— Значит, и ты Ханош, — понял торговец.

— Пока нет. Но очень надеюсь стать.

Хармон Паула представил себе Низу, заботящуюся о новорожденном теленке. Довольно приятная вышла картина, особенно если теленка заменить на младенца. Но тут другая мысль озадачила Хармона:

— А ведь ты не случайно рассказала это сейчас. Мы сидели, спокойно себе говорили о жизни, о планах, как вдруг ты раз — и выложила. На что намекала, а?

Низа потупилась и промолчала. Хармон скривился:

— Хочешь сказать, я — тоже Гетт? Полно, я не настолько плох! Я украл только одну вещицу, хотя и дорогую.

— Нет, ты не Гетт.

— А кто — Ханош? Я похож на твоего отца? Тогда бы не молчала, а сказала прямо. Но ты мнешься так, словно боишься обидеть. Давай же, выкладывай!

Низа отвела взгляд.

— Ты не Гетт и не Ханош, славный. По-моему, ты — Оллай.

Хармон поперхнулся вином.

— Я — теленок?! Ну, спасибо, удружила!

— Не простой теленок, а чудесный. В тебе всякие диковинки скрыты. И небесный корабль, и денег много, и доброе сердце — это редкость для торговца. Но всем этим ты не умеешь распорядиться, точно так же Оллай не мог сам применить свою магию. Тебе, как и ему, нужна забота. Без нее ты беспомощен.

Когда слова Низы достигли хармонова сознания, он разозлился. Добрый и беспомощный! Тьма сожри! Я тебя от смерти спас — а ты: беспомощный! Нашла теленка!

Не думая о том, что делает, Хармон схватился на ноги:

— А ну идем!

— Куда, славный?

— Идем, говорю!

Он потащил ее за руку в гулкие недра поместья. Коридор, лестница, холл, другая лестница, подвал.

— Прости меня, славный. Я не хотела оскорбить, я лишь сказала…

Он не слушал. Отпер дубовую дверь, зажег лампу. Повел Низу вглубь погреба между рядов бочек, нашел ту самую, помеченную едва видной зарубкой. Откатил, нащупал шаткий камень в стене, выдернул. Пошарив в черной нише, достал сверток.

Камзол Молчаливого Джека был свернут так, что герб с нетопырем оказался сверху. Заметив его, Низа вздрогнула.

— Человек Ориджинов?

— Да, — бросил Хармон.

— Теперь он мертв?

— Да.

— Ты убил его?

— Нет.

— Откуда взял?

— Я сидел в темнице, а он лежал рядом.

— Ты видел, как он умер?

— Да какого черта?! Это просто тряпка, я не ее хотел показать.

Хармон развернул и отбросил камзол, и сунул Низе Светлую Сферу.

— Вот настоящее чудо!

Очень долго она молча глядела и хмурилась от напряжения. Так ребенок силится понять незнакомые взрослые слова.

— Предмет?.. — еле слышно шепнула Низа.

— Священный Предмет, зовется Светлой Сферой. Вот его свойство.

Торговец щелкнул внутреннее кольцо, и оно расплылось в призрачный шар. Низа уставилась, не дыша. Сердце Хармона жарко забилось, кровь прилила к лицу. Шедевр, созданный богами. Мой. Мой собственный!

Голос Хармона упал до вкрадчивого шепота:

— Один великий лорд продал Светлую Сферу, чтобы оплатить выкуп за невесту. Другой великий лорд примчался из столицы купить его. Монахи Максимиановой обители пошли на грабеж и обман, чтобы завладеть Предметом. Неведомые злодеи сожгли всю обитель в попытке перехватить его. А Предмет в итоге забрал я. Вот на что способен твой теленок!

Свет лампы отражался в Сфере, мерцание Сферы — в зрачках Низы. Девушка смотрела, не мигая, и с каждой минутой ее тревога была все заметней.

— Ты ждешь, когда она замедлится? Этого не будет. Сфера не знает трения. Может крутиться вечно, пока не остановишь рукой.

Тень не ушла с девичьего лица. Хармон сказал то, что могло порадовать Низу:

— До тебя я никому ее не показывал. На всем Юге ты одна знаешь, что Сфера у меня.

Низа спросила:

— Скольких ты убил ради нее?

Хармон свел брови. Задумался, сказать ли правду, солгать ли. Но врать возле Священного Предмета не хотелось, а промедление с ответом все равно уже выдало истину.

— Двоих.

Хармон вспомнил Доксета и Вихря, решил не лукавить:

— Четверых.

Вспомнил Джоакина и добавил:

— Возможно, пятерых.

— И что Сфера дала тебе?

Очень странный вопрос. Хармон удивился.

— Как — что? Это же чудо, творение богов!

— И сколько добра ты сделал с ее помощью? Накормил голодного? Исцелил хворого? Выкупил невольника?

Выкупил тебя, — хотел сказать Хармон, но Сфера-то здесь не при чем.

— Как я мог что-то сделать, если держал ее в тайне? Сама подумай!

— Значит, ты положил в пыль пять человек ради бесполезной вещи.

— Но это же Священный Предмет!

— Ты никому не принес ни капли добра. Этот Предмет — только пища для твоей гордыни.

Низа сунула ладонь в мерцающую сферу, и кольцо остановилось, ударившись о девичьи пальцы.

— Я ошиблась: ты больше Гетт, чем Оллай.

И Низа ушла. Хармон спохватился, крикнул вслед:

— Я не хотел никого убивать! Это вышло случайно!

Слова не остановили ее, а Хармон не нашел смелости догнать и задержать. Час спустя Низы не было в поместье.

* * *

Хармон спал очень плохо и потому услышал карету.

Не было Рико, Гортензия, слуг — никого. Особенно остро — не было Низы. Пустота большого здания давила и пугала, Хармон вертелся в постели, покрывался холодным потом, дрожал, мерз. Думал: зря я показал Сферу Низе. Все ведь хорошо было. Сказала: беспомощный, но зато сказала: добрый. Может, она любит таких. У нее на Западе все сильные и злые. А я показал Сферу, еще и сказал про убийства — конечно, стал хуже Гетта из той сказки. Дурачина. И слуг отпустил зря — одному страшно. Из них, конечно, слабая защита, это не Джоакин Ив Ханна. А все ж не один, какая-то опора. Завтра пойду в гостиницу или в гости к бургомистру. Надоело бояться, тьма сожри. Как бы научиться так жить, чтобы не бояться? Может, надо пить много? Или быть молодым-дурным, как Джоакин? Или нанять хорошую охрану? Второе не получится, третье пробовал — добра не вышло. А первое можно. Завтра и начну. Прямо у бургомистра или в гостинице. Потом, когда договорюсь со Вторым из Пяти, точно заведу винный погреб. Буду пить каждый день. Нет, не каждый, я ж не Доксет. Буду пить всякий раз, когда страшно. Едва чуть страшновато стало — сразу хлоп винца. Ни один страх ко мне не подступится! Завтра точно пойду в гостиницу. Или к бургомистру…

Перед рассветом он все-таки задремал, а потом сквозь тонкую пелену тревожного сна услышал карету. Протер глаза, встал, отдернул шторы. Удивился тому, что светлее не стало. Хлопнул себя по лбу: ставни! Открыл их и тогда увидел экипаж. Взмыленные лошади, белая карета, двое возниц на козлах, а из кабины как раз выходит Онорико-Мейсор, архитектор счастья.

Первым делом Хармон обрадовался: быстро же Рико поспел! Потом разгневался: какого черта он приехал сюда, если должен был — ко Второму в Пентаго?! Может, с женой таки не поладил? Следом за Рико из кабины вышла Ванесса-Лилит, а с нею и дети. Тут Хармон озлился не на шутку. Высунувшись в окно, закричал:

— Объясни мне, Рико, что ты здесь забыл?! Я сказал ехать в Пентаго, а ты явился сюда, еще и с детьми! Будто на прогулку собрался!

Рико поднял голову — лицо его было каким-то странным.

Оба возницы спрыгнули с козел, и в их руках что-то неприятно блеснуло. Из кабины вышли еще два парня, а один, прежде не замеченный Хармоном, соскочил с запяток. Торговец похолодел, когда понял, что — на самом деле — он видит.

— Славный купец Хорам Паулина? — слащавым голосом спросил самый короткий из парней. — Будь так любезен, приятель, спустись-ка вниз и отопри дверь. Ну, чтобы не пришлось ломать замок, выбивать окна…

Хармон сглотнул.

— У меня есть предложение для вашего хозяина. Рико должен был объяснить в дороге.

— Да, дружок, он все объяснил, подробненько расписал. Спускайся, обсудим.

Хармон собрал всю твердость, какую имел.

— Имейте в виду: я спрятал небесный корабль. Он в надежном тайнике, а если со мной что-то случится — мои люди его уничтожат!

Рико попытался что-то сказать, но издал лишь мычание: во рту у него сидел кляп. Кстати, руки его были связаны, как и руки Ванессы.