– Да, он унизил меня. А после унизил всех нас, заподозрив в покушении. Не ты ли скрипел зубами, когда он бросал нам обвинения? Ты ведь стоял в строю рядом со мною!.. Но я стерпел это, и ты стерпел. Сейчас дело обернулось хуже: мы все в опасности.

– Неженка подверг нас риску только раз.

Джемис презрительно фыркнул:

– Он постоянно подвергает риску себя! Он будто заговоренный! Никто другой так не приманивает несчастья, как он!

– Верно, – вставил Мэтью, – сперва не совладал с конем, потом – ни с того ни с сего провалился и едва не утонул, теперь этот пожар. Он, видно, хочет показать, какой ловкий и прыткий. Пытается зарисоваться, да только никак не выходит.

– Вот-вот.

– Ты прав, Джемис: это не лорд, а дитя.

Эрвин, приникший к щели, едва не сгорал от стыда. Нет, нет, тьма холодная, нет! Я ничего не хотел доказать, я просто… просто… тьма, да что же со мной не так?!

– Рисковать жизнью или нет – решать ему самому, разве нет?

– Освальд, ты вправду дурак или притворяешься им? Мы отвечаем за его жизнь! Не он, а мы! Если бы он угорел сегодня, ты хотел бы доложить об этом герцогу Десмонду? Или, может быть, ты, Фредерик? Или ты, Гильберт?

Джемис обвел взглядом еще пару человек, что находились вне поля зрения Эрвина.

– Это правда, – хрипло выдавил Фредерик, – наш долг – защищать неженку.

– И что, по-твоему, делать, если он мешает нам выполнить долг?

– К чему ты клонишь, Джемис?

Кайр Джемис пошевелился, поза выразила сильное напряжение.

– Я не клоню, Освальд. Может быть, ты и любишь к чему-то клонить, а я говорю прямо. Неженке не место во главе эксплорады. Он должен отдать власть.

Тишина. Тянется молчание. Замер и Эрвин. Что происходит? Бунт? Или мне мерещится спросонья?

Кид сунул в руку Эрвина клинок. Сражаться? Отличная идея! Мэтью и Доннел спокойны, не удивились словам Джемиса. Стало быть, они с ним заодно. Против Эрвина уже, по меньшей мере, трое кайров. Тьма. Даже одного было бы много!

– Убить лорда? – после долгой, долгой паузы проговорил Фредерик.

– И ты – туда же?! Я не собираюсь убивать. Хочу спасти его жизнь, и нашу честь заодно.

– Тогда с чего бы ему отдавать тебе власть?

Джемис ухмыльнулся:

– А мы попросим. Очень-очень вежливо попросим.

Его пальцы поиграли на рукояти.

– Запугать неженку?

– Отчего нет? Ребенок должен слушаться взрослых. А коли не подчиняется, можно пригрозить поркой.

Кто-то из невидимых издал смешок. Плюс человек на сторону Джемиса.

Впервые у Эрвина мелькнула мысль: а где капитан Теобарт? Неужели сидит в тенечке и молчит? Не верю! Спит?..

Фредерик почесал подбородок.

– Скверное дело, Джемис. Ты, может, и прав. Но мне оно против шерсти.

Да благословят тебя боги, кайр Фредерик!

– Мы покажем не только кнут, но и пряник, – с неприятным спокойствием ответил Джемис. – Неженка уступит власть, и двое из нас проводят его в Первую Зиму. Завтра же он пустится в обратный путь и через месяц с небольшим окажется под крылышком у папеньки. Отряд тем временем завершит дело – спокойно и без приключений. Что скажете об этом, господа?

– Хорошо бы, – подал голос один из тех, кто до сих пор молчал.

– Спокойнее, это верно, – добавил кто-то.

– А что, по-твоему, сам неженка на это скажет?

– Да он спит и видит, чтобы назад вернуться! – фыркнул Мэтью. – Весь извелся в походе, бедняжка!

Раздались смешки.

– Кто поведет неженку в Первую Зиму? – спросил Освальд.

Этот уже за бунтовщиков. На стороне лорда остался лишь один Фредерик.

– Я, – ответил Джемис. – Кто со мною? Может, ты, Мэтью?

Тот кивнул.

– Герцог с вас головы снимет, – отметил Фредерик.

– Штука в том, что неженка ничего не расскажет. Мы вернем ему оружие перед Первой Зимой. У него будет выбор: поведать папеньке о том, как лишился власти и меча, и что этому предшествовало, либо сказать, будто сам захотел вернуться. Что он выберет, как думаете?

Скорчившись за мешками, Эрвин пытался размышлять. Выбор – это точно. Но не в будущем, а сейчас.

Отправиться в Первую Зиму… в обществе презирающего его Джемиса. Месяц в тесном соседстве и без малейшей видимости защиты. Колючки под седлом и дохлые барсуки покажутся сказкой. Джемис, конечно, не убьет его… и Эрвин предстанет перед отцом и должен будет сказать, почему вернулся, оставив отряд. Правду ли скажет, солжет ли – в любом случае это крах. Внезапно Эрвин с полной ясностью понял, зачем отец послал его в поход. Это не эксплорада, не попытка возвести искроцех – нет. Это испытание для него, Эрвина. Отец хотел увидеть, на что способен сын. А сын вернется к отцу и скажет, что сбежал, не дойдя до цели. Или – что был обезоружен и пленен собственными воинами. Так или этак, ему не бывать герцогом. Десмонд Ориджин лишит его права наследования. Отдаст герцогство Ионе – лучше девица в девичьем теле, чем девица в мужском!

Другой вариант – найти Теобарта. Послать за ним Кида. Подчинятся ли мятежники капитану? А если нет – что тогда? Теобарт и Фредерик против девяти кайров? Ах, да, еще и сам Эрвин – он-то, конечно, исправит баланс сил!

А если даже Джемис покорится капитану – что это изменит? Со властью Эрвина будет покончено. Всем и каждому станет ясно, кто истинный командир отряда. А бывшему лорду придется подчиняться капитанским приказам. Кто знает, может Теобарт и одобрит план Джемиса – отправит Эрвина домой, чтобы избавиться от головной боли…

И еще вариант. Пообещать Теобарту и остальным быть паинькой, слушаться старших. Не своевольничать, не ступать ни шагу без присмотра, но дойти с ними до Реки. Тогда Эрвин, вроде как, выполнит отцовский приказ. Вернется целым, все будут довольны. Отец получит покорного сына, на которого, как бы, можно положиться. Джемис и кайры получат порцию бальзама для своего тщеславия… Главное – показать искреннее смирение. И все будет путем, никакой опасности. Главное – смирение…

– Он, все-таки, сын герцога, – донесся из-за преграды голос Фредерика.

– Не тот сын, – ответил Джемис. – Будь на месте неженки его брат – все было бы иначе.

При этих словах Эрвин взял меч и поднялся. Обогнул мешки, вышел в свет лампы.

Здесь были девятеро кайров. Не хватало капитана и Хейвиса.

Когда лорд вошел в круг, воины поднялись. Некоторые слишком быстро, Джемис и Мэтью – напротив, медленно, с ленцой.

– Милорд, я рад, что вы нас посетили, – произнес кайр Джемис с ухмылкой. – Мы кое-что хотели сказать.

Эрвин отвернулся от него. Вышел в центр круга, стал у лампы, лицом к Освальду, Фредерику и другим, кто сомневался до последнего.

– Меня зовут Эрвин София Джессика рода Светлой Агаты. Вы все хорошо меня знаете, – размеренно и неторопливо заговорил Ориджин. Медлительность речи давалась тяжело, сердце едва не выскакивало из груди. – Я – неженка. Я боюсь холода и сырости, сплю на двух одеялах, не ем сырого мяса. Я задыхаюсь, если пробегу милю, а после двух миль, наверное, рухну замертво. Я – скверный фехтовальщик, хуже худшего из вас. Я никогда не бывал в сражении, от моей руки не пал ни один враг. Вы зовете меня неженкой, и вы правы.

Он ждал, что в любой момент его могут перебить грубым выкриком или ударом в лицо. Но его слова никак не вязались с тоном – холодным и ровным. Контраст приковывал внимание. Кайры слушали в гробовом молчании.

– Вы знаете меня, так же и я знаю вас. Кайр Фредерик, вы были с отцом в Шейланде, защищали от западников Божественный Дар. Именно вы внесли в собор Агаты Священный Предмет, который отдал отцу благодарный граф Шейланд. Вы по праву заслужили эту честь.

– Кайр Освальд, вы прославились тем, что прошли посвящение дважды. Вышли на испытание и с успехом выдержали его, а затем обронили фразу: «Легкое дельце это испытание! Хоть каждое утро вместо разминки устраивай». Отец услыхал и сказал: «Что ж, грей Освальд, вы получите свой плащ завтрашним утром, после разминки». Вы явились на испытание повторно, и оно было много сложнее первого, но вы снова справились. Вечером вы ужинали за нашим столом, сидя слева от его светлости.