– Просто настроение хорошее, Юра. Более ничего… А насчет конкурента – чистая правда. Я сам удивился. Чего-чего, а такого даже не предполагал! Понимаешь, Юр, к расследованию проявлял некоторый интерес один иностранный дипломат. Меня это сперва даже встревожило. Никак не мог понять, что ему нужно. Конечно, он по долгу обязан был справиться о ходе дела. Это так. Но, каюсь, я заподозрил тут нечто большее, чем служебный долг… И не ошибся. Хотя в то же время попал пальцем в небо. Как ты думаешь, кем оказался на самом деле этот дипломат?

– Шпионом?

– Нет. Писателем!

– Мирового класса, – ехидно поддакнул Березовский.

– В том-то и дело! На днях, конечно, по соответствующим каналам, мы уведомили посольство о результатах расследования. И что ты думаешь? Этот консульский чиновник самолично пожаловал к нам и буквально на коленях стал умолять сообщить ему подробности.

– Из этого вы тут же заключили, что он писатель, – Березовский насмешливо хмыкнул. – Да… Нечего сказать! Одно слово: кри-ми-на-ли-сти-ка.

– Ты погодя иронизировать! Нам еще до его прихода это было известно. Он пишет под псевдонимом и выпустил уже шестнадцать книг: «Тайна голубой комнаты», «Агент 47», «Случай в Альпах», «Лисы пустыни», «Правда о Красной руке» и так далее.

– Детективщик?

– Точно. Прославленный автор детективных романов Кэтрин Лонг!

– Кэтрин? Это же женское имя!

– Он взял себе женский псевдоним. Между нами, конечно, их посол терпеть не может детективов и, кажется, даже не подозревает, кого пригрел под своим крылышком.

– Черт возьми! Вот это история!

– Да. Так будешь писать?

– Конечно, буду. Я ведь просто так, дурака валял.

– То-то… Тем более что мой, можно сказать, тебе аванс выдал.

– Как так?

– Очень просто. На униженную просьбу того господина он ответил весьма дипломатично. «Видите ли, – сказал он, – мы, конечно, с удовольствием познакомим вас с обстоятельствами дела. Но несколько позднее. Во-первых, следствие еще не закончено, во-вторых, материалы его будут переданы судебным органам. Кроме того, я уже обещал показать их одному нашему писателю, весьма талантливому, весьма. Ведь вы сами понимаете, об этом много писалось в ваших газетах, и нужно дать, наконец, общественности правдивую информацию. А так, конечно, никаких препятствий вам чинить не будут». Вот так он примерно и сказал. Понятно, что и виду не подал, будто ему известно, кто есть на самом деле эта Кэтрин Лонг. Здорово?

– Да, старик! Должен тебе сказать…

– Как ты, наверное, догадываешься, бедняга, узнав о конкуренте, сразу же потерял к этому делу всякий интерес. Мне искренне жаль его: парень он, видимо, неплохой. Но, как говорят французы, се ля ви! Ну ничего, не обеднеет, у него, наверное, масса других сюжетов. К тому же ты напишешь о ларце лучше.

– А ты почем знаешь?

– Что я, Кэтрин Лонг не читал?.. Ну, давай теперь открывай! А то мы все тянем, тянем…

Березовский попытался еще раз повернуть ключик, но тот дошел до упора.

– Подыми крышку, – посоветовал Люсин.

Но крышка не подымалась. Сундук оказался запертым. Впервые, может быть, за сотни лет.

– Вынь ключ.

Березовский потянул к себе жемчужную розочку, и тяжелая крышка с мелодичным, как у музыкальной шкатулки, звуком откинулась, и днище чудесного ларца пошло вверх, стенки наклонились, и весь он как бы вывернулся наизнанку.

Резные украшения оказались внутри, а нижняя доска вызывающе уставилась в потолок всеми четырьмя подшипниками.

– Что это? – хрипло спросил Березовский.

– Волшебный ящик, – пояснил Люсин. – Как в цирке. Видел? – Он подошел к ларцу и незаметно для Березовского надавил какую-то скрытую пружину.

Доска с подшипниками тут же отъехала в сторону. Березовский заглянул внутрь, но там было все так же пусто.

– Ничего нет, – разочарованно сказал он.

– Ничего, – подтвердил Люсин. – Значит, ты все же надеялся?

Березовский кивнул, закусив губу.

– Тогда смотри! – Люсин боком пробрался мимо ларца к сейфу и торжественно распахнул его.

Все было так, как он задумал. За одним только исключением. Ларец Марии Медичи следовало открыть не Березовскому. Но об этом сейчас лучше было не думать. И Люсин продолжал парад, который не удался с первой же минуты.

– Вот! – сказал он, бережно вынимая из сейфа темный обоюдоострый кинжал с крестообразной ручкой. – Смотри!

Березовский, как лунатик, протянул руки и взял кинжал.

– «Aut Caesar, aut nihil», – чуть шевеля губами, прочел он полустертые и заплывшие буквы на рукоятке.

– «Или Цезарь, или никто», – тут же откликнулся Люсин. – «Или быть первым, или ничем»… Девиз Брута!

– «Капитолийская волчица хранит завязку всей игры…» – Березовский присел на краешек раскрытого сундука, так и не подняв лица от лежащего на ладонях кинжала. – Неужели ему тысячи лет?

– Кто знает… – протянул Люсин. – Теперь смотри, что еще там было.

– Значит, ты открывал уже? – несколько запоздало опомнился Березовский.

Люсин ничего не ответил и достал из сейфа почти черный от вековой патины тяжелый серебряный пятиугольник.

– «Звезда Флоренции»! – тут же воскликнул Березовский. – Именно такой я ее и представлял себе… Значит, у нас есть все, кроме алмаза и четки?

– Все, Юра. Четка нам не нужна. Здесь тот же шифр, что и на подвязке. Погляди. – И он протянул Березовскому пятиугольник. – Тут объяснение и план того места, где спрятано катарское сокровище. Все уже расшифровано. Возьми-ка у меня на столе подстрочный перевод…

– Подведем итоги? – спросил Люсин.

– Да, старик… Только, знаешь, у меня что-то голова совсем не варит. Не знаю, на каком я свете…

– Выходит, сон все еще длится?

– Угу. И просыпаться не хочется… С чего начнем? Мысли разбегаются.

– А ты не торопись, – посоветовал Люсин. – Хочешь, я чаю попрошу?

– Нет… Потом, отец. – Березовский перевернул звезду и нежно обвел пальцем причудливые линии. – Ты думаешь, это план?

– А что еще?

– Все может быть, конечно… Но где находится это место?

– Ну, ясно! – Люсин сделал вид, что упустил нечто важное. – Как я сразу не сообразил, ты же не знаешь еще, что было написано на подвязке!

– Не знаю, – покорно согласился утративший вдруг чувство юмора Березовский. – Покажи.

– Возьми сам. В той же папке.

Березовский, покопавшись в бумагах, нашел наконец листок с несколькими машинописными строчками. Это был третий, а может быть, и четвертый экземпляр.

– Торжествуешь? – Березовский понимающе хмыкнул. – Сам все единолично сотворил, а теперь выдаешь по капле?

– Да, Юр, в гомеопатических дозах. Знаешь, как дают воду алчущим от жажды морякам?.. Не сердишься?

– Нет, благодетель. Что ты?! Я б и сам не утерпел, – механически ответил Березовский, пробегая глазами строчки.

– И что ты уже знаешь? – спросил Березовский.