— Кубки — туда, в ящик, чтоб не катались. Книги — в кучу на телегу, Охотник разберет. Мечи — зундам, у нас свои есть. Монеты — разделить по видам, пересчитать и в бочонки. Пересчитать, я сказал! Хаггот, головой ответишь!..

Торговцу стало как-то не по себе. Спасшись от Могера Бакли, он пообещал богам отныне жить по совести. То был непростой выбор, но правильный. На душе становилось легче, приходила уверенность, а страхи слабели. Он ощущал, что может положиться не только на себя, но и на Праотцов с богами. Вот, например, в последнем приключении на небесном корабле Хармон не только дрожал от страха. Дрожал, конечно, будь здоров, чего уж там, — но вопреки страху сумел сделать много полезного: отнял нож у Второго, раскачал корабль, когда было нужно. Что значит помощь богов!..

Да, но что Праотцы скажут теперь, когда шаваны грабят святую обитель, а Хармон молча смотрит? Он попытался утешиться так же, как и с потерей Предмета: не случайно же все случилось, сами боги помогли Охотнику взять монастырь, без них не видать бы успеха. Значит, эта обитель — неправедная, монахи — нечестивцы. Машут дубинками, стреляют из луков. Их собратья по ордену сделали фальшивую Сферу!

Вроде, звучит правильно, ни к чему Праотцам такие служители. А все же скверно на душе. Даже спать не хочется, несмотря на позднюю ночь.

Откуда-то вышел мастер Гортензий, присел возле Хармона.

— Вот это, славный, угодили мы с тобой в переплет.

— Как паук в паутину, — согласился Хармон.

— Весьма неправильное сравнение. Да будет тебе известно, славный, что в паутину попадаются мухи, а пауки живут в ней припеваючи, как у себя дома.

— Ты тоже ушел с допроса?

— Охотник прогнал. Сказал: это не для чужих ушей. Но я и рад: как-то там уже становилось невесело.

— Охотник этот — странный человек, правда? У меня от него мурашки по коже.

— Оно-то да, но может и нет. Не могу ответить тебе полным согласием.

Гортензий из-под полы показал Хармону пачку векселей, украшенных печатями.

— Охотник мне выдал две тысячи. Точнее, выдал ганта по приказу Охотника. Подойди к нему, тоже получишь свою долю.

— Думаешь, правильно брать эти деньги? Они же украдены из монастыря!

— Э, славный, я смотрю на данный вопрос под иным углом. Кражу совершил кто? Охотник с шаванами, а не мы с тобой. Из монастыря к Охотнику деньги перешли нечестным путем, но от него к нам — вполне уже праведным. Нам честно уплачено за риск, которому мы подверглись нынешней ночью. Да как подверглись! Признаюсь: до сих пор боюсь колени разогнуть, все чудится, будто стою на веревке.

— Считаешь, боги не осудят нас за эти деньги?

— Да это ясно, как солнце в небе! Охотник деньги украл, но мы их заработали нелегким трудом. И скажу тебе по секрету, я на них уже имею основательные планы.

Гортензий красочно описал свой будущий бюджет, окончил словами:

— Ну, а те, что получу от тебя, сохраню в банке, дочкам на приданное.

— От меня? Я тебе уже гору монет отдал, кровопийца!

— Но полного расчета между нами все же не было. По моей оценке, ты еще должен мне за небесный корабль четыреста двадцать монет.

— За какой еще корабль? Он улетел к чертям! Нет его!

— Но он улетел, находясь в твоей собственности. Значит, ты мне за него должен. Только эта мысль и спасает меня от горечи утраты моего изобретения.

— Сам говоришь, что я не полностью рассчитался с тобой. Выходит, шар еще не совсем перешел в мою собственность, а значит, я тебе ничего и не должен.

Гортензий ощетинился. Хармон прибавил:

— А можно даже так рассудить, что это ты должен мне. Я вложил свои деньги в небесный корабль, а ты, управляя им, допустил его безвозвратную потерю. Так что…

— Я найму законников! Они защитят мои права от твоих низких посягательств!

Гортензий обиженно ушел, а Хармон остался наедине с сомнениями. Правильно ли брать деньги? До сих пор он помогал Охотнику против воли, уступая силе. Боги знают: Хармон просто не имел выбора. Но взять краденое золото — это добровольное дело. Выйдет, что он осознанно участвует в грабеже… Однако Хармон понес большую потерю: Двойная Сфера погибла. Пожалуй, он имеет право на возмещение…

Жаль, Низы нет рядом: она всегда знает, что хорошо, а что плохо. Однако Низа осталась по ту сторону Бездонного Провала, вместе с Гурлахом и зундами стережет плененных монахов — тех, кого Второй из Пяти послал в погоню. Так что Низа далеко, и это, пожалуй, к лучшему. Все-таки здесь опасно — если сорвется план отослать войско, то как отсюда выберешься?

Будто в ответ на эти мысли Хармон увидел Неймира. Лучший шаванский разведчик вышел из башни с большим конвертом в руке, прошел к коновязи, погладил лошадь, встрепенувшуюся от вида хозяина. Расстегнул седельную сумку, но почему-то не спрятал туда конверт, а застыл в нерешительности, покачал головой. Оставил лошадь и отошел в тихий угол двора, подальше от толпы, увлеченной дележом богатства. Сел на соседнюю с Хармоном скамейку — их тут всего две и было. Старое дерево, фонтан с питьевой водой и пара скамеек, чтоб предаваться раздумиям в прохладной тени.

— Как думаете, — спросил Хармон, — получится отправить это войско?

Неймир поднял пустые глаза. Он как будто не замечал Хармона, так что торговец уже не ждал ответа, когда Неймир сказал:

— Не вижу сложности. Полковник мне поверит. Все верят.

— А если нет?

— Тогда пошлет вестового в монастырь, переспросить. Мы выведем Второго на стену над воротами, он скажет все, что нужно. К вечеру не будет войска.

— Благодарю, вы меня очень успокоили.

— Чихать мне на твое спокойствие.

Неймир грубо отвернулся, однако Хармон чувствовал, что он не прочь поговорить. Если б не хотел, отшил бы сразу, с первого вопроса. И больше того: показалось Хармону, что именно этот шаван способен понять его сомнения, а может, и сам их испытывает.

Торговец спросил:

— Этот Охотник… он немного перегнул палку, а?

Глаза Неймира блеснули от злости.

— Не твое дело, торгаш!

Но гнев бысто угас, Неймир спросил:

— Что ты знаешь о нем?

— Да почти ничего. Лицом и речью похож на лорда из Альмеры или Короны. А раз скитается и не называет имени, то имеет некий изъян. Пожалуй, он — бастард или клятвопреступник.

— Порченый лорденыш, — буркнул Неймир. — Почему никто не видит порчи?

— Я вижу, — ответил Хармон. — Неправильно брать себе чужое.

— Что ты сказал?!

— Да просто… грабить храм — это уже слишком, мне кажется.

— Мы говорим: что не можешь защитить — то не твое; можешь взять — бери. Но все ж есть границы, которые нельзя переходить. Согласен, торгаш?

— Конечно, я о том и говорю. Охотник хватил через край.

— Заигрался он. Думает: для него нет закона.

— Но божий закон — один для всех, без исключений.

— Кем бы он ни был, он поплатится.

— Боюсь, что да.

Неймир помолчал, вертя в руках конверт. И вдруг сказал:

— Хочешь поехать со мной?

— Куда? В полк Золотых Мечей?!

— Оттуда сможешь куда угодно. Так-то Охотник тебя не выпустит. А со мною выедешь — и пойдешь своей дорогой. Шаванку свою заберешь. Она, поди, ждет тебя. Ведь ждет же?

— Еще бы. Она все для меня сделает. Однажды прямо из могилы вытащила.

— Ты можешь ей доверять?

— Как самому себе. Преданней человека в жизни не встречал.

— Так и должно быть. Шаванка не забудет добра, которое ты для нее сделал. Правильная шаванка.

Неймир порывисто поднялся, быстрым этим движением отбросив свои сомнения.

— Ну что, едешь со мной?

— Благодарю, но лучше останусь. Тревожно мне среди чужого войска. А Низа все равно сюда приедет.

— Как пожелаешь.

Шаван отвязал лошадь, крикнул часовым, чтобы отперли ворота, и умчался с монастырского двора.

Решимость Неймира частично передалась и торговцу. Хармон отринул угрызения совести и подошел прямиком к ганте Бираю:

— Охотник сказал, мне причитаются две тысячи золотых.