Ломтев побелел, секунду-другую размышлял и, придя к выводу, что такто оно будет лучше — и для всех, и для него, — немедленно изобразил припадок.

Он боком медленно повалился со стула, поберегши, однако, раненую голову, и, дрыгая ногою, закатив глаза, принялся дурно орать.

Старался он не менее полуминуты, но потом устал.

Он, судя по всему, надеялся, что кто-нибудь его поднимет, побегут звать врача, но все, войдя в его положение, лишь терпеливо ждали.

Тогда он обиженно встал, слегка отряхнулся и снова уселся на стул.

— У меня — бывает. — жалобно-таинственно пояснил он. — Эдак схватит.

— А теперь вот — прошло. И хорошо, — сердечно улыбнулся Афонов, но тотчас взгляд его стал жестким, а лицо — непроницаемым. — Не прибедняйтесь, Ломтев. Мы запросили данные из вашей медсанчасти — вы абсолютно здоровы. Иначе как бы вы летали? Так что это представление. Нисколько не смешно. К сожалению. Ну, что же, если вы пока сами не желаете нормально говорить, послушаем наших свидетелей. Гражданин Куплетов, прошу!

Афонов сделал широкий жест в направлении двери.

Сидевший возле нее Гугулидзе мигом вскочил, распахнул наполовину и зычно возвестил:

— Товарищ Куплетов, зайди, дорогой!

Куплетов шагнул через порог, коротким кивком поприветствовал всех и застыл в выжидательной позе.

— Расскажите нам, Савва Иннокентьевич, — дружеским тоном предложил майор.

— Простите, а о чем я должен говорить? — спросил массовик, отчего-то конфузясь.

— Неужели не понятно? — прошипел позади него Птучка. — Что вы, как ребенок!..

— Да вот — о последнем инциденте, — прежним тоном пояснил Афонов. Как это вы вдруг очутились возле железнодорожной насыпи? Очень интересно. Только. без фокусов отвечайте. И пройдите-ка сюда, поближе.

Куплетов осторожно вышагнул на середину кабинета.

— Так ведь. — начал он. — Все просто! Сначала, смотрю, Колька Звязгин в том направлении побежал. Я, правда, не придал этому значения. Мало ли, зачем человеку надо! Да и занят я был. А когда спустя сколько-то времени я сейчас не помню, сколько именно! — туда направился и Михаил Викторович, причем очень спешно, тут что-то, знаете, во мне шевельнулось, что-то подсказало.

— Хм, резон, — одобрительно кивнул майор. — И что же вы там увидали?

— Чудовищную схватку! Борьбу не на жизнь, а на смерть, — с пафосом сказал Куплетов. Судя по всему, роль свидетеля ему пришлась по душе. Именно так! И на раздумья времени совсем не оставалось. Невский и Звязгин боролись на земле, а прямо передо мной, спиной ко мне, стоял какой-то незнакомый человек. Вот этот, — Куплетов небрежно ткнул пальцем в сторону Ломтева. — В правой руке он держал пистолет и целился.

— В кого?

— Это сложный вопрос. В кого же он целился?.. Я думаю, в того, кого хотел застрелить, — дипломатично рассудил Куплетов. — Лиц обоих не было видно, а одеты они были одинаково: в джинсах и похожих куртках. Наш ширпотребовский стандарт. Но не дешевый! — ввернул он мимоходом. — Да и лица, рост!.. Оба — бородатые, брюнеты.

— Ну, и как вы поступили?

— По велению сердца, — непреклонно заявил Куплетов. — Хотя. вам же все известно!..

— Давайте, давайте! Для протокола нужно!

— Что ж, тогда другое дело. Я и не таюсь! — вскинул голову Куплетов. Когда этот выстрелил, я трахнул его палкой по затылку.

— Так сказать, на всякий случай?.. — ехидно усмехнулся Афонов. — От души. Мда, грамотный поступок, боевой. По голове — всегда надежно. Почему же вы не сделали этого сразу, до выстрела?

— Не успел, — простодушно развел руками Куплетов.

— Ломтев видел вас?

— Кто-кто? Вот этот? Очень сомневаюсь. Он даже и не обернулся. Я действовал молниеносно, — с важностью добавил массовик.

— А откуда же вы взяли палку? Ведь тяжелая была, наверно? Там, на месте, подобрали?

— Ну, что вы!.. Там — уже времени не было. Это я еще по дороге. И, естественно, тяжелая!..

— Экий вы у нас запасливый. Ну, понятно. Пока — все. Спасибо вам. Афонов жестом отпустил Куплетова из кабинета. — Гражданин Невский, а теперь, пожалуйста, вы! — громко объявил он.

— Невский, будь так добр, войди! — скомандовал в открытую дверь Гугулидзе.

Господи, подумал Невский, сменяя Куплетова, как надоело пережевывать одно и то же!..

И он в подробностях рассказал и о своей схватке со Звязгиным, и о причинах, побудивших искать беглеца возле железнодорожной насыпи.

— На автобусе или на попутном транспорте ехать куда-либо было опасно, пешком — далеко не уйдешь, — подытожил Невский, — на месте оставаться глупо, а в город, к себе или к брату, тоже нельзя — не исключено, что за домом Ломтева следят, да и квартира — под наблюдением. Значит, выход у санитара был один: заскочить на подножку проходящего состава и тайком убраться из опасной зоны, затаиться где-нибудь на стороне.

— Все конечно прекрасно. Но от того момента, когда Дергун позвонил в санаторий, и до вашего прибытия туда прошло как минимум полчаса, усомнился майор. — А за полчаса до разговора Звязгин уже дал деру. Итого: зазор во времени — час. Не многовато ли, чтобы гоняться за преступником, если ему до насыпи хорошим шагом нужно было пятнадцать, от силы — двадцать минут?

— Видите ли, — пояснил Невский, — расписание поездов было Звязгину, скорей всего, известно. А вот оставаться в санатории, чтобы потом впритык явиться к поезду, он, понятно, остерегся. Там, у насыпи, ждать несравненно безопасней: есть где спрятаться и переждать — на крайний случай. А хватились бы его вдруг в санатории — пойди-ка знай, куда он побежал!.. Исчез — и все тут.

— Только вы один у нас умный — догадались!.. — беззлобно пробурчал Афонов. — Так зачем вы стреляли? — повернулся он к Ломтеву. — Ведь, как я понимаю, разобрать было трудно — боровшиеся были похожи.

— Так вышло, — сумрачно ответил пилот.

— Что значит — вышло?! Вы же не случайно, потехи ради, достали пистолет и целились. В кого?

Теперь отмалчиваться было бесполезно, даже просто неразумно.

Если бы он промахнулся — тогда дело другое, можно было бы соврать. А так — факт налицо. Труп есть труп. И он, Ломтев, — убийца. И от этого уже не отвертеться.

В кого бы он ни целился — оба издали, действительно, похожи. К тому же Невского он не видел никогда. Так что. Кого ни назови.

Вот нет — как раз не все равно! Ведь может же убийца, истинный убийца, быть наказан раньше времени?! Своего рода — акт возмездия. Пускай и самосуд.

И тогда он, Ломтев, вовсе не преступник, он — перст божий, он палач!..

А это уже несколько меняет дело.

— Так в кого же вы стреляли? — повторил Афонов, явно радуясь тому, в какую ловушку загнал Ломтева. — Ну?

— В брата. В Николая, — еле выдавил пилот из себя. — Его хотел убить.

— Правда? — деланно удивился майор. — Вы прямо снайпер. Но, собственно, что вас побудило?

На несколько секунд в комнате повисла тягостная, злая тишина.

И тогда лицо летчика внезапно сделалось ясным и даже — одухотворенным.

— Он мне позвонил, — произнес скороговоркой Ломтев. — Среди ночи разбудил. Просил, чтобы я его спрятал. Я отказался и пригрозил, что сообщу в милицию. Предложил негодяю самому явиться с повинной.

— Сдается мне, вы не очень-то его любили? — сочувственно заметил Афонов. — И давно вы — так? — А сам незаметно показал всем, чтобы вышли. Давайте лучше побеседуем с глазу на глаз, — предложил он, когда комната опустела. — Я же понимаю: посторонние способны сковывать и даже угнетать. Так какие у вас с братом были отношения?

— Весьма натянутые.

— Почему?

— Да ясно все, чего там спрашивать!.. Мерзавец — он и есть мерзавец. Пил, кутил напропалую, постоянно врал, водился с грязными, как сам он, бабами, бывало, приворовывал. Ну, ничего святого! Так не может слишком долго продолжаться. Я ему частенько говорил: "Николай, смотри!.. Докатишься! Ты же — подлец". А он мне возражал.

— Естественно. Кому приятно, когда обзывают подлецом! Особенно частенько. — согласно покивал майор и неожиданно в упор посмотрел на летчика. — Ну, а если все-таки честно, то что же вы делали там, у насыпи?