Раздражение, негодование, досада, глупо-мстительная ревность.

Минувший день будто прожил кто другой — и радость досталась тоже этому другому. Чувство прежней доброй близости, похоже, без труда перечеркнула смерть. И осталась лишь жалость, не нужная теперь никому. Да и близость-то была скорей всего надуманной — ведь если б все любовные утехи, окрыляя, навсегда соединяли души, то насколько б больше сделалось на свете подлинно счастливых, искренних людей!..

Разговор давно зашел в тупик.

Тема убийства хоть и витала в воздухе, но оставалась девственно-необговоренной.

Птучка, видно, следуя инструкциям, старался ее как угодно обходить.

Наконец, когда очередная пауза сделалась особенно невыносимой, Невский решился:

— Ну, а как это было?

— Что — это? — утомленно ответил Птучка.

Смысл вопроса до него сразу не дошел.

— Уж вам-то, надеюсь, должны быть известны все подробности убийства.

— Ах, вон вы о чем.

Птучка сразу заважничал, наморщил лоб, соображая, можно ли все-таки обсуждать такие дела с Невским, и пришел, похоже, к выводу, что после эдаких долгих содержательных бесед, наверное, — можно.

К тому же, судя по всему, и его самого это необычное убийство изрядно занимало, а в подобных случаях ужасно хочется иметь рядом чуткого и понятливого слушателя, по достоинству способного все оценить.

— Вот-вот, вы точно угадали, — подтвердил Невский. — Именно об этом.

— Я ведь там бывал. — доверительно сообщил лейтенант. — Ну, что вам рассказать?.. Усадьба хорошая, сразу видно — с достатком жили люди, богато. Двухэтажный кирпичный дом, гараж, во дворе — баня, каменный сарай, летний флигель — в две комнатки с верандой. Ну и, само собой, участок, огород, приличный сад. Скота и живность не держали. А зачем? Он — директор завода, депутат, член бюро. Все, что надо, — и так при нем. Еще собака была здоровенный барбос такой, злющий, как черт. Бегал на цепи через весь двор, за версту постороннего чуял. На ночь его с цепи спускали. Так что ни в калитку, ни через забор — мигом загрызет. Да. Вот кто-то пса и отравил. С вечера начал мучиться, а к ночи издох.

— Откуда это известно? — перебил Невский.

— Так ведь. — Птучка почесал в затылке. — Люди-то видят! Не в пустыне, чай, живем. Соседка говорила, что пес весь вечер смертным воем выл, аж страшно становилось. И покойный к ней заходил, спрашивал, может, знает, что там такое с псом стряслось. Соседка-то давно на пенсии, целый день у себя в огороде торчит — все подмечает. А под утро уже Лидия Степановна, жена Мостова, когда нас вызвали, рассказала, что пес посреди двора дохлый лежал. Она из санатория, значит, вернулась, а тут вот такая беда.

— Почему же она мужу не сообщила?

— Сообщила! Да он только рукой махнул. Это, он сказал, до утра подождет, затащи его пока в сарай. Это всё, говорит, мои враги. Ничего, милиция правду узнает.

— Вот как? Враги, говорите? — невольно оживился Невский. — Интересно кто?

— Ну, кто-кто. — развел руками Птучка. — Начальник он и есть начальник. У него всегда враги. Он человек был крутой, с норовом, обид не прощал, а вот сам обижал, бывало. Не щадил. И на своем любил стоять. Многие его в городе недолюбливали. Кого-то он прогнал, кого-то не взял, кому-то поперек дороги встал, не подсобил, кому-то насолил — и не из вредности, он пакостить нарочно не любил, а из особых убеждений. Я в здешней милиции, почитай, девятый год служу, не раз с покойным приходилось сталкиваться: то соседи нажалуются, то еще что. Он и собаку завел, чтоб не докучали.

— Если я вас верно понял, то он чего-то постоянно опасался? Или, скорей всего, кого-то? А? — заметил Невский.

— Точно не скажу. Может, и вправду опасался. Но всегда молчал — ужасно скрытный был. Пойди теперь узнай! Уже не объяснит.

— А кто вам об убийстве сообщил?

— Соседка. Всё та же. Лидия Степановна как увидела покойника — так криком кричать. И — на двор. И — к соседке. Там сознание потеряла. Ну, а соседка быстро все сообразила и по телефону — нам звонить. Хорошо, у нее в доме телефон стоял. А то ведь нынче не у всех.

— Этого Мостова где нашли?

— Как — где? — удивился Птучка. — У себя, в собственном доме.

— Да я про другое! Где именно нашли — на веранде, на кухне, в прихожей?..

— Ах, вы об этом. — сообразил Птучка. — Нашли в его кабинете, на втором этаже. Настольная лампа горит, шторы задвинуты, а он — ничком посреди комнаты. Всё в крови. Хороший испортил ковер. Так ведь одиннадцать ножевых ран, что ж вы хотите!..

— Ну, а входная дверь? Дверь в дом была взломана? Замок — в каком виде?

— В полном порядке. Я сам внимательно осмотрел. Хозяин всегда на ночь дом запирал. Есть еще запасная дверь, но она заколочена.

— Но, может, он в тот раз забыл запереть?

— Нет, такого с ним ни разу не случалось. Человек был необыкновенно педантичный, аккуратный. Лидия Степановна говорит, он запирал при ней, сама видала. Она пошла чуть позже спать, а он сказал, что еще немного поработает — какие-то бумаги надо изучить.

— Какие? — перебил Невский.

— Ничего особенного мы не нашли, — развел руками Птучка. — Обычная производственная переписка.

— Обычная!.. — с неодобрением хмыкнул Невский. — Это какими глазами смотреть! Ладно, вам виднее. Ну, а дальше было что?

— У них спальня на первом этаже. Часа в четыре — в самом начале пятого Лидия Степановна проснулась, потому что ей показалось вдруг во сне, будто кто-то стучит наверху, и довольно громко. Она прислушалась и тут разобрала шаги — в коридорчике, есть там такой, прямо у спальни. Ну, решила, что муж, и стала ждать. А он все не идет. Потом внезапно хлопнула наружная дверь. Тогда уж она перепугалась и побежала наверх, к мужу.

— Ага, дверь захлопнули снаружи. Стало быть, еще у кого-то были ключи от дома, — предположил Невский. — Как вы думаете, у случайного грабителя могли быть ключи? Хотя. ничего ведь не взяли. Ну, а у убийцы?

— Вряд ли, — покачал головой Птучка. — Подобрать невозможно. Там замок, скажу я вам, такой хитрющий!.. Очень редкий, импортный! И дверь двойная, железом обита. Во второй — тоже замок, правда, попроще.

— А через окно?

— Никаких следов.

— К сожалению, вы могли просто не заметить. При первом-то осмотре, в суете.

— Что ж вы нас совсем за дураков считаете? — обиделся лейтенант. Естественно, эксперты взяли пробы для проверки. Скоро будут результаты, обещали. Да уж, — философски подытожил он, — все к одному: без зверств да без покойничков — и жизнь не жизнь. Такая, знаете, работа.

— А жили муж с женой нормально? Не ругались?

— Всякое бывало. Тут не уследишь, — пожал плечами Птучка. — Когда как два райских голубка, а когда — как две цепных собаки. Это нам соседка рассказала. Семья есть семья! — глубокомысленно добавил он. — Хотя, конечно, слухи долетали разные.

— Ну, например?

— Я бы не стал им придавать значения.

— И все же?

— В общем, все как у других, — вздохнул лейтенант. — И что она изменяет ему, и что скупой он, как не знаю кто, — да разное!.. Но ее тоже понять можно. Ей — двадцать шесть, а ему — пятьдесят три. В дочери годилась. Любил он ее, впрочем, сильно. Ну, и ревновал, не без того. А что же вы хотите?! Об этом все знали.

— Да, у нас общественность не дремлет, — язвительно отметил Невский. В доме у них гости бывали часто?

— Не соврать — не очень. Даже редко, я бы сказал. А ей-то — и погулять, и повеселиться надо, годы молодые. Он прежде за ней и в санаторий заезжал.

— У них своя машина?

— "Волга". Лидия Степановна водить, правда, не умела, но он гонял шустро. Мог и правила нарушить. Даже крупную аварию лет пять назад устроил, с жертвами. Замяли. Все же — не последний человек.

— Естественно. Что ж это Лидия Степановна такую неудобную работу выбрала себе — и спозаранку вскакивать, и поздно возвращаться? Муж-то, надо полагать, не заставлял, хватало денег, чтобы прокормить?