— А шута?

— Тот был в колпаке с бубенцами. И потом, эти парни не клялись, что был именно шут Менсон. Они просто дали описание убийцы — сошлось с Менсоном.

— В колпаке с бубенцами… На рассвете…

Эрвин помолчал. Хайдер сказал:

— Мы их отпустили, но взять снова не составит труда. Прикажите, милорд, и мы дожмем. Если думаете, что темнят, — позвольте мне применить методы, я все вытащу.

— Нет, этого не нужно. Лучше скажите об Итане.

Хайдер качнул головой.

— Он хитрил, милорд.

— Своевольничал?

— Никак нет, точно выполнял ваши приказы.

— Посылал куда-нибудь агентов?

— Никуда вне района поисков.

— Пытался с кем-то связаться? Скрывал находки?

— Никоим образом.

— Сговаривался со свидетелями?

— К ним я его и близко не подпускал.

— Тогда?..

— Воля ваша, милорд, я хорошо вижу людей. Итан нигде не оступился, но точно скрывает что-то. Может, не целый факт, а одну мыслишку, но держит за пазухой. Вот его бы я потряс. Прикажите, милорд!

— Пока не нужно, Хайдер… Я попробую сам. Позовите его.

— Слава Агате! — рявкнул кайр и покинул кабинет.

Когда Итан вошел, на столе Эрвина красовался Глас Зимы. Герцог Ориджин рассудил, что Итан, как многие столичные чиновники, восприимчив к прямым и грубым угрозам. Действительно, взгляд Итана прикипел к мечу.

— В-ваша светлость…

Кажется, обращение адресовалось клинку в ножнах.

— Сударь, как полагаете, почему я отправил вас расследовать гибель императора?

— О, это и меня интересует! — шепнула альтесса. — Паренек влюблен в Мими и предан Ворону Короны. Ты не мог найти кого-нибудь, более лояльного к нам?

— В-вероятно, милорд, дело в моем б-благородном происхождении…

— Да, мало кто в протекции может этим похвастаться. А видите ли другие причины?

— Или, в-возможно, из-за того, что мы с в-вами знакомы…

Эрвин рассмеялся.

— Да-да, познакомились, когда вы с Вороном приехали меня отравить. Быть спутником убийцы — отличная рекомендация!

— В-ваша светлость, я не…

— Итан, выбор пал на вас потому, что вы преданы и Минерве, и Адриану. Я знаю, что вы нелояльны к Дому Ориджин, зато очень заинтересованы вскрыть все темные стороны дела. Если имеется хоть один шанс, что император выжил в крушении, именно вы его обнаружите. Если есть подвох, связанный со смертью Адриана, — именно вы его найдете. Итак, сударь… что вы нашли?

Видимо, Итан обладал лучшей памятью, чем Хайдер Лид. Он не потянулся за отчетом, а принялся наизусть излагать обстоятельства дела. С каждою фразой заикался все меньше — видимо, обретая душевное равновесие. Эрвин прервал:

— Э, нет, сударь, я умею читать. Знаю без вас, что сказано в отчете. Поведайте то, о чем не сказано.

— П-п-простите?..

— В чем подвох этого дела?

— Д-да вроде нету подвоха… Ч-что вас смущает, милорд?

Что смущает — отличный вопрос. Эрвин точно знал, кто разрушил мост. Он никогда не говорил об этом с Аланис, но сложил два факта и пришел к выводам. В крушении поезда загадки не было, но тайна имелась в Менсоне. Граф Эрроубэк оказался достаточно дальновиден, чтобы толком вымуштровать свидетелей и как следует запугать их. Его люди лгали гладко, связно, уверенно. Из четкой и логичной картины их вранья напрочь выпадал несуразный поступок Менсона. За какою тьмой он решил убить любимого племянника? Какую выгоду нашел в смерти единственного человека, которому был нужен? И почему ранним утром оказался полностью одет, даже в колпаке с бубенцами? Эрвин допросил дворцовых слуг: шут всегда просыпался с трудом и вставал очень поздно, часу в десятом, если не одиннадцатом. А тут — на рассвете…

Из абсурдности этой части показаний вытекала ее истинность. «Свидетелям» Эрроубэка не было нужды сочинять подобный бред. Сказали бы просто: император утонул в реке или разбился при падении. Значит, шут с ножом действительно был. Это и волновало.

— Зачем Менсон убил Адриана?

— Милорд, Менсон был б-безумцем. Н-нельзя понять поступки тех, кого боги лишили рассудка.

— Значит, просто помутнилось в голове, выхватил кинжал и заколол? Причем как раз в миг, когда Адриану и без того грозила смерть?

— В-возможно, эти события связаны. В-вероятно, шок от падения поезда ухудшил состояние рассудка Менсона.

— А почему вы не нашли его? Кто знал Менсона, ожидал бы, что он будет рыдать над мертвым телом Адриана. Положим, потемнело в мозгу, схватил нож, убил — но когда понял, что сделал, стал бы рвать на себе волосы и лить слезы. Разве нет?

— Д-допускаю, милорд, что шуту нестерпимо было видеть дело своих рук, и он, только вынырнул из реки, сразу б-бросился бежать, куда глаза глядят.

— Заметь, как гладко отвечает, — ввернула альтесса. — Ни на секундочку не задумался.

Эрвин заметил. Эрвин начинал чувствовать злость.

Он огладил ножны, положил ладонь на рукоять Гласа Зимы, сжал пальцы. Альтесса права: приятно держать эту вещь в руке, когда злишься.

— Меч подарил мне отец. В честь того, что я разбил войско тирана, взял столицу и выиграл войну. До меня им владели лучшие воины Дома Ориджин. Клянусь, ни один из них не потерпел бы, чтобы мелкий дворянчик лгал им в лицо!

— В-ваша светлость, я говорю ч-чистую…

— Вы нашли Менсона?

— Н-нет, что вы!

— Ни живым, ни мертвым?

— Нет, нет!

— Адриан жив?

— Что?..

— Сюда.

Эрвин пальцем поманил Итана. Тот нехотя сделал шаг и оказался в пределах мечевого выпада.

— Тело, которое прислали в столицу, принадлежит Адриану?

— К-конечно!

— Откуда вы знаете?

— Его же ос-смотрели лекари…

— Но вы не были при осмотре! Вы остались в Альмере! То есть, вы заключили смерть Адриана из одного Вечного Эфеса на трупе?!

— «Г-голос Короны» напечатал р-результаты осмотра…

— «Голос Короны», подконтрольный мне! Вы слишком легко поверили в смерть любимого владыки!

— В-вы н-намекаете…

Эрвин поднялся с оружием в руке.

— Мне говорили, что для хорошего удара нужно разозлиться. А вы почти разозлили меня.

— В-ваша светлость, верьте, я н-ничего не скрываю! Все написал в отчете, б-больше нет ничего!

— Стало быть, — с грозною паузой спросил Эрвин, — не стоит рассчитывать на вашу искренность?

Но что-то сложилось не так. Либо Эрвин был недостаточно страшен, либо Итан — не так уж пуглив. Агент побледнел, но не сдался:

— М-мне нечего прибавить, милорд. В-все уже сказано.

Тогда альтесса тихонько мурлыкнула:

— Рубани его, дорогой.

Эрвин округлил глаза.

— Ах, не делай лицо! Тебе же хочется. Возьми и рубани эту сволочь! Врет самому герцогу — каков подлец!

Эрвин убрал меч в ножны.

— Кайр Хайдер!..

Воин появился в дверях, и герцог приказал:

— Заберите этого сударя.

— Куда, милорд? — в глазах кайра хищный интерес.

— На пытки, на пытки! — подсказала альтесса.

— В каменный мешок. Пускай осмыслит свои показания.

— Поллумеррра, — проворковала альтесса совсем уж по-кошачьи.

— Позвольте мне применить методы.

— Нет! Просто в темницу. Без прогулок, на хлеб и воду.

— Полллумерааа…

— Так точно, милорд.

Кайр развернул Итана и вытолкал прочь. Агент не сказал ни слова — ни возмущения, ни мольбы.

Альтесса качала головой, саркастично ухмыляясь.

— Ты слишком человечен, любимый. Кукловод сожрет тебя.

Он прошипел со злостью:

— Я Ориджин.

— Ты добряк. Смотри.

Альтесса поставила на стол свечу.

Прежде, чем ее пальцы выпустили воск, Глас Зимы покинул ножны, взметнулся к потолку, со свистом ринулся вниз…

Свеча отлетела и шлепнулась на пол — целехонькая.

* * *

Миновал март, начался апрель.

Эрвин не бросал тренировок, хотя результаты удручали. Желая раззлобить его (как злобят сторожевых псов при выучке), альтесса нашептывала: «Мой малыш… Кукловод тебя скушает!» Эрвин силился доказать ей и Роберту, и себе. Все больше вкладывал старания, все яростней кромсал воздух, кусал губы, скрипел зубами — но нет. Нет, и все.