Час спустя пастух умер, и сердце богини разорвалось, не выдержав горя. Но все бесконечные годы пути в сердце копилась любовь – и сейчас она брызнула наружу. Лучи любви озарили все вокруг. Что освещали они, то вмиг преображалось: люди становились мудрее, животные – тучнее, земля – плодороднее. Вокруг дома пастуха возник дивный оазис, полный жизни. Сейчас в том месте стоит целый город, он зовется Сердце Света.

Чара ахнула. Хоть как она не очерствела душою, а эта история проняла до самой глубины. Однако потом, немного развеявшись, сочла нужным уточнить:

– Очень красивая легенда, но причем здесь золото? С чего ты все-таки решил, что в Надежде найдется пожива?..

– О, Дух Степи! – вскричал Неймир. – Зачем, зачем ты связал мой путь с такой невежественной женщиной?! Сердце Света – это же столица Надежды! Единственный город на свете, куда ступала нога богини! В нем стоит пятидесятифутовая статуя богини снов, сделанная из чистого серебра! А в Первую Лошадиную войну Сердце Света – единственное! – выстояло в осаде целый год, и запасов харчей хватило целому войску! Только ты можешь не понимать, что это – богатейший город!

Чара понимала, что Ней шутит, но все же вышло обидно – про невежество. Она ответила со злостью:

– Сам езжай в свое Сердце Света. Я ненавижу большие города.

– Нам туда и не нужно. В Сердце Света полно герцогских солдат, и никто из них нам не обрадуется.

– Тогда куда?..

– Поездим по околицам. Раз герцог богат, то и у вассалов монеты водятся. Найдем поместье богача, налетим разок – набьем сумы золотом!

У Чары блеснули глаза. На родине, в Рейсе, золото мало у кого имелось – разве у тех, кто ловко грабил и много торговал с шиммерийцами. Меж тем, Чара любила золото. Не от жадности, нет. Скопить богатство и дрожать над ним – это ее не грело. Но пленяла та легкость, с которую золотые кругляши превращались в коней, клинки, шатры, одежды. Нечто колдовское виделось Чаре в этом металле. Будто каждый эфес – маленький кусочек магии.

Четыре дня Спутники ехали через пустыню. Песок с глиной, голые рыжие холмы до горизонта, редкий куст колючек или гнутое корявое деревце – вот и все. Ни травы, ни воды, ни живности. К тому же, не в пример жарким пустошам Шиммери, здесь ночами царил такой холод, что зуб не попадал на зуб. От скудных припасов скоро осталось одно воспоминание. Хорошо хоть выпадала роса – Спутники расстилали по земле все кожаное, что имели, и утром слизывали искристую влагу наперегонки с лошадьми.

Потом стали попадаться родники, а около них – крохотные деревушки. Если где-то гигантский орел и ронял наземь золотые слезы, то явно не здесь. Если сердце богини и пролило животворящий свет, то эти селения остались в тени. Были они до содрогания нищи. Люди носили сотню раз перештопанное рванье, жили в слепых мазанках без окон, не носили оружия – ведь нечего здесь было защищать, не знали денег – ведь ни один торговец не заглядывал сюда. Лелеяли крохотные поля, великим трудом отвоеванные у пустыни. Держали лошаденку – в складчину, одну на весь хутор, – и тщательно собирали за нею навоз. Он представлял немалую ценность: годился на удобрения или вместо дров. Император Адриан, сам того не зная, осчастливил этих крестьян, когда провел неподалеку свое войско: гвардейские кони оставили много навоза.

Но хотя бы первая часть легенды оказалась правдива: здешний люд не имел привычки жаловаться. Больше того: нашлась в них даже отзывчивость. Когда Ней просил, ему давали лепешек и воду. Не из страха, а от сочувствия человека, познавшего голод, к человеку, голодному сейчас.

Взять у крестьян было решительно нечего, да и стыдно грабить таких бедолаг – все равно, что избивать калеку. Ней лучше сам бы дал им денег, но на беду не имел ничего.

– Мне жаль их, – сказала Чара. – Давай уедем отсюда.

Но в дорогу нужны припасы, а где их взять?..

– У крестьян должен быть лорд, – сказал Неймир. – Надежда – центральная земля, а в центральных землях над любым человеком стоит лорд. Вот он нам и нужен.

Ней стал расспрашивать. Крестьяне не сразу поняли. Он повторил – медленно и внятно. Крестьяне выпучили глаза. Лорд был для них мифическим существом, вроде Духа Степей. Он-то, конечно, велик и могуч, только ни его самого, ни его замок никто в жизни не видал.

– Вы хоть что-нибудь видели, кроме своей деревни?! – осерчал Ней.

– А куда ходить? Пустыня ж вокруг!..

Один старикан поразмыслил и добавил:

– Во-он там за высоким холмом проходило войско владыки. А раз проходило, то, значить, там дорога.

– Дорога откуда и куда?

– Кто же знает?.. Дорога себе… Да может, и не дорога, а просто натоптано…

Двинули туда, нашли то, что когда-то было дорогой. Полоса глины, более твердой, чем все вокруг, тянулась меж холмов. Делать нечего, поехали по ней…

В последующие дни Спутники убедились, что вся восточная Надежда – одна большая дыра под ишачьим хвостом. Бесплодная земля с редкими источниками, вокруг которых ютились горстки лачуг. Золотом и не пахло, серебряные агатки считались невиданным богатством. Из товара – глиняные поделки, из скота – пара кляч да ослов. О жизни за пределами деревень никто ничего не знал.

– Замок лорда?.. – удивлялись крестьяне. – Вот наш замок…

Кивали на худой амбар – единственный, общий.

– Золото?.. Да вот наше золото… – зачерпывали воду из источника.

Богачи, если и обретались в Надежде, то в иной ее части. Ни один богач не стал бы жить среди такого убожества.

Уже зверея от голода и неудач, Спутники нашли дорогу. Не такую, как прежде, а настоящую – со свежими следами копыт. Следы редкие, но оставлены кем-то посерьезней крестьянина: кони шли рысью, и в седлах были всадники. Ней и Чара двинулись в ту же сторону.

Следы привели к городку – первому на их пути в Надежде. Городок мелкий и убогий, как все вокруг, но все ж не село. Двухэтажные дома, церквушка, трактир. У трактира привязаны семеро коней: крепких, поджарых, рожденных в степи. Лошади Спутников встрепенулись, почуяв соплеменников.

– Возьмем коней?.. – предложил Неймир.

Чара возразила: в этой земле лошади – плохая добыча, кормить их нечем, продать некому. Вот всадники – поинтересней. Они могут иметь деньги, или хотя бы знать тех, кто имеет. Всадников семеро – то есть, боевой силой не превосходят Нея с Чарой. Один оставил притороченный к седлу колчан стрел, Чара недолго думая взяла их себе. Сняла с плеча лук и сказала:

– Идем.

Спутники вошли в трактир. Было смрадно и темно, как в любом дешевом кабаке. С кухни тянулся дымок, закопченные стекла почти не давали света. Но семерых всадников нельзя было не заметить. Рослые парни в кожаных куртках с бляхами; один косматый, один бритоголовый, прочие стрижены под горшок. Косматый тянет песню – гортанное хриплое наречье степи. Шаваны из Рейса!

– Братья!.. – воскликнул Ней, шагая к ним.

Бритый шаван обернулся, и Ней замер, метнув руку на эфес, а Чара скрипнула тетивой. То был ганта Бирай, с ним шестеро дезертиров – тех, что бросили Спутников в литлендской деревне.

– Сожри вас Дух Червя, мрази! – выкрикнула Чара.

Ее дыхание изменилось, стало глубже и быстрее. Шаванам нужно всего три вдоха, чтобы перепрыгнуть лавки и добежать до лучницы. Но за три вдоха их станет на трех меньше.

– Спутники!.. – ганта Бирай развел руки в дружеском жесте. – Каким ветром вас сюда занесло?..

– Вы сбежали из боя, покинув нас, – сухо отчеканил Ней.

– Сбежали, покинув?.. Ты, брат, ошибся. Мы просто сбежали. Думали, и вы побежите следом. Кто ж виноват, что вы остались?

– Я вам кричала, чтобы зашли с тылу.

– Да?.. Прости, сестра, я на ухо туговат.

Ганта хлопнул себя по бритому черепу и ухмыльнулся.

– А ну, все железки – под стол! – рявкнул Ней.

– Чего?.. – спросил Бирай все с той же дурной ухмылкой.

Свистнула стрела, срезав ганте мочку уха.

– Все железо – под стол! – рыкнула Чара.