– Как скажешь, так и будет, – заверил Березовский. Сам того не ведая, Люсин уже безмятежно улыбался. Лениво потянувшись, он уютно устроился в кресле и шлепнул пританцовывавшего вокруг него Березовского.

– Да сядь же ты ради Бога!

Юрка сразу же привычно растянулся на диване.

– Выкладывай, – сказал он, стыдливо прикрывая свою писанину раскрытой книгой.

– Понимаешь, Юр! – Люсин шумно вздохнул и пригладил макушку. – Есть одно дело, кажется, по твоей части.

– Давай, – с готовностью согласился Юрка.

– Не все так просто, дружище… Я и сам еще точно не знаю, что из этого выйдет, но на всякий случай хочу заручиться твоим согласием.

– Да брось ты… Что за церемонии?!

– Нет, ты погоди, – остановил его Люсин, – не все так просто. Я не знаю пока, понадобится ли это, но, если понадобится, могу ли я рассчитывать на твою помощь в качестве консультанта?

– Ты что, сдурел? – возмутился Березовский. – С каких это пор ты стал таким… сумнительным?

– Э, Юр, – досадливо поморщился Люсин, – если бы это было мое личное дело!.. Тут материя тонкая. Служебная тайна. Понимаешь?..

Березовский выжидательно смотрел на него, подперев подбородок руками.

– В ходе следствия – а речь идет именно о следствии – могут возникнуть всякие неожиданные нюансы. Я как чиновник и человек подчиненный могу действовать только в определенных рамках. Ну да ты понимаешь: порядок есть порядок.

– Не нами заведено, – машинально поддакнул Юра.

– Во-во! В моих личных делах ты как был Юркой Березовским, так им и останешься. Тут все ясно. В наших же – он сделал на этом слове едва заметное ударение – служебных делах ты, если понадобится, можешь участвовать только в качестве о-фи-ци-аль-ного – понимаешь! – консультанта товарища Березовского. Ясно?

– Более-менее. Давай дальше.

– Дальше – проще. Если ты согласен, то будь готов дать письменную экспертизу и все такое прочее, конечно, с полным соблюдением служебной тайны. Опять же, если в этом окажется необходимость.

– А ты лично в этом очень заинтересован?

– Конечно, Юрик! Это же моя работа!

– Тогда о чем разговор? Давай свои бумаги и говори, чего подписывать.

– Пока ничего. На данном этапе я привлекаю тебя к работе, как говорится, на свой страх и риск. Ведь может получиться так, что все это не стоит выведенного яйца.

– Выеденного.

– Чего?

– Выеденного яйца!

– Ну да, конечно, не в этом дело.

– Значит, ты просто подстраховался? Боялся, что, если дело осложнится, а я уйду в кусты, у тебя будут неприятности?

– В принципе это так. По существу же совсем не так! Я ничего не боялся. И не боюсь. Мне очень нужна твоя помощь, и я ни на минуту не сомневался, что ты меня выручишь. Просто не хотел ставить тебя перед свершившимся фактом. Хочу, чтобы ты сам видел все, как оно есть.

– Значит, пока тебе достаточно только моего честного слова?

– Просто твоего согласия.

– Ладно. Считай, что ты его получил. Благодарю за доверие.

– Да брось ты, Юр! Чего ты?

– А ты чего? Мог бы в двух словах сказать. Так, мол, и так. Помоги, Юра, и подпишись в соблюдении тайны.

– Так ведь не надо пока.

– Что «не надо»? Подписываться или соблюдать?

– Подписываться. Соблюдать на всякий случай надо.

– Так бы и сказал.

– А я так и сказал. Только в более деликатной форме.

– Ладно. Инцидент исчерпан. Рассказывай.

– Рассказывать, собственно, нечего. Прочти-ка вот эту штуку. – Люсин достал из внутреннего кармана черный пакет из-под фотобумаги и извлек из него снимок. – Что ты насчет этого думаешь?

Юра ловко поймал фотографию и зажег лампу у изголовья.

– Чтоб не сверлить тебя глазами, я пока в кухне чего-нибудь перехвачу.

– Ветчина и сыр в холодильнике, хлеб в шкафу. Есть еще какие-то консервы.

– Хватит одной ветчины, а потом выпьем.

Люсин прошел в кухню и принялся методично готовить себе бутерброды.

– Тебе принести? – спросил он, уже откусывая.

– Нет. Спасибо. Слушай.

Люсин с наслаждением жевал бутерброд с ветчиной, уставившись на заросшее буро-зеленой слизью стекло аквариума, сквозь которое безуспешно пытался разглядеть рыб. Это настолько его заинтриговало, что он поднял покрывавшую аквариум фанерку. В сумрачной воде промелькнули темные рыбьи спинки.

И увидел он залитую тяжелым живым серебром палубу. Лазоревый блеск прыгающих сельдей. Мокрые роканы товарищей. И волны – чуть тронутые суровым глянцем просвечивающего сквозь облака северного солнца.

То-то потешались они, когда узнали, что пойдет вместе с ними в трехмесячное плавание какой-то корреспондент из Москвы. Но встретили, как полагается, – уважительно, широко. Кеп принес омаров из морозильника, десяток лангустов. Ребята морского карася вяленого принесли собственной заготовки. Коньячок был, лососина – все чин чинарем, по самому высшему классу. Даже шашлык из зубатки.