— Ты не доел⁈

— А?..

— Говорю: ты что, не доел кашу⁈

— А в вашей культуре это принципиально?

Мик не понял ни слова и пропустил мимо ушей.

— Парень, ты выглядишь так, будто не жрал две недели. У тебя вон щеки ввалились, а на руках все кости торчат.

Бродяга поднял глаза от книги и уставился на Мика.

— Прости, я не вполне уловил подтекст, но понимаю, что хочешь обо мне позаботиться. Благодарю тебя, Мик. Будь так добр, подожди три минуты, пока я дочитаю, хорошо?

Это был том «Покорение западных земель» толщиною в кулак Мика, прочтенный до середины. Мик отошел, принес пятиминутные песочные часы, поставил прямо возле книги. Еще утром его восхищал талант бродяги, теперь — злил. Было бы приятно увидеть, что бродяга ошибся со временем. Но увы, когда тот закрыл последнюю страницу, песок в колбе истек ровно наполовину.

— Как тебя зовут? — спросил Мик.

До сих пор он не узнал имени бродяги — увиденное чудо выбило из головы все обычные вопросы.

— Допустим, Натаниэль.

— Допустим — это как? Ты че, не знаешь имени?

— Знаю, но оно длинное и сложное, тебе будет трудно произносить.

— А ты попробуй!

Бродяга сказал. Мик скривился:

— Ладно, Натаниэль. Ты благородный?

— Это относительное и оценочное понятие.

— Ты о чем?

— А ты?

Мик сжал кулаки. Он не был особым драчуном, но Натаниэль больно уж нарывался.

— Послушай, парень, — выдавил Мик, — я с тобой пока говорю по-хорошему. Но если будешь наглеть, то сильно пожалеешь. Отвечай по-человечески!

— Прости, мне это сложно. Я вовсе не хочу тебя злить, не обижайся, просто мне трудно говорить на здешнем диалекте.

— Дилек — это че такое?

— Я имею в виду, что в моих краях говорят немного иначе.

— Но ты же можешь сказать, какого ты рода?

— В грамматическом смысле — мужского… — Мик замахнулся, бродяга взвизгнул: — Ай, не надо! Пожалуйста!

Мик ощутил приятное — хорошо, когда тебя боятся, а не ты. С улыбкой разжал кулаки:

— Ладно, парень, я не буду тебя бить, тем более, если ты благородный. Но ты давай, отвечай: от какой Праматери идет твой род?

— Ах, теперь я понял! Прости меня, тяжело обходиться без сферы. Нет, я не потомок Праматери.

— А Праотца?

— Тоже нет.

— Значит, ты простолюдин?

Натаниэль сильно помедлил с ответом.

— Никогда не применил бы к себе это слово… Но согласно твоей логике, да, я простолюдин.

— Бездомный простолюдин-бродяга? — уточнил Мик.

— Абсолютно верно.

— Сколько тебе лет?

— А сколько ты дашь?

Мику было, вроде, лет пятнадцать, Натаниэль выглядел на столько же, и Мик чуток откинул, чтобы стать важнее:

— Думаю, тебе четырнадцать.

— Да, ты прав.

Мик усмехнулся:

— А мы с тобой можем подружиться.

— Я не против самой идеи, но хотел бы сначала узнать твое понимание дружбы.

— Вот если будешь умничать, то не подружимся. Друзья говорят по-простому. И все знают друг о друге.

— Я о тебе знаю крайне мало, — отметил Натаниэль.

— Ну, меня зовут Мик или же Шустрый Мик, — было еще мерзкое прозвище Губа, но о нем Мик промолчал. — Я из Старого Порта, родителей не помню. Сначала перебивался по-всякому, а потом попал к мастеру Линену. Теперь вот служу его подмастерьем.

— Приятно познакомиться, — с улыбкой сказал Натаниэль.

Теперь Мик понял, чем бродяга подкупил его: Натаниэль смотрел Мику прямо в лицо.

— Ты вот так на меня смотришь… Че, не противно?

— Почему должно быть? — удивился Натаниэль. Потом сообразил, будто лишь теперь заметил: — А, ты об этом отклонении внешности… Неэтично и грубо придавать такому значение.

— То есть, ты не хочешь как-то пошутить?

— Обидно, что ты думаешь, будто хочу.

— Вот и смотри мне. Пошутишь — получишь в зубы!

Натаниэль нахмурил брови:

— Откуда у вас столько агрессии? Почему все постоянно хотят драки?

— А чего ты говоришь: «у вас»? Что, в твоих краях люди другие?

— Мы умеем сублимировать… Ну, направлять энергию агрессии в другое русло.

— И в каком городе живут такие умники?

— Какие умники?

— Как ты. У которых язык длинней, чем руки.

— Что?.. А, метафора! Очень остроумно… Нет, в моем городе не все любят поболтать.

— Какой это город?

— Ты его не знаешь.

— Не знаю твоего города? Он что, не в нашем графстве?

— Нет. Точнее, да, не в вашем.

— В Нортвуде?

— Разве я похож на нортвудца?

— Да уж, не похож. Хилый ты для медведя.

— А на кого я похож?

Мик прищурился. Вообще-то из чужеземцев он видел только медведей, да теперь вот еще кайров насмотрелся, когда они пришли воевать. Если Натаниэль не из Нортвуда или Ориджина, то Мику нипочем не угадать, откуда он. Однако хотелось состроить знатока, и Мик заговорил с важным видом:

— Все знают, что шаваны смуглые, а ты белокожий, значит, не шаван. Путевцы любят пожрать, а ты вон кашу не доел, значит, и не путевец. На столичника похож — сильно умничаешь. Но я б тогда распознал твой говор, я-то знаешь сколько столичников повидал! Выходит, ты из Альмеры, ага?

— Положим, из Альмеры, — сказал Натаниэль без уверенности.

— Вот чего ты врешь все время? Че, в твоих землях нормально — врать другу?

— У нас нет понятия о безнравственности лжи. Уместность правды оценивается по ситуации, и если правда неуместна, то ложь признается вполне этичной.

Мик поднес кулак к его носу:

— Это была твоя последняя выходка, понял? Снова заведешь такое — получишь сразу.

— Ох, беда, — вздохнул Натаниэль, — в ваших краях очень сложно не получить в нос. Я пока не овладел секретом: как говорить с людьми, чтобы они тебя не били?

— Просто: тебя спрашивают — ты отвечаешь!

— Так за это же я и получал! Меня спросили: откуда я? Ответил — получил взбучку. Подошел к другим, они тоже спросили. Я снова ответил честно, поскольку еще не сделал вывода. Снова получил так, что еле поднялся, и тогда уже установил закономерность. А теперь вот ты спрашиваешь…

— Тебя побили, когда ты назвал свою родную землю?

— Совершенно точно.

— Значит, ты не из Альмеры. Альмерцев теперь не бьют.

— Очень жаль, что я не альмерец.

— Но откуда же ты? Клянусь, что бить не стану!

— Как бы мне хотелось принять это на веру…

Натаниэль впервые отвел взгляд, уставился на колбу песочных часов. Было ясно, что он пытается сочинить какое-то вранье, но Мик не мог его винить. Мик никогда не делал в третий раз то, за что дважды получал в нос.

— Ладно, малой, — сказал Мик, — молчи, коли боишься. Я на тебя еще днем погляжу и сам догадаюсь. Это я сейчас не угадал только потому…

И вдруг он понял. Аж дух захватило!

Все сложилось одно к одному. Слово «светлый», слово «сфера». Жажда книг, дивный талант к чтению. Способность обходиться без еды. Далекая земля со странными нравами, за которую могут побить.

— Ты из Дарквотера!! — прошептал Мик.

Мик верил в чудеса. Пусть редко — раз в десять лет — но они случаются.

Первые пять лет своей жизни (когда были живы родители) Мик не очень-то помнил.

Следующие пять провел на улицах Уэймара, выклянчивая милостыню. Если просил там, где нельзя, то его били, порою жестоко. Если просил там, где можно, то били реже, но старшие мальчишки забирали большую часть добычи. Иногда его защищал Даг. Иногда — если денег на двоих не хватало — сам же Даг отнимал все.

Какое-то время Мик верил в Праматерей и пытался выклянчить у них что-нибудь. Новых родителей взамен умерших. Старшего брата, чтоб заступался в драках. Крышу над головой. Пускай не дом, а просто местечко в сарае или конюшне. Острый нож. Пару агаток. Когда Мика били, он просил Праматерей о каком-нибудь спасении: проходящем мимо добром рыцаре или внезапном ливне, чтоб разогнал обидчиков по домам. Праматери всегда оставались равнодушны.

Одним весьма памятным днем Мик расселся на ступенях банка. Ему казалось, это хорошее место для подаяния: тут ходят богато одетые господа. Но господа воротили нос, стараясь не замечать его. Мик дернул одного за полу сюртука — лишь затем, чтобы привлечь внимание. Этот гад завопил: «Воры!», охранник банка вышел на крик и запинал Мика ногами до полусмерти. На сей раз Мик уже не просил. Отполз от злосчастного банка насколько смог, скорчился у колонны какого-то здания, простонал: «Чтоб ты сдохла, Глория-Заступница! Чтоб тебя чесотка заела!» — да и вырубился от боли. А следующим днем убедился, что чудеса таки бывают. Он очнулся в мягкой постели, весь в бинтах и припарках. Получил миску каши, кусок колбасы да кружку горячего чаю, и услышал такие слова: