Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Надеюсь, я не помешал? – Он обвел широким жестом притихшее собрание.

– Как вам сказать?.. – усмехнулся директор. – Будем считать, что не помешали. У нас тут небольшое совещание, но, думается, мы можем его перенести… Ваше мнение, товарищи? – Он едва заметно нахмурился и поднял глаза на сотрудников.

Послышался звук отодвигаемых стульев. Присутствующие один за другим поднялись, собрали разложенные на столе бумаги и, оживленно переговариваясь, удалились. Один из них, правда, попытался подсунуть Фоме Андреевичу какую-то бумажку на подпись, но тот только досадливо отмахнулся:

– Потом, Валериан Вячеславович, потом… Слушаю вас, товарищ. – Фома Андреевич повернулся в кресле и, словно отличался глухотой, подставил мясистое, поросшее черным волосом ухо. – Вы по вопросу… – Он выжидательно примолк.

– Я относительно Аркадия Викторовича Ковского, – подсказал Люсин и тоже замолчал.

– Так-так… – наконец нарушил затянувшуюся тишину Фома Андреевич. – Не отыскался еще?

– Нет, не отыскался… Хотим надеяться на вашу помощь.

– Разумеется, мы готовы пойти вам навстречу. Только я по-прежнему плохо представляю себе, чем мы можем быть полезны милиции. Конкретно, так сказать.

– Если вас это не затруднит, просто расскажите мне о Ковском. Что он за человек, над чем работал, с кем дружил или враждовал. Одним словом, обрисуйте мне его внутренний портрет.

– Внутренний? – Директор передвинул рычажок на селекторе. – Зайдите ко мне, Евгений Иванович.

Фома Андреевич взял в руки чашу, сделанную из кокосового ореха, и высыпал на ладонь кучу сверкающих самоцветов.

– Что, хороши? – Он положил камни перед Люсиным.

Они действительно были великолепны, эти идеально правильные и прозрачные кристаллы всевозможных цветов и оттенков.

– Искусственные? – поинтересовался Люсин.

– Синтетические. По всем параметрам превосходят природные… Между прочим, здесь одни гранаты.

– Гранаты? – удивился Люсин. – Я думал, что они только такие, – пальцем он осторожно отделил от кучки темно-красный многогранник.

– Мы получаем любые цвета. Вот, например, голубой. Попробуйте-ка подкинуть на ладони.

– Тяжелый, – одобрил Люсин.

– Еще бы! – снисходительно усмехнулся Фома Андреевич. – А это цитрин. Видите, какой желтый? Как солнышко! В натуре такой желтизны не бывает… Зато зеленая окраска оставляет желать лучшего.

Люсин взял длинную четырехгранную призму и, повернувшись к окну, посмотрел ее на просвет. Окраска казалась несколько грязноватой. У основания кристалла она бледнела, расплываясь в первозданной воде. Бесцветные пояски встречались и в других зеленых и синих камнях.

– Все равно красиво, – вежливо заключил Люсин.

– Будет лучше… Я, как вы догадываетесь, не случайно вам нашу продукцию демонстрирую. Аркадий Викторович как раз и занимался проблемой цветности… Не один, разумеется, а в составе большого коллектива…

– Ваш институт пользуется заслуженной славой, – как бы вскользь, заметил Люсин.

Он обратил внимание и на карту всесоюзных связей, и на застекленную горку, в которой красовались спортивные кубки, всевозможные сувениры, шитые золотом вымпелы и сложенные стопкой адресные папки. Невинная лесть в беседе с людьми науки или искусства еще никому не повредила. Тем более, если для комплиментов были столь наглядные поводы.

– Это верно, нас знают. – Фома Андреевич многозначительно откашлялся в кулак. – Космическая техника, лазеры, электронно-вычислительные машины – вот далеко не полный перечень областей применения нашей продукции.

– Впечатляет! Главные направления научно-технического прогресса как-никак!

– На нас возложены большие задачи. Мы обеспечиваем науку, производство, оборонную промышленность… От чистоты и атомного совершенства наших монокристаллов зависит очень и очень многое…

– Еще бы! – подыграл Люсин. – Космос!

– Правильно. Успехи радиолокации планет Солнечной системы можно отнести и на наш счет. Но у синтетических кристаллов есть много дел и на земле: медицина, подводная навигация, обработка сверхпрочных материалов и так далее.

– Я понимаю.

В кабинет вошел пожилой краснолицый человек в черном костюме и выжидательно остановился на пороге. В руках он держал картонную папку.

– Это наш ученый секретарь и по совместительству начальник отдела кадров товарищ Дербонос, – отрекомендовал директор вошедшего и поманил его рукой. – Проходите, Евгений Иванович.

Дербонос пригладил реденькие, прилипшие к черепу седые волоски и присел в некотором отдалении. Люсин успел заметить, что папка, которую он принес, была личным делом Ковского. Все разыгрывалось, как по нотам.

– Ознакомьте товарища, Евгений Иванович, – распорядился директор.

Дербонос раскрыл папку.

– «Ковский Аркадий Викторович, одна тысяча девятьсот девятнадцатого года рождения, русский, беспартийный, образование высшее, закончил химический факультет Московского университета, работает в нашей организации с двадцатого ноября одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года…» – Евгений Иванович читал неторопливо, с чувством и выражением, словно перед ним была собственного сочинения баллада, а не листок по учету кадров.

Люсин, полуприкрыв глаза, следил за тем, как шевелятся его тонкие губы, как многозначительно подчеркивает он покашливанием и усилением голоса наиболее примечательные моменты биографии Аркадия Викторовича.

Покончив с анкетой, Дербонос перешел к последней характеристике, уведомив, что она была дана для выезда в зарубежную командировку в Федеративную Республику Германии (ФРГ).

– Товарищ Ковский характеризуется положительно, – торопливо, словно извиняясь, пояснил он и приступил к чтению: – «…Морально устойчив, идеологически выдержан, в коллективе пользуется заслуженным авторитетом… является способным научным работником… внес ценный вклад… около ста научных трудов и изобретений…»

Люсину вдруг показалось, что Дербонос не произносит ни звука и лишь раскрывает рот, как в немом кино.

«И мы тоже пишем такие же точно характеристики, – подумал он. – Единственное различие – это количество научных трудов, то есть раскрытых преступлений… у одного сто, а у другого только десять… Человека жажду! Где человек? Ау! Дай мне свой карманный фонарик, старикан Диоген!»

– Будут у вас вопросы? – спросил Фома Андреевич, когда Дербонос замолчал.

«Будут. Да и как им не быть? Я хочу знать, кто были друзья Аркадия Викторовича и кто недруги. С кем он болтал в кулуарах. Кто провожал его домой. Кто покупал для него пирожки в буфете. Как он шутил, распивая спецмолоко. Какие любил анекдоты. О каких странах мечтал в детстве. На какие фильмы ходил. Что читал. Чем жил. Что ему было дорого и что ненавистно. Как он относился к людям. Что думал в минуты бессонницы о неизбежности смерти. Каким был во гневе и раздражении. Как реагировал на подлость и низость. Какие поступки считал для себя совершенно немыслимыми. Человек мне нужен, а не анкета, сложный, противоречивый и многогранный человек…»

– Благодарю вас, – вздохнул Люсин. – У меня нет вопросов. Все ясно.

– Спасибо, Евгений Иванович, – кивнул Фома Андреевич.

Дербонос с достоинством подколол бумаги, закрыл скоросшиватель и безмолвно исчез. Словно в воздухе растворился. Люсин даже не заметил, как он встал и скрылся за дверью, настолько мгновенно это произошло.

– Мне бы хотелось повидаться с людьми, близко знавшими Аркадия Викторовича. – Люсин нечаянно построил из многоцветных гранатов городошную фигуру, известную под названием «бабушка в окошке». – А кроме гранатов, какие камни вы делаете?

– Любые. Оливины, бериллы, агаты, алюмосиликаты, корунды.

– Рубин? Шпинель? – Люсину вспомнились вдруг сокровища альбигойцев. – Алмазы?

– Я же сказал – все. Кроме алмазов, разумеется. На сегодняшний день искусственные алмазы уступают природным… Получение их тоже, надо сказать, в копеечку влетает. Над цветностью алмазов мы, должен сказать, работаем и, следует отметить, успешно окрашиваем натуральные камни в разные цвета… Наш сотрудник товарищ Сударевский Марк… э… Модестович разработал очень оригинальную методику. Он добивается изменения цветности кристаллов путем облучения их тяжелыми ионами. Ведем в этом направлении совместные исследования с Дубной, с лабораторией ядерных реакций. Очень перспективное направление. Вам будет небезынтересно. Тем более, что Марк Модестович является ближайшим учеником и сотрудником Ковского. – Небрежным мановением пальца Фома Андреевич переключил тумблер: – Марк Модестович, зайдите ко мне.

802
{"b":"718428","o":1}