— А где хранятся герметические сочинения? — не сдержал нетерпения Березовский.
— Прошу за мной. — Коваржикова повела к лестнице. — Здесь представлены наиболее редкие первопечатные издания. Многие из них были приобретены сразу после выхода в свет. Помимо религиозных сочинений, библиотека содержит многочисленную литературу по разным отраслям науки шестнадцатого — двадцатого веков: от Коперника до Эйнштейна. Что же касается лженаучных работ оккультного характера, — последовал знак перейти к следующему шкафу, — то мы выделили их в специальный раздел. Тут вы найдете астрологические атласы и алхимические трактаты.
— Как много! — восхитился Березовский, любуясь лоском кожаных корешков. — И все это можно взять в руки?
— Пожалуйста, — улыбнулась Коваржикова, отмыкая певучий замок. — Если желаете ознакомиться подробнее, я провожу вас в читальный зал. Нужно лишь заполнить требование на интересующую вас книгу. Таков порядок.
— Наверняка тут есть книги, которых не касалась рука исследователя! — Юрий Анатольевич принялся азартно перебирать тома. — Например, эта? — Он выхватил весьма громоздкую «Книгу духов» с магическими чертежами и формулами, написанными тайным колдовским шрифтом. — Неужели в святых стенах католического монастыря скрывались черная магия и самое махровое дьяволопоклонство? Какая прелесть!
— Хотите полистать? — Коваржикова выдвинула скрытый в деревянных панелях пюпитр.
— Обязательно! — кивнул Березовский, не отрывая глаз от мохнатых химер с перепончатыми нетопыриными крыльями. Фантазия анонимного заклинателя демонов поражала не столько своей необузданностью — ему было далеко до Босха, — сколько наивностью. — Мне нельзя поселиться где-нибудь поблизости? — Березовский умоляюще взглянул на Гаека, напрочь позабыв об основной цели своего визита. — Ведь только для того, чтобы просто перелистать эти груды, понадобится не меньше недели!
— Что-нибудь придумаем, — скрывая улыбку, пообещал Гаек, переглянувшись с капитаном Соучеком.
— Можно я уже сегодня что-нибудь возьму? — не в силах расстаться с книгами, спросил Березовский.
— Пройдемте в читальный зал, — напомнила Коваржикова. — Там есть полная картотека. Пока вы будете выбирать, я заполню на вас читательский формуляр.
— Формуляр? — завороженный близостью непомерных сокровищ, бедный историк несколько ошалело взглянул на смотрительницу. — Ах, да, пани Коваржикова, конечно! — вспомнил он, пробуждаясь от временного умопомрачения. — Вы ведь на каждого читателя должны завести формуляр! Так?
— Так, — она в свою очередь удивленно захлопала глазами. — Разве в Советском Союзе другой порядок?
— Нет-нет, тот же самый! — прижимая к груди увесистый фолиант, страдальчески поморщился Березовский. — Я совсем о другом, пани Коваржикова. У меня очень важный вопрос. Собственно, ради этого я и приехал, но тут у вас такие соблазны, что, извините, совсем из головы вылетело… Дело в том, что я бы хотел ознакомиться с книгами, которые в прошлом году…
— Соудруг интересуется одним читателем, — перевел недоумевающей пани Коваржиковой капитан Соучек, решительно опустив все остальное.
— Совершенно верно, — Березовский поспешно достал из бумажника фотографии. — Солитов Георгий Мартынович…
— Пан профессор? — сразу узнала Коваржикова и, видимо заподозрив что-то не слишком приятное, вопрошающе посмотрела на капитана. — Неужели такой солидный и воспитанный…
— Что вы, что вы! — замахал руками Березовский. — С ним случилось большое несчастье.
— Как жалко! — сочувственно отозвалась сердобольная смотрительница. — Мы все его полюбили.
— Очень, очень жалко, — подтвердил Юрий Анатольевич. — Профессор был исключительно одаренным исследователем. Именно поэтому меня просили просмотреть материалы, с которыми он работал здесь у вас. Это совершенно необходимо для того, чтобы с максимальной полнотой освоить его богатое творческое наследие… У вас сохраняются формуляры временных читателей, пани Коваржикова, или же только постоянных?
— Все мы временные на этой земле, пан списовател, — философски заметила она, возвращая фотографию. — И почему судьба так несправедлива? Какой образованный, какой обходительный человек! Настоящий, с прежних еще времен, интеллигент. А как трудился?! Не успеет солнышко взойти, а он уже тут как тут. Поставит на стол термос с горячим чаем, положит свои бутерброды на подоконник — и за книги. Прямо в пальто, только шапку снимет из черного каракуля. У нас уже теперь холодно, а зимой — не приведи господь. А он ничего, знай себе работает дотемна. Иной раз я даже запирала его, когда отлучиться требовалось. Вернусь, бывало, под вечер, а он сидит, бедненький, над пюпитром скорчился, пишет. Как только терпели подобного пациента в Карловых Варах? Режим не соблюдает, водичку не пьет, о процедурах и говорить не приходится. А ведь врачи там строгие…
— Наверное, он был очень счастлив, — задумчиво вздохнул Березовский. — Жил, как хотел.
— И к чему это привело, позвольте узнать? — не согласилась пани Коваржикова. — Нет уж, если приехал лечиться, то будь добр — лечись. После карловарской водички люди обновленными уезжают. Попил бы, как предписывалось, из первого, седьмого и двенадцатого источников, глядишь, и опять бы приехал. Куда торопился, спрашивается? Всех книг все равно не перечитаешь…
— У вас прекрасная память. — Березовский не стал уточнять обстоятельств. — Даже номера источников запомнили.
— Еще бы не запомнить. Первый такой на моей памяти и последний. Ведь одно дело — командировка, другое — лечение в санатории. Путевка, как-никак, денег стоит… Я уж увещевала его, сколько могла, стыдила даже, а он ни в какую, только смеется: «Не для кого мне себя беречь, пани». Милый, милый человек был, ничего не скажу. — Спускаясь по винтовой лесенке в читальню, Коваржикова смахнула слезу.
Пока она разыскивала формуляр Солитова, Юрий Анатольевич изучал картотеку, то и дело выдвигая легкие и удобные металлические ящички. Обнаружив немало любопытного, он тем не менее первым делом заполнил требование на «Книгу духов», с которой так и не смог расстаться. Расшифровать ее не было никакой возможности, но неторопливо, со вкусом полистать хотелось безмерно. Одно лишь прикосновение к этим страницам, чудом избежавшим костра, говорило его писательскому воображению много больше, чем все монографии по медиевистике, вместе взятые.
Перечень проработанных Солитовым рукописей, наверняка превосходивший своей толщиной курортную книжку, поразил Юрия Анатольевича в самое сердце. Любую из отмеченных здесь книг он готов был переписать на свой формуляр. Для этого даже не требовалось прибегать к картотеке, потому что все необходимые шифры значились в особой графе.
— Будем брать в означенном здесь порядке, пани Коваржикова. — Принял он единственно возможное решение, торопливо переписывая названия на бланки. — Ограничимся на первый случай десятью.
— И вы надеетесь прочитать их за какие-нибудь два-три часа? — удивилась смотрительница, приглашая занять любой столик.
— Только просмотреть, с вашего позволения. На предмет микрофильмирования или снятия ксерокопии, если понадобится. Мне отпущены на сей счет необходимые средства.
— Вот соответствующее разрешение, — капитан Соучек протянул смотрительнице официальное письмо с печатью.
— Не требуется никаких разрешений. — Она соединила бланки скрепкой. — Пан списовател может скопировать все, что ему потребуется.
— Желаю успешно поработать! — козырнул на прощание Соучек. — Мы заедем за вами ровно в шесть. Ужинать будем в городе, в погребке «Белая туфля».
Вскоре перед Березовским лежала внушительная стопка. Здесь были первопечатные травники и рукописные кодексы в четверть листа, звездные атласы, переплетенные в толстенную, отшлифованную сотнями рук кожу, и оттиснутые накануне первой мировой войны подозрительные брошюрки с описанием всевозможных чудодейственных средств. Явно шарлатанские прописи от венерических болезней и запоров соседствовали с таинственными эликсирами вечной молодости. Верный своему принципу все проверять, Солитов не оставлял без внимания даже столь очевидный вздор. На Юрия Анатольевича, который не знал о профессоре практически ничего, подобная неразборчивость произвела не слишком выгодное впечатление.
