– Поблагодари их от меня за добрые слова. Но с чем же ты пришел?

– Пришел с тем, конечно, с чем меня прислали. Хозяева желают оказать посильную помощь тебе и твоему делу. Всею душой они болеют за твой успех – не только твой, а и всего честного народа, и той светлой миссии, что вы на себя взяли. Потому хозяева хотят сделать все, что в их силах. Не имея возможности лично присоединиться к походу, они шлют вам некоторую материальную поддержку и очень надеются, что она придется кстати.

Салем поклонился:

– Мы очень благодарны всем хорошим людям, которые жертвуют для нашего дела. Если бы не такие добродетели, как твои хозяева, вряд ли мы прошли бы дальше Ниара. Клянусь, что каждую агатку потрачу только на достижение цели. А коли захотят твои хозяева, при встрече с императрицей я скажу, как сильно они нам помогли.

– О, нет! Хозяева не ищут славы. Помощь ради собственных почестей была бы червивым даром. Пускай их имена останутся в секрете.

– Очень благородные люди!

– Так и есть. Самые достойные, каких встречал, именно потому я и служу им. А теперь, чтобы не тратить излишне твое время, позволь передать упомянутую помощь.

Он кивнул своему громиле:

– Седьмой…

Тот поднял сундучок, поставил перед Салемом. Взял ключ, пристегнутый к поясу цепочкой, клацнул замком, откинул крышку. Внутри лежали фарфоровые трубки. С одного конца каждой крепилась рукоять, а из другого торчало острие.

Салем почесал бороду:

– Прости, Могер, но я что-то не возьму в толк…

Бакли жестом фокусника выхватил из ларца трубку. Сдвинул какой-то рычажок, издав звонкое клацанье. Из трубки выпала короткая стрелка – полфута длиной. У острия горел красный огонек.

Спустя секунду меч Джоакина упирался в грудь Бакли, а меч Седьмого – в грудь Джо.

– Опусти. Это. Дерьмо, – по словам отчеканил Трехпалый.

– Засунь клинок себе в зад! – рыкнул Седьмой.

– Тихо, тихо, друзья мои!.. – Бакли опустил стрелу в ларец и поднял руки вперед ладонями. – Это – дар Салему, я только показал его как следует, и больше даже пальцем к нему не притронусь. Все в ларце – твое, вождь.

Джо и Седьмой медленно опустили клинки. Салем растерянно вертел головой:

– Трехпалый, дружище… что это такое?

– Искровый самострел, – холодно ответил Джо. – Тот, в кого попадет стрелка, рухнет без чувств или даже умрет. В броне или без – все едино.

Могер Бакли ухмыльнулся:

– Не зря я просил позвать тебя, Трехпалый. Знал, что оценишь дар по достоинству. А вы, генерал с майором, что скажете?

– Чтоб меня забодали… – проронил Рука Додж.

– Тьма сожри!.. – выдохнул Зуб. – Можно мне?..

Он потянулся к сундучку, и Бакли кивнул со слащавой улыбкой:

– Отчего нет?

Зуб поднял самострел двумя руками, огладил ствол, поднес к глазам горящее острие. Было видно, как дрожат у него пальцы.

– Сила божья!.. Это правда настоящая искра?!

– Да, – кивнул Джо. – Положи ее лучше.

Зуб подчинился очень нехотя. Опустил оружие не в ларец, а перед собой, и не сводил с него взгляда.

– Значит, этой штукой можно убить? – уточнил Салем.

– С великой легкостью, – кивнул Бакли. – Если попадешь в грудь или выше, человек умрет. Если в живот и ниже – скорчится от боли и лишится чувств. Потом можешь добить кинжалом.

– Коль твои хозяева, Могер, уважают меня, то должны знать: я никому не желаю зла. Я не хочу убивать!

– Абсолютно верно. Ты не хочешь, и я не хочу, и мои хозяева тем более не хотят. Но иногда нам приходится. Порою встречаешь людей, что хотят убить тебя. Если позволишь им это сделать, то светлая цель – справедливость – останется не достигнута. А если прицелишься им в живот и нажмешь скобу – злодеи упадут к твоим ногам. Ты разоружишь их и пощадишь, как сделал на заставе у Излучины, только без боя – быстро и просто.

– Хм… – Салем покосился на Джо и Бродягу, ища у них совета.

– Искра – самое сильное оружие в мире, – сказал Джоакин.

– А очи чертовски дороги, – добавил пивовар.

Но никто не ответил прямо: принять дар или нет. А именно об этом размышлял вождь.

– Чего хотят за помощь твои хозяева?

Салем, кажется, надеялся, что цена окажется непомерной, и он без колебаний откажется.

– Ничего, кроме справедливости и честного налога.

– Они ждут, что я кого-то убью?

– Надеются, что тебе не придется.

– Тогда зачем дарят оружие?

– Пока твое оружие слабо, как вилы да цепы, у многих возникнет желание тебя остановить. Но когда держишь в руках искру, все враги без боя уйдут с дороги.

– Разве у нас много врагов? Мне думалось, только министр налогов…

Бакли рассмеялся и хлопнул Салема по плечу.

– Дружище, прости, но ты слишком наивен! Министр налогов – собачонка лорда-канцлера. Все в столице это знают! Дрейфус Борн приносит лорду-канцлеру косточки по сотне тысяч в месяц, и лает на того, в кого лорд-канцлер ткнет мизинцем.

Салем не понял:

– Лорд-канцлер?..

– Герцог Эрвин Ориджин, – пояснил Джо.

Вождь нахмурился.

– Послушай, Могер… Я вижу, что ты хороший парень, но, верно, ты ошибся. Герцог Ориджин дал денег на пищу для сотен путевских крестьян, а то и тысяч. Он рискнул жизнью у Лабелина, чтобы пощадить солдат и пройти без боя. Его люди отпустили меня с войны. Я сказал: «Не хочу убивать», – и они ответили: «Тогда ступай». Не верю, что такой человек спускает на нас собак! Мы же ничего плохого не сделали, только просим справедливости! Герцог Ориджин должен понимать!..

– Эх, Салем, святая ты душа… Ориджин – мятежник. Он поднял восстание не за справедливость, как ты, а ради власти. Пока шел к ней, старался казаться добрым, чтобы находить союзников. Но только вырвался наверх – показал настоящее нутро! В твоей армии много мещан. Есть и такие, кто бывал в столице. Спроси любого – они расскажут, как правит лорд-канцлер. Ему же плевать на все, кроме забав! Пиры, танцы, развлечения – вот все, что у него на уме! А народ – да чихать ему теперь на народ. Чернь только затем и нужна, чтобы платить налоги.

– Я никак не возьму в толк… Отчего ты все говоришь: «Ориджин правит»? Он сражался и сверг тирана, и отдал трон законной наследнице. Правит владычица Минерва, а не он.

Могер Бакли покрутил головой и остановил взгляд на Зубе:

– Прости, дружище, сделаю из тебя пример. Смотри, Салем: этот парень зовет себя генералом, а кое-кто поддакивает, хотя на деле он – зубодер, и не сразил ни одного врага страшнее, чем дырявый клык. Вот так же и с императрицей: она только носит титул, а управляет страной Ориджин. Все поборы, все налоговое бесчинство – его дело. Моим хозяевам это не по нраву. И никому в столице тоже! Владычица бессильна скинуть его гнет. Но если ты придешь в Фаунтерру, во дворец, и скажешь: «Ваше величество, мы за честный налог!» А потом еще скажешь: «Мы против лорда-канцлера. Пускай он умерит аппетиты, иначе мы поднимем не тридцать тысяч, а всех крестьян государства. Вы должны править, владычица, а Ориджин пускай уйдет». Если ты скажешь так, ее величеству будет на кого опереться. Она получит рычаг, чтобы прижать подлеца и скинуть со своей шеи!

Салем задумался. Встал, упер руки в бока, глянул исподлобья.

– Вот что скажу тебе, Могер. Я не понимаю этого «лорд-кансер», или как оно там. Я знаю только герцога Ориджина. Он пощадил тысячи моих земляков. Он и меня пощадил. Я видел северных волков – им ничего не стоило расстрелять и растоптать нас там, под Лабелином. Герцог мог щелкнуть пальцами, и это бы случилось. Но он вышел впереди войска, подставил грудь под рыцарское копье. Только потому я сейчас жив и говорю с тобой. Может, он ошибся. Может, опьянел от победы, натворил всяких глупостей. Но я не подниму против него эту вот штуку.

Салем пнул сундучок с самострелами.

– Могу обещать только одно: я поговорю с владычицей и Ориджином, и попрошу их поступить по правде. Если твоим хозяевам этого мало – пусть забирают свой дар.

Бакли развел руками:

– Ладно, друг, ладно. Я ни на чем не настаиваю. Просто поговори с людьми, кто бывал в столице, расспроси, что да как. А дар возьми – бескорыстно, без никаких условий.