– Дорогой Лев Минеевич, – каждое слово Люсин сопровождал энергичным кивком, – у вас очень интересные новости, но вы должны меня простить, я безумно занят. Не могли бы позвонить чуть попозже?

– Когда именно, Владимир Константинович?

– В конце дня, а еще лучше завтра.

– Но у меня же очень важное дело! – взмолился Лев Минеевич.

– У меня тоже. Я, дорогой вы мой человек, на работе. – Сжав зубы, Люсин мотал головой, как лошадь над торбой с овсом.

– Я понимаю! Я знаю, Владимир Константинович, что вы на государственной службе. Обеспокоить вас я решился только по причине большого человеческого горя. Помогите, Владимир Константинович! Пропал человек!

– Какой такой человек? – сразу насторожился Люсин и разжал зубы. – Кто пропал?

– Так я же вам все объясняю! У Веры Фабиановны есть приятельница, дама сугубо неуравновешенная, склонная к экзальтации…

– Вы не гражданку ли Ковскую имеете в виду? – Люсин сразу вспомнил, что при первой же встрече Людмила Викторовна осведомила его о своем знакомстве с Чарской.

– Ее самое, – подтвердил Лев Минеевич и с явным разочарованием спросил: – Значит, вы уже все знаете?

– Получается, что так, Лев Минеевич… Только знаю я далеко не все. Вера Фабиановна бывала у Аркадия Викторовича?

– Последнее время они были неразлучны… Не с профессором, конечно, а с ней, его сестрой.

– Ну, а с профессором-то она хоть была знакома?

– А как же! Верочка даже консультировалась с ним по оккультным вопросам… Кри-стал-ло-ман-ти-ки. – Лев Минеевич по слогам произнес, видимо, непривычное для него слово.

– Как-как? – не разобрал Люсин. – Кристаллографии? Вот уж не думал, что стару… – он поперхнулся, – что Вера Фабиановна разбирается в точных науках.

– Да. Она умеет гадать на кристалле, – с полной серьезностью подтвердил неискушенный Лев Минеевич. – У нее есть большой хрустальный шар из Франции. Только я не верю в эти фокусы, хотя должен признать…

Пока Лев Минеевич лепетал нечто маловразумительное по части волшебных свойств драгоценных камней, Люсин лихорадочно черкал свой набросок плана расследования.

«Вот она, сумасшедшинка! Яков почувствовал ее в белом снежке меркамина, в смрадном запахе трупного разложения. Но все завязалось значительно раньше, куда как раньше… Как только обмолвилась она в первую встречу про Чарскую, так словно ветер холодный прошел по ногам. Связь налицо, оказывается. На самом виду! У старухи древние ценности, редчайшие камни, а он в НИИСКе работает, опыты какие-то ставит… Как это сразу на ум не пришло, что камни, самоцветы разные, будь они прокляты, – это тоже кристаллы и прежде всего кристаллы! А за старухой ведь многие охотились… Видимо, и теперь ее сокровища кое-кому покоя не дают. Но он-то, он-то при чем здесь, Аркадий свет Викторович? Случайно у кого-то на дороге встал? Или, может, сам на что-то клюнул? Ведь неизвестно пока, что за человек, чем дышит и как живет! Ничего не известно. А может, не случайно Фома Андреевич насторожился? Он же директор, член-корреспондент, голова! Не мог он разве раскусить Аркадия Викторовича? Интуитивно понять, что он за птица. Но доказательства, чего-то реального нет, вот он и вынужден быть сдержанным. Люди-то разные бывают, чувствуют и мыслят по-разному. Все проверить, каждую версию отработать, ни единой ниточки не упустить. А старуха Чарская – это не нить! Стальной трос! Манильский канат! Словно кто-то кости бросает упорно из века в век. Ларец этот знаменитый, слуги его. Одних древние загадки гипнотизируют, других барыш влечет, и еще как влечет! Извечное проклятие рода людского! Нет ни одного знаменитого в истории камушка, который бы не был омыт человеческой кровью…»

А Лев Минеевич долдонил в трубку:

– Тогда я и говорю ей: напрасно вы, Верочка, полагаете, будто здесь не человеческого разумения ситуация сложилась. Милиция, говорю, и не такое распутывала. Я сам от товарища Люсина, от вас, значит, Владимир Константинович, слышал, что сатанинской светящейся краской в обыкновенном магазине из-под прилавка торговали и только своевременное вмешательство участкового инспектора смогло пресечь этот далеко зашедший бизнес.

– Вот именно, – с покорностью обреченного подтвердил Люсин. – Вы совершенно правы, Лев Минеевич.

Приглушенно загудел внутренний.

– Одну минуту! – сказал Люсин и прижал к другому уху зеленую трубку:

– Люсин у аппарата.

– А она мне отвечает… – оживился Лев Минеевич.

– Приветствую вас, Люсин. Ашотов говорит, – отозвалась одновременно вторая трубка.

– Подождите, пожалуйста, Лев Минеевич, я говорю по другому телефону. – Люсин положил красную трубку на стол. – Рад вас слышать, Гурий. Что нового?

– Сперва вы скажите мне, что дала дактилоскопическая экспертиза?

– Ничего. Таких отпечатков в картотеке нет. Не знаю только, насколько это надежно. У нас было всего два пальца, причем один размытый…

– Жаль… Но насчет надежности вы зря сомневаетесь. Машина делает сравнение по одному отпечатку столь же уверенно, что и по полной карте.

– Я знаю, но, понимаете, абсолютной уверенности…

– Можете верить, Люсин. Да, очень досадно, что пациент на учете не состоит!

– Еще бы! А что у вас?

– В том-то и дело, что мы отобрали кандидатов! Четырех…

– Вот это здорово! По почерку?

– Угу. По нашему алгоритму. Я навел справки; все четверо наши клиенты. Двое – в длительном отдыхе, потому вне игры. Я так надеялся, что пальчик не подведет и вы мне сами назовете одного из оставшейся пары.

– Весьма сожалею.

– Своим известием, Люсин, вы мне испортили триумф. Имейте в виду.

– Что делать, Гурий! Может, на всякий случай еще раз проверим их отпечатки?

– Эх вы, Фома неверующий! Машина не ошибается…

– И все-таки…

– Валяйте, только имейте в виду, что шансы у вас нулевые.

– Согласен… А вашу великолепную четверку вы мне все же отдайте.

– Пару.

– Тех, что отдыхают, тоже… Всякое, знаете ли, бывает…

– И тут не доверяете? Ну титан!

– На всякий случай, Гурий, на всякий случай.

– Не будет у вас никакого случая. Ваш гастролер – пятый. Так и знайте.

– На девяносто девять процентов.

– Такова ваша степень доверия?

– Нет, в ваши ЭВМ я верю на все сто. Просто я не знаю, кто именно оставил пальцы. Любитель «Беломора» или тот страшный субъект, который, имея в кармане «Пэл-Мэл», хватается за чужой «Дымок».

– Это уже ваша кухня.

– Совершенно справедливо.

– Тогда до скорого.

– Очень вам благодарен, Гурген. За мной обед в «Арарате».

– В «Арарате» угощать буду я, вы же подыщите что-нибудь другое.

– Постараюсь обдумать ваше предложение… Не возражаете, если я заскочу к вам минут через пять – десять?

– Приходите. Жду.

– Лев Минеевич! – Люсин схватил красную трубку. – Очень прошу вас, позвоните мне завтра. Мы обо всем с вами договоримся…

Вновь загудел внутренний.

– Извините меня, Лев Минеевич, улетаю! – Не дожидаясь ответа, он утопил рычажок. – Люсин слушает, – сказал он, сняв зеленую трубку.

– Ты что это на телефонах повис? – проворчал Крелин. – Глеб не мог до тебя дозвониться. Все занято.

– Да навалилось, понимаешь ли… Ты откуда?

– Из Минздрава. Сижу в приемной.

– Ждешь начальство?.. Понимаю! Но ничего не поделаешь, Яша, так надо. Главный онколог – это шишка.

– Я это вижу воочию… Но я к тебе по другому вопросу… Приехал Глеб.

– Ну-ну?

– Группа крови АВ. Резус положительный.

– Так… Та же, что и в саду.

– Да. У сестры, естественно, такая же. Можно не проверять.

– Досадное совпадение.

– Если это только совпадение, Володя.

– Думаешь, это его кровь?

– Очень возможно. Вероятность простого совпадения, как ты знаешь, двадцать пять процентов…

– Ладно, Яша, пусть будет так… Держи меня в курсе, сегодня я никуда не поеду.

– У начальства был?

– Сейчас иду, душа моя. Телефоны не давали.

– Поторопись, Володя, не подведи меня. На мне столько висит, если бы ты знал…