Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Отсюда путь на станцию пролегал по шоссе; двенадцать минут обычного хода по обочине или две остановки автобусом. В дождь предпочтительнее воспользоваться услугами общественного транспорта. Автобус опоздал против расписания на семнадцать минут. В ливень, когда в нем была особая нужда, он мог, как это порой водится, вообще не прийти. Опрос водителей ничего определенного на сей счет не выявил, хотя в автопарке уверяли, что в тот день машины ходили точно по расписанию. Возможно, это и соответствовало действительности. Но коль скоро никто из шоферов не проявил интереса к своим пассажирам и по фотографии Георгия Мартыновича не опознал, существенного значения это не имело. Оставалось лишь гадать, как поступил Солитов в то утро между одиннадцатым с половиной и двенадцатым часом: поехал на станцию, пошел пешком или же повернул к дому. Все три варианта были приблизительно равноценны.

Люсин, естественно, отправился пешком, послав вперед поджидавшую его «Волгу». Как и было договорено, она ждала его у треугольного дорожного знака, изображавшего самую понятную в мире эмблему: скрещенные вилку и ложку. Ресторан «Рыболов» хоть и не пользовался известностью, выходящей за границы района, но можно было надеяться, что Коля Самуся не станет терять времени даром. Сам Владимир Константинович успел порядком проголодаться, и ему стоило заметных усилий продолжить свой пеший рейд, длившийся уже без малого три часа. Съеденные по дороге стручки сурепки лишь разожгли аппетит. Но не хотелось нарушать целостность впечатления. Тем более что приближался наиболее ответственный участок.

Пока ничто не внушало тревоги. Сельские домики стояли по обе стороны, и шоссе поэтому находилось под перекрестным обстрелом окон, а следовательно, и глаз. Движение тоже выглядело достаточно оживленным. Но в том месте, где стрелка указывала на гидроузел и дорога раздваивалась, пешеходная тропа уклонялась в сторону. И немудрено, потому что на неогражденной дамбе оставалось место лишь для полосатых низеньких столбиков. Идти навстречу грохочущим самосвалам, ощущая за спиной гудки обгоняющих машин, было просто-напросто страшно. Едва ли стоило сомневаться в том, что Георгий Мартынович выберет иной путь.

Люсин, ничтоже сумняшеся, последовал за большинством, кстати сказать, абсолютным, хотя по шоссе и было короче метров на двести. И сразу в голове вспыхнул предостерегающий красный сигнал. Молодые сосенки, посаженные плотными гнездами на песчаных буграх, полностью закрывали обзор. Тут могло произойти все что угодно.

Стежка, извивам которой следовал Владимир Константинович, вывела на высокий обрыв, откуда во всей красе открывалась стальная гладь озера. Узкую полоску песка лизала медленная волна, колыхалась осока, в которой запутался всяческий лесной мусор. Из-за постоянных дождей вода заметно прибыла. От глинистых обрушений расплывалась нечистая пена.

Включив шагомер, Люсин двинулся вдоль обрыва, и, чем далее шел, тем менее нравилось ему это место. Углубившись в сосны и проблуждав там, как в лабиринте, он вновь оказался на берегу. Определенно подтверждался первоначальный вывод: эти тридцать — сорок шагов по-над берегом, безусловно, были самыми опасными на всем пути. Здесь даже в сухую светлую пору можно было невзначай оступиться. Судя по карте, затребованной у местных гидрологов, дно опускалось достаточно круто. Теперь, когда уровень повысился чуть ли не на метр, глубина была довольно приличная почти на всем протяжении. Особенно подозрительно выглядели участки оползней, где озеро словно вгрызалось в берег.

Простой здравый смысл подсказывал, что таким путем мог пойти в тот день лишь заведомый самоубийца. Значит, Георгий Мартынович выбрал другую дорогу, более дальнюю, что, пересекая сосняк, выводила на мостик через протоку.

Полюбовавшись бледными облаками, растянувшимися низкой прерывистой цепью, Люсин вернулся в сосны. Пришлось порядком побродить, прежде чем обнаружилась неприметная аллейка, выводящая к мостику. Люсин вернулся по ней к исходному пункту, где шоссе сворачивало на дамбу, и, совершив поворот на сто восемьдесят градусов, вышел к протоке. Так идти оказалось не в пример проще, хоть и несколько дольше. Проблемы оставались прежние: густые лесопосадки и близость озера, правда далеко не столь угрожающая.

Владимир Константинович постоял на мосту, поплутал среди крупноблочных башен и выбрался на берег. Сравнительно низкий, сплошняком заросший курчавым клевером, он мирно спускался к воде. Отсюда уже виднелись ажурные подвески проводов электротяги и край высокой платформы. Туда вела черная лента асфальта, отмеченная штангами уходящих вдаль фонарей.

Уравнение, как и ожидалось, выходило со многими неизвестными. И каждое из них нуждалось в самостоятельной проверке, в более или менее вероятной модели, как-то увязанной с основной формулой.

Записав, где следует прочесать местность, а где хорошенько обшарить дно, Владимир Константинович побрел на станцию. Голода он уже не ощущал, но зато пробудилась тупая пульсирующая боль в темени.

На привокзальной площадке, где автобус делает круг, Люсин заметил Аглаю Степановну. Вернее, она сама его углядела и, выдвинувшись из очереди, поманила рукой.

— Сам на себя не похож, а все бегаешь, — проворчала она, не выпуская из виду стоявшую у ее ног укутанную марлей корзину. — Хвораешь никак?

— Голова разболелась, Степановна, — с трудом ворочая языком, пробормотал Люсин. Перед глазами прыгали световые зигзаги, прошивая пространство косой сморщенной строчкой. — Тут аптеки нигде нет поблизости?

— Как не быть? Есть аптека. — Она махнула рукой в сторону переезда. — А то к нам завернешь, голубь? Авось помогу.

— Ага, бабуся, спасибо. — Владимир Константинович поворотился, как манекен, и покорно побрел обратно, с трудом переставляя непослушные ноги.

— Да куда ж ты? — окликнула его Аглая Степановна. — Автобуса хоть дождись, а то, не ровен час, свалишься.

— Ладно. — Люсин покачнулся, но устоял и, наклонясь вперед, словно преодолевая тугой порыв ветра, сделал следующий шаг. — У меня тут тачка…

Как добрались до места, он едва ли запомнил. Но из машины, собравшись в упрямый комок, выбрался самостоятельно и деревянным шагом дотащился до какого-то дивана в углу комнаты. И тут свет окончательно померк для него, если, конечно, Аглая Степановна просто-напросто не занавесила окна.

— Давление подскочило, — пробормотал Владимир Константинович. — Ничего страшного.

Освобождение пришло откуда-то извне, хотя он и дал себе внутреннюю свободу. Пахнуло бальзамическим холодком и словно бы тиной болотной. Люсин почувствовал легкое скользящее прикосновение мази к вискам. И это было последнее, что успела ухватить память, отлетая с земли.

Проснувшись в темноте на незнакомом скрипучем ложе, Владимир Константинович долго не мог сообразить, где он и что с ним. Тело сладко поламывало, как после хорошей лыжной пробежки, гортань горела сухим огнем, но в голове ощущалась полная ясность. Лишь память отшибло на каких-то этапах, и понадобилось известное напряжение, прежде чем удалось восстановить последовательность событий. И какой же немыслимо далекой показалась ему эта его прогулка по берегу среди упругих подрастающих сосен! Все, что случилось потом, прорисовывалось разрозненными фрагментами.

Люсин облокотился на руку и прислушался. Откуда-то долетали неразличимые отрывки речи. Он заставил себя встать и, нашарив в потемках дверь, побрел на путеводную черточку света, теплившуюся в конце коридора.

Аглая Степановна и Коля безмятежно гоняли в кухне чаи. Уютно бормотало радио. На ручках самовара висели бублики.

— Проснулся, голубь? — старуха подняла глаза. Дуя на блюдце, из которого, вкусно причмокивая, тянула крутую заварку, она насмешливо прищурилась. — Головочка не трещит, чай?

— Спасибо, бабушка. Все прошло, — поблагодарил Люсин и вдруг спросил, испуганно встрепенувшись: — Сколько времени? На дворе уже ночь? — И тут только сообразил, что у него есть часы. — Неужели всего-навсего девять?

689
{"b":"718428","o":1}