Лев Минеевич.

Он был по-настоящему счастлив, когда все разрешилось, и с готовностью соглашался со всем. Судьба так судьба, предзнаменование так предзнаменование.

– Как интересно! – оживилась и Людмила Викторовна.

Она даже решилась попробовать мороженое. Вслед за ней и остальные стали понемножку колупать твердые матовые шарики, белые, розовые, коричневые.

– Да, моя хорошая, – заключила Чарская, – вам действительно повезло. Этот Люсин толковый парень. Он таки докопается. Если бы вы только слышали, как дотошно выпытывал он у меня малейшие подробности! Я рассказала все, что только знала: и про камни и про цветы.

– Ах, какое это может иметь значение?

– Не скажите, мой ангел, в таком деле подчас важна каждая мелочь.

– Любая деталь. – Лев Минеевич многозначительно вскинул подбородок.

– Он меня и про ваших знакомых расспрашивал. Только тут я мало чем ему помогла. Разве что про Марика этого рассказала…

– Марик! – Людмила Викторовна горько улыбнулась. – Раньше он просто не выходил от нас, а теперь, когда так важно, чтобы рядом с тобой была хоть одна близкая душа, он словно сквозь землю провалился… Я несколько раз звонила ему домой, но никто не отвечает. И куда это он запропастился?

– А вы на работу позвоните, – посоветовала Вера Фабиановна.

– Думаете, я не звонила? Сколько раз!

– И что, нету? – спросил Лев Минеевич.

– Не берут трубку!.. У них, правда, всего один выход в город, а телефон у Аркадия Викторовича стоит в кабинете. Но быть того не может, чтобы никто туда не заходил! Обычно дозвониться нельзя – всегда занято.

– Может, он в командировке? – Лев Минеевич не знал, о ком идет речь, но всячески стремился выказать свою осведомленность.

Ковская раз и навсегда должна утвердиться в мнении, что у Веры Фабиановны от него секретов нет.

– Пусть его, – устало отмахнулась Людмила Викторовна. – Какое мне, в сущности, дело?

– Подумаешь, свет в окошке! – поддержала ее Чарская. – Вам о другом теперь думать должно. Надейтесь на лучшее и терпеливо ожидайте перемен… Я почему-то думаю, что Аркадий Викторович сам возвернется. В надлежащий момент.