Горелову нравился спокойный, рассудительный характер Федора, и когда он увидел его, тут же подошел:

— Здорово, дед! Как ты держишься?

— А, Саша! Здоров, здоров! Держусь потихоньку. И, как там в песне поется, «я не буду больше молодым». Ну а ты как? Смотрю, вроде бы выше стал да тоньше. Не женился?

— Да где там. Ты вот говоришь, что больше не будешь молодым, а я женатым не буду. Так что, старик, мы с тобой, как говорится, квиты. Пойдем по случаю встречи бутылку раздавим.

— Ты знаешь, Саша, тороплюсь. Я, может, в следующий раз.

— Брось ты, Федор! Тороплюсь, тороплюсь! Так и жизнь пройдет незаметно. Да и когда мы снова с тобой увидимся? Пошли!

— Может, ты и прав. Айда!

И они направились в магазин. По дороге прикинули, сколько у обоих осталось денег. Оказалось, что на бутылку водки и закуску хватит. Оба друг перед другом оправдывались. Идут, мол, с работы, поэтому плохо с деньгами. Взяли пол-литра водки, закуску и начали выходить из магазина. Федор протянул Горелову водку:

— Подержи, а я пива на остальную мелочь прихвачу.

Не успел Горелов бутылку в руки взять, как его толкнул какой-то молодой мужчина. На бетонном полу зазвенело стекло. Вокруг тонкой лужей растеклась водка. Стоит Горелов и, чуть не плача, говорит:

— Что же ты, гад, чужую водку бьешь! Да ведь тебе, зараза, веснушки на твоей харе перетасовать нужно!

Мужчина тоже растерялся. В одной руке чемодан держит, а другой за рукав Горелова тянет:

— Извини, кореш, спешил тоже бутылку прихватить… На вокзал тороплюсь, хочу на поезд успеть.

— На поезд успеть… — вмешался Федор, — иди и бери бутылку за свои башни, раз чужую разбил, а там катись на все четыре стороны.

— Правильно, батя! Светлая у тебя голова. — Незнакомец повернулся к Горелову: — Сейчас все исправим. Покарауль.

Он поставил у ног еще не пришедшего в себя Горелова чемодан и бросился к прилавку. Через минуту с двумя поллитровками в руках он возвратился к ним, протянул одну бутылку Горелову:

— На! А то уже сразу: веснушки перетасовать! Это дело больше по мне. Только что откинулся. Два с половиной года за такие хохмочки отсидел. Так что и тебе не советую сразу морду бить…

Они вышли из магазина и остановились. По Горелову хорошо было видно, что он остыл и незнакомец его заинтересовал. А вид бутылки у того в руках, которую он должен распить один, подсказал решение:

— Слушай! Идем с нами. Где-нибудь в тихом месте и раздавим обе… Закусон есть.

Незнакомец поколебался немного, раздумывая, идти ему с ними или нет. Но когда Горелов повторил приглашение, махнул рукой:

— Ладно, пошли! Все равно где-то отовариться надо. А с вами будет веселее.

Они прошли за угол магазина и направились к видневшейся вдали лужайке. Расположились на берегу небольшого ручейка. Стакан был один, но это не помешало им быстро осушить одну бутылку и приняться за другую. Беседа завязалась сама собой. Незнакомец назвался Славкой и рассказал, что живет на Украине, близ Запорожья. Едет домой после отбытия срока. Горелов спросил:

— На какой ты поезд торопишься?

— На харьковский.

— Билет есть?

— Нет. Я не думал, может, достану.

— А чего в нашем городе остановился?

— Друг здесь жил. Вместе срок тянули. Он в прошлом году освободился. Адресок дал, приглашал.

— Ну и как? Нашел его?

— Где там! Два месяца назад опять сел.

— За что?

— За карманку, — Славка сплюнул. — Всегда брал квартиры, магазины, а пошел резину гонять. Тоже нашелся фрайер! А мне теперь куда деваться? Знакомых здесь больше — никого. Попробовал в гостиницу устроиться — везде табличка на дверях: «Мест нет», «Мест нет». Что тут у вас в городе? Медом помазано?

— Летом много народу приезжает, — авторитетно заявил Горелов и неожиданно предложил: — Если тебе спешить некуда, то остановись у меня. Я живу один. Вот дед соврать не даст. Город посмотришь. Люди здесь свои. Вот и я, и дед тоже срок тянули… Причем не раз. Захочешь, и тебе занятия найдем.

Молчавший до этого Федор проговорил:

— Что ты, Саша, к нему пристал! Едет человек своей дорогой и пусть едет.

Но Горелова уже развезло, и он загорелся собственной идеей: мне понравился, поэтому и приглашаю погостить…

— Ну, смотри, это твое дело, — сказал, вставая, Федор. — Пойду я. Надо успеть еще кое-что сделать.

Горелов и Слава остались вдвоем. Они допили водку и затем пошли домой — к Горелову…

Прежде чем начать эту операцию, Севидов, его заместитель и Ветров долго инструктировали молодого сотрудника Скалова. Тщательно проигрывались возможные ситуации, которые, по их мнению, могли возникнуть в тех или иных случаях, со скрупулезной точностью подбирались одежда, вещи, различные предметы, что должны были лежать в чемодане.

Лейтенанту пришлось срочно изучить блатной жаргон, повадки рецидивистов. Он приложил немало старания к тому, чтобы свободно и непринужденно владеть этим жаргоном, естественно держаться, если потребуется, в воровском окружении. С ним занимались поначалу Севидов и Ветров, а затем Федор Андреевич. Последний буквально загонял Скалова, добиваясь от него безупречного знания быта в исправительно-трудовых колониях, особенностей взаимоотношения осужденных между собой и начальством. Лейтенанту понадобилось даже съездить в исправительно-трудовую колонию, чтобы своими глазами увидеть все то, о чем ему толковали старшие товарищи. А затем состоялась «генеральная репетиция». Федор Андреевич играл роль Горелова, а Скалов — незнакомца.

За игрой внимательно следили Севидов, Ковалевский и Ветров.

— По-моему, дело идет неплохо, — улыбнулся Севидов. — Скалова хоть сейчас отправляй в колонию.

— Если не справится, — подхватил шутку Ветров, — то сразу же и отправим.

— Справлюсь! — твердо заверил Скалов.

И действительно, «знакомство» было разыграно великолепно. Правда, молодцом был и Федор Андреевич, который тонко подыграл молодому оперативнику. Горелов поверил Скалову сразу же. Лейтенанту даже не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы остаться на квартире Горелова. Тот сам уговорил его погостить, обещал познакомить с «нужными» людьми. А когда Скалов пожаловался, что деньги на исходе, то пообещал скоро организовать «дело».

При встрече с Ветровым лейтенант не скрывал своей удачи:

— Принял он меня как родного.

— Еще бы! С таким опытом, как у тебя, любой, не только Горелов, примет, — улыбнулся майор. — Квартиру его никто не посещал?

— Приходили трое. Но все они обыкновенные забулдыжки и интереса для нас не представляют.

— А какое «дело» намечает Горелов?

— Пока не выяснил.

— Тебе надо поскорее расшифровать его замыслы и особенно всех его друзей. Может, видел у него какие-нибудь инструменты, отмычки и прочие орудия «труда»?

— Нет. Ничего подобного не встречалось.

— Может, прячет где-нибудь?

— Вряд ли. Я, кажется, уже всюду посмотрел. Игорь Николаевич, а как ведет себя Николаев?

— Пока спокойно. С работы — домой. Из дому — на работу. Никаких увлечений и отвлечений. Ты лицо его хорошо запомнил?

— Конечно. Рост сто семьдесят пять, волосы черные, нос широкий, губы прямые. — И, улыбнувшись, добавил: — Часа два его фотографию изучал. Увижу — как родного опознаю, лишь бы пришел.

— Смотри, поосторожней с ними! Не переигрывай.

— Хорошо, Игорь Николаевич. Я об этом постоянно помню. Вчера вечером Горелов бутылку вина притащил, выпить предложил. А вино такое прескверное! Одним словом, «чернила». От одного его вида в озноб бросает. А здесь пить надо. Ужас!

— Чем закусывал? — улыбнулся Ветров.

— Ничем. Я попросил Горелова, чтобы он воды принес. Пока на кухню ходил, я свой стакан в вазон вылил. Теперь растение наверняка погибнет!

— Ничего не поделаешь, брат. Такая у нас работа. Нужно до поры до времени терпеть эту мразь, улыбаться каждому и даже, как видишь, пить с ними. Терпи, казак, — атаманом будешь!

— Терплю, Игорь Николаевич. Терплю и надежды не теряю, что скоро потянем за эту ниточку.