— А я — о них, — Гвенда кивнула, чтобы придать твердости словам. — Священник странный. Самый главный — странный. С бородавкой — тоже странный.

— С бородавкой — это Хедина имеешь в виду? Того, кто пугал тебя?

— Он. Человек сумерек. Его главный — тоже. Стерегись их.

Марк пожал плечами:

— Мне-то чего бояться? Они злы на Джемиса, что тот забрал себе Предмет. Вот ему бы поостеречься…

— Джемис с собакой. Да?

— Верно, Гвенда. Кайр с собакой — это Джемис.

— Хороший.

— Он — слуга мятежника и профессиональный убийца.

— Хороший, — повторила Гвенда. — Ему опасность. Скажи ему.

— Я в курсе. И он тоже.

— Скажи! — Гвенда схватила Марка за грудки. — Ему страх! Смерть будет. Тебе тоже.

— И мне?.. Вот уж сомневаюсь.

— Будет! Смерть Джемису. И тебе с ним.

— Откуда знаешь?

— Знаю… вижу… Нет, не вижу, а…

Она прижала ладонь к худосочной груди.

— Чувствуешь?

— Да, чувствую! Нужное слово!

— Ты многое чувствуешь, да, Гвенда? Потому-то до сих пор жива?

— Скажи Джемису! Предупреди!

— Сама скажи. Ты же все время рядом с ним.

Гвенда мотнула головой так, что волосы разлетелись.

— Меня не услышит. Тебя услышит. Скажи.

— Ладно, скажу… Кстати, меня зовут Марк. Или Ворон Короны, если угодно.

— Неважно.

— Это как — неважно?

— Нет разницы. Совсем нет.

Марк не добился от нее больше ничего значимого. Скоро ударил судовой колокол, и Ворон подался на ужин. Позаботившись о пище для Гвенды, сел за стол рядом с Джемисом и его греями.

— Сказала что-то? — спросил кайр без особого интереса.

— Сказала, что вы скоро умрете. Я, кстати, тоже.

— Экая новость, — северянин оскалился. — Это ясное дело. А что-то новое сказала?

Марк взвесил, давать ли подсказку. Джемис и Мой в меньшинстве, даже если команда судна будет на их стороне. А Марк предпочел бы равенство сил — так потери с обеих сторон выйдут больше. Значит, стоит предупредить и уравнять шансы.

— Граф и епископ злы на вас, — шепнул на ухо кайру, — за дерзость и за Предмет. Прислали Хедина с Таффом присмотреть за вами, а при случае укоротить на голову.

Кайр недоверчиво нахмурился. Марк добавил:

— Думаете: почему граф не сыграл в открытую? Да потому, что вы — друг Ориджина. Граф Бенедикт не хочет трогать вас… своими руками.

— И это слова Гвенды?

«Меня не услышит, тебя услышит» — так сказала Гвенда. Пожалуй, была права.

— Нет, это мой опыт… эээ… утонченной придворной жизни.

Джемис отгрыз кусок вяленины, а остаток бросил Стрельцу под стол. Воин и пес слаженно заработали челюстями.

* * *

Чего Марк точно не любил, так это допрашивать безумцев. К самому последнему гаду, отъявленному подонку можно подобрать ключ. К безумцу, в сущности, тоже можно. Но до чего это муторное дело!

Ворон Короны долго молчал, присматриваясь к Луису. Тот дергался. Встанет, сядет. Почешет жидкую русую бороденку, оттянет пальцами нижнюю губу. Проблеет с дрожью: «М-мее-еее». Отвернется, ткнется лбом в стену — тук. На лбу большая лиловая шишка от неудачного лесного бегства. Глянет на Марка исподлобья: секунду, две, потом отдернет взгляд. Встанет. Упадет на четвереньки. Сядет на пол. «Ме-ее».

— Ладно… — начал Марк. — Перво-наперво скажу вот что. Тебе ничто не грозит. У меня нет оружия, я — почти такой же пленник, как и ты. Гляди.

Он распахнул куртку, показал пояс без ножен, вывернул карманы.

— Видишь? Никаких железок, ничего страшного.

В ответ Луис только жалобно заблеял.

— Не бойся меня, — сказал Марк, показывая пленнику открытые ладони. — Мы только поговорим, и ничего больше.

— Ме-ее!

Луис весь съежился, задрожал.

— Ну, чего ты?.. Ответь на пару вопросов — и все. Я уйду довольный и угощу тебя капустой. Хочешь капусты?.. Очень вкусная!

Марк вложил в голос все миролюбие, на какое был способен. Постарался вспомнить, как говорил когда-то с детьми, раскопал в себе изрядно заваленный источник ласкового тепла.

— Расскажи о себе что-нибудь, Луис. Что хочешь. Я даже спрашивать не буду, просто посижу рядом и послушаю. Хочешь так?

Вместо ответа Луис забился под стол. Взял в зубы край воротника, принялся жевать, таращась круглыми глазами.

— Да ладно тебе, парень! — воскликнул Ворон. — Неужели я так похож на твоих мучителей? Ты боишься северян? Но я не с Севера, а из Короны. Боишься искровиков? Но я сроду копья не держал в руках, а Предмета — тем более. Я сын сапожника, если хочешь знать. Простой мужик. Люблю поесть и выпить, поспать подольше. Женщин люблю, причем всяких: и черных глазастых, и стройненьких рыженьких, и блондинок с формами… А ножи, кровь, резня — это все не по мне. На кой оно нужно, спрашивается? От живого человека всегда польза: с ним можно побеседовать, послушать интересного, можно выпить, в кости сыграть; а если это барышня, так и еще много чего приятного можно. А труп — штука бесполезная, и мерзкая к тому же. Я не люблю трупы. Не понимаю тех, кто любит.

Он склонился к Луису и доверительно снизил голос:

— Если хочешь знать, я даже не очень-то люблю герцога Эрвина. Гляди, — Марк закатал рукав, показал уродливый шрам, — это он мне устроил. Так что, дружок, если бы ты его окончательно убил, а не только частично, то я был бы целее. У меня к тебе никаких претензий по поводу этого поступка. Только скажи, кто тебя нанял. Вот и все.

— Ме-еее! — вдруг возопил Луис и рванулся, забыв о столешнице над головой. Стукнулся темечком, заскулил, пуская пузыри слюны.

— Вот дурачина, — в сердцах бросил Марк.

— Угу, дурачок, — истово закивал Луис. — Я дурашка, козлик. Ме-еее.

— А я — кабанчик. Приятно познакомиться.

Марк встал на четвереньки и двинулся по каюте, носом тычась в доски пола.

— Хро, хро.

Луис глядел на него во все глаза.

— Чего пялишься? — буркнул Марк. — Кабана не видел? Хро! Пошел вон из-под стола. Это моя конура!

Подойдя к Луису, Марк резко толкнул его носом. Тот нехотя попятился, освобождая место. С сомнением проблеял:

— Ме-ее?

— Хро! Хрр-рро! Уииии! Пошел к черту, я тут лежать буду!

Марк вытолкал пленника из-под стола, а сам улегся на его месте, откинув набок руки и ноги. Пару раз удовлетворенно хрюкнул и затих.

Луис сидел рядом, уставясь на «кабанчика». Впервые в его глазах отразилась работа мысли.

— Ты это… ты чего? — несмело спросил пленник.

— Хро, — Марк ковырнул пятаком пол.

— Нет, ты чего, а?

— Хро-хро.

Луис тронул его за палец:

— Ты не кабанчик. Ты человек. Я вижу.

— Хро-хру.

— Ты это… ты говорил, сын сапожника…

— Я соврал. На самом деле, я — кабанчик. Хру.

— Нет.

Луис встревожился. На четвереньках обежал стол, дергая Марка то с одной, то с другой стороны.

— Нет, нет, так не пойдет! Ты не кабанчик! Не притворяйся!

Марк безмятежно похрюкивал. Луис нервничал все больше. Метался вокруг стола, тормошил Марка, хватался за столешницу, будто собираясь опрокинуть.

— Нет, нет! Мое место, мое место! Отдай! Ты не кабанчик!

— Хру-хро.

— Вылезай, садись на стул! Я козлик, а ты человек!

— Кайрам это скажи. Хру.

— Я козлик! Ме-еее!

Прозвучало жалко, вовсе не так убедительно, как прежде.

— Хру-хро, — только и ответил Марк.

— Ты обещал, что уйдешь. Так уйди!

— Хру.

— Я скажу, а ты уйди.

Луис обошел его и сел перед лицом, дернул за нос, чтобы привлечь внимание.

— Я скажу, а ты уйди! Ну!

Марк хрюкнул почти равнодушно, но все же с ноткой согласия.

— У меня был осел, — сказал Луис. — Раньше был конь, но его съели волки. Герцог дал осла. Все смеялись… Они всегда смеялись и унижали. Бросили дохлого барсука в постель. Мои стихи… я писал моей…

Он сглотнул дважды.

— …моей леди.

— Хро, — поощрил его Марк.

— Мне велели убить герцога. Сказали: тогда моя леди останется… останется… Пощадят ее и денег дадут, если убью. Я не хотел… герцог добрый… и несчастный. Но потом захотел. Он не защитил меня, когда смеялись. Ему не было дела. И я захотел. Решил: справедливо — герцог за мою леди. Она — добрая, она — хорошая, не как он…