– Перевяжите его, усадите на коня!

Шаваны обматывали Хаггота тряпками (а те мигом пропитывались кровью) и пытались поднять его в седло (а он валился набок, как шмат мяса без костей). Колдун глядел на все с этаким немым вопросом и подмигивал Бираю: мол, зачем возня, когда можно просто?..

– Да быстрей же, ослы! – ревел ганта. – Гирдан, сядь с ним!

Гирдан разделил коня с Хагготом.

– Спасибо, брат… – прошептал Хаггот.

– Да провались ты в нору! Из-за тебя оба погибнем.

Гирдан был прав: под тяжестью двух всадников лошадь еле рысила. Если будет погоня, этим двоим точно конец.

В сумерках они выехали из городка, двинулись по дороге. То было мучение, а не скачка. Отряд еле полз, поминутно тревожно озираясь в ожидании погони. Гирдан с Хагготом все больше отваливались назад. Хаггот то стонал, то бормотал жалобно:

– Братья, прошу… Ради Духов Степи… не бросайте…

Шаваны отвечали со злобой. Все ненавидели Хаггота – за то, что он еще жив.

Чара придержала коня, поравнялась с отстающими, сказала Хагготу:

– Ты был из тех, кто бросил нас на съедение литлендцам. Помнишь?

Но мало злости сохранилось в ней, жалость пересилила. Приблизилась, потрогала Хаггота, при свете луны заглянула в лицо. Шаван был рыхлым, как тесто, бок и бедро блестели от крови, лицо белело полотном.

– Его надо к лекарю, – сказала Чара.

Кто-то гоготнул, Гирдан фыркнул. Но ганта Бирай сбавил ход, потер затылок. Очень не хотелось ему видеть, как Колдун выпьет душу всадника.

– Чара, я сам вижу, что надо. Только где лекаря взять?

– Там, – сказал Неймир, указав в просвет меж холмов на западе.

Горстка светлячков мерцали там – огни поселка.

– Слишком близко к городу. Нас найдут, – проворчал Гирдан.

– Не найдут, если разделиться. Мы с Гирданом, – сказал Бирай, – повезем Хаггота к лекарю. Остальные скачут во весь дух дальше по дороге, оставляют следы. А к рассвету кружной дорогой возвращаются – на околице поселка мы вас встретим.

И ганта с Гирданом свернули в поля.

Остальной отряд пришпорил коней. Скачка согрела тела и отогнала тревоги, на душе вроде как просветлело. А преследователи все не показывалась – упустили констебли свой шанс. Прозевали тот час, пока шаваны шли медленно, теперь же – пусть попробуют нагнать!

– Дамочка, – позвал Колдун, – подъедь-ка, разговор есть.

Чара поравнялась с ним. Колдун сказал:

– Как для убийцы с многолетним опытом, в тебе излишек милосердия. Оно снижает твою ценность в деле.

– Я шаван, а не убийца. И мне плевать, как ты меня оцениваешь.

– Оно-то да, но лишние принципы тебе же портят жизнь. Сама себя обманываешь. Вот, думаешь, зачем ганта разделил отряд?

– Чтобы спасти Хаггота.

– Чтобы добить не у меня на глазах. Едва мы пропали из виду, Бирай с Гирданом кончили беднягу и поехали спать. Вот тебе все принципы.

Голос Чары заклекотал яростью:

– Быть не может. Не верю!

– Верь или не верь – ничего не изменится.

– Зачем же ты позволил?! От лишней души отказался!

– А может, тебя хотел поучить. Ты забавная, дамочка.

– Чушь! Все вранье! Хаггот уже у лекаря!

– Давай поспорим. Завтра приедем в ту деревню. Если найдем Хаггота живым – ублажу твое милосердие, в следующем банке кого-нибудь пожалею. А нет, – он плямкнул губами, – тогда с тебя поцелуй.

Вместо ответа Чара хлестнула коня.

Деревня оказалась не деревней, а крохотным городком. Несколько дюжин домов и мастерских обступили кольцом замок местного барона, что давал им защиту, а может, и искровую силу. На рассвете увидев замок, Колдун остановил отряд и отвел за холм:

– Не стоит маячить на глазах у лорда.

Выбрал двух шаванов, послал на разведку. Чара сказала:

– Я с ними.

Неймир:

– Я тоже.

Колдун ответил:

– Ты, воин, останься. А ты, дамочка, езжай. Посмотришь, кто победил в споре.

Он сально подмигнул напоследок, но Чара уже скакала, не оглядываясь.

На въезде в городок разведчиков окликнули: Гирдан сидел на лавке у чьего-то крыльца.

– Припозднились вы, я уже зад отморозил. Давайте за мной!

– Где Хаггот? – спросила Чара.

– Как – где? А сама-то не знаешь?

Она рыкнула от ярости:

– Спросила – отвечай! Где Хаггот?

– Скоро увидишь.

Они проехали по кривой улочке, свернули на другую и спешились у дверей двухэтажного дома. Гирдан потянул – оказалось не заперто. Вошли в сени, оттуда в залу.

Там, у камина, тлеющего углями, вольготно развалился в кресле ганта Бирай. Его сапоги стояли рядом, босые ноги вытянулись на табуретке, в правой руке дымилась большая кружка чаю. Левая же лежала на плече белокурой девушки.

– Заходите, парни, располагайтесь, – проворковал ганта Бирай. – Это чертовски радушный дом. Верно, красотка?

Он потеребил девчонку, и та встрепенулась, на миг подняв лицо. Девушка была хрупка, как хворостинка. Большие глаза блестели страхом, веки краснели от слез.

– Где…

«Где Хаггот?» – хотела спросить Чара, но вид девушки сбил ее с мысли.

– Что происходит? Кто она такая?

– Кто ты такая? – ганта сжал плечо девчушки. – Ну-ка, ответь всаднице.

– Я – Гледис, дочь лекаря, сударыня…

– Лекаря?.. В этом доме живет лекарь?

– Ну, а кто еще? Сапожник?.. – ганта хохотнул. – Тебе, старушка Чара, напрочь память отшибло. Мы же к лекарю ехали!

– Вы добили Хаггота, но все равно поехали к лекарю?! Какого хвоста?

Бирай уставился на нее:

– Добили Хаггота? Ты ум потеряла? Жив он, рану зашили!

– Тогда где?..

– Наверху. Вечером заштопали, сейчас промоют-перевяжут, мазью намажут, – и поедем.

– Мой папенька… – тихо начала девушка, но ганта оборвал ее шлепком по затылку:

– Цыц! Молчи, пока не спросят!

Хаггот жив. У Чары отлегло бы от сердца… если б не девчонка – та аж дрожала от страха.

– Что вы с нею сделали?

– Пхе! Вот же скажет Чара-Спутница! – ганта снова шлепнул девушку. – Ну-ка, ответь дамочке, что я с тобой сделал?

– Ничего плохого, сударыня. Я просто сижу рядом с сударем, вот и все.

– Давно сидишь?

– С вечера, сударыня. Будьте так добры, попросите сударя, чтобы он разрешил…

Подзатыльник заставил ее умолкнуть. Ганта буркнул раздраженно:

– Чара, кончай дурные расспросы. Лекарь сказал: Хагготу нужно ночь лежать тут. Мы остались. Но чтобы мы тут сидели, а лекарь побежал к шерифу – это ж не дело. Потому дочка со мной.

– Заложница… – поняла Чара.

Гирдан и двое всадников, что прибыли с нею, расселись в креслах и неотрывно глядели на девушку. Чара подумала: у них не было женщины от самой битвы с императором. Еще подумала: лысые хвосты.

Заскрипела лестница, и в залу вышел лекарь, ведя под руку Хаггота. Тот был бледен и слаб, но почти твердо держался на ногах.

– Это… ваши друзья, сударь?.. – спросил хозяин дома, опасливо глядя на Чару и шаванов.

Бирай отрезал:

– Не твое дело, друзья они мне или кто! Как рана?

– Изволите видеть, швы держатся хорошо, кровотечения нет, процесс заживления начат…

– Говори понятно, осел плешивый. Жить будет?

– Да, сударь.

– В седло можно?

– Я бы не советовал…

– Но удержится, наземь не грохнет?

– Удержится, сударь.

– Что делать с раной?

– Я подготовил вам мазь в дорогу, обрабатывайте ею дважды в день. Перед тем промывайте.

Лекарь протянул Гирдану склянку.

– Уже подготовил! – бросил ганта. – Ишь, шустрый! Спровадить нас хочешь?

– Нет, сударь. Оставайтесь, сколько вам будет угодно…

– Сколько угодно и останусь. Опробуй-ка свою мазь.

Лекарь открыл склянку и взялся за повязку на боку Хаггота.

– На себе опробуй! Высунь язык и мазни.

– Сударь, изволите видеть, она применяется не внутрь, а наружно…

– Жри, говорю! Если не помрешь – значит, не отрава.

Лекарь зачерпнул пальцем мази и положил в рот. Скривился от горечи, сглотнул. Ничего не произошло.