Ну и дура! Никогда за всю жизнь Мира не злилась на слуг, но теперь сдерживалась с большим трудом. Ярость, растущую в душе, выцеживала мелкими придирками.

– Кофе остыл. Вы его несли через Кристальные Горы? Сделайте новый и доставьте короткою дорогой… Как вы выглядите, Фрида? У вас пятно. Да, да, прямо на воротничке! Нет, это не пылинка, а самое настоящее пятнышко!.. Мне холодно, разожгите огонь. Быстрее, пока я не околела! Спите, что ли?.. Откройте окно, задыхаюсь. Нет, закройте, мерзну. Нет, уж лучше откройте, предпочту простудиться, чем угореть…

Фрида держалась с поразительной стойкостью: да, ваше высочество, сию минуту. Конечно, будет исполнено. Чего еще угодно вашему высочеству?

– Следите за тоном, сударыня! – шипела Мира. – Чего еще мне угодно? Желаете сказать, вы сыты мною по горло? Нет? Стало быть, почудилось? Меня обманывает слух? По-вашему, у меня нелады с головою?

Когда Фрида не знала, что ответить, она кланялась и смиренно шептала: «Ваше высочество…» Затем бежала за новыми конфетами – сливками – книгами – кофейными чашками – свечами – дровами.

– Я слышала звон, – бросала Мира, едва служанка открывала дверь. – Кажется, лошадь скакала по ступеням. Что это было? Ах, вижу! У вас дрожат руки, и чашка звенит на блюдце! Что с вами, сударыня? Вы пили вчера? Отчего дрожь?

– Ваше высочество, я бы не посмела!

– Конечно-конечно, не посмела бы, знаем. Того и гляди, упадете и разобьете чашку. С Линдси у меня не было таких печалей! Линдси все делала толком. Раз уж вы пьяны, то ступайте и принесите мне ханти.

Приняв за новую насмешку, Фрида просила прощения и убегала. Минуту спустя Минерва дергала шнурок.

– Где мой ханти?

– Ваше высочество, но вы же…

– Что – я же? Вам позволительно выпить, а мне нет?

– Сию минуту, ваше высочество.

Фрида приносила бутылку крепкой нортвудской настойки и кубок, наливала.

– Сударыня, вы дрожите, как мокрый цыпленок! Выпейте сами, пусть это вас успокоит.

– Ваше высочество?..

– Пейте! Вы и этого не можете?

Фрида покорно пила, а Минерва говорила:

– С Линдси было иначе. Что я скажу – все делала. Выпейте со мною – пьет. Почитайте мне вслух – читает. Сядьте и напишите письмо – садится и пишет.

Фрида не возражала. Ставила пустой кубок на поднос.

– Благодарю за угощенье, ваше высочество.

– Линдси знала свое дело! Пейте еще… пейте, говорю! Да уж, знала. Скажу: расчешите меня – тут же расчешет, да так нежно, будто пером погладит. Скажу: переоденьте – и вот я уже в ночной сорочке. Захочу в ванную… Да, действительно, хочу в ванную. Сделайте мне. Да вы, Фрида, вы, кто же еще? Я к вам обращаюсь! Святые Праматери…

Служанка металась под градом противоречивых просьб госпожи, но каким-то чудом успевала исполнять капризы быстрее, чем Мира – придумывать их. Мира ворчала:

– Переоденьте меня. Во что?.. О, Янмэй Милосердная! В сорочку, конечно, во что же еще! Я буду принимать ванную! По-вашему, должна купаться обнаженной, как блудливая девка?!

Фрида просила прощенья за одно, второе, третье, уже совсем сбившись с толку, в чем виновна на этот раз.

– Воду погорячее! Слышите? Не хочу мерзнуть! И так уже озябла, пока вы меня одевали!.. Дайте руку, помогите забраться…

Едва коснувшись воды босой пяткой, Мира вскрикнула: «А, горячо!» – и резко подалась назад. Потеряла равновесие, бедная Фрида не успела поймать ее. Мира упала, пребольно ударившись лодыжкой о медный край ванной. Закричала, схватилась за ушибленное место.

– Вы меня убить хотите! Подлая, злобная! Пойдите прочь! И мажордома сюда, сей же час!

Впервые Фрида не поклонилась ее высочеству и не убежала выполнять. Замешкалась, округлила глаза от испуга. Ванная, полная обжигающей воды, госпожа с расшибленной лодыжкой, служанка с запахом ханти изо рта… Дура или нет, а Фрида поняла, чем все это кончится для нее.

– Ваше высочество, но ведь вы сами просили… – пролепетала девица.

– То есть, я виновата?! Прочь, сказала! Зовите мажордома, пускай он с вами разбирается!

– Умоляю, простите меня…

– Не хочу вас видеть! Дайте мне Линдси! Или хоть кого-то, кто на нее похож!

Фрида всхлипнула:

– Не говорите мажордому, я очень прошу… Скажу Бернадет, чтобы она…

Мира вмиг забыла о наигранной боли.

– Бернадет? Кто это?

– Она служит в покоях сира кастеляна, но я попрошу, и она попросит…

– Это подруга Линдси?

– Ваше высочество, они с Линдси – два сапога пара… Если вам по душе Линдси, то… Вы только не говорите мажордому про сегодня, да?..

– Завтра приведите мне Бернадет… – начала Мира, но вовремя спохватилась. – Нет, забудьте. Просто опишите ее.

Фрида описала, как смогла.

– Ступайте, – сказала Мира. – Завтра утром жду свой обычный кофе. Простите, что я была… такой.

* * *

И снова – почему я думаю о Линдси?

Почему часами брожу по двору, высматриваю, прислушиваюсь? Ищу случая встретить эту самую Бернадет… положим, встречу – что дальше? Спрошу?.. И она, не страшась графа, примется щебетать с его пленницей? А если да – что скажет?

Линдси рассчитали из-за разбитой чашки.

Линдси выгнали за участие в моей маленькой хитрости.

Линдси больна чахоткой.

Убита жестокими грабителями ночью в городских трущобах.

Покончила с собою от чувств.

Пропала без следа.

Какое из этих известий хоть что-то изменит в моей жизни? Что бы ни сталось с Линдси, мне – сидеть, как и прежде, в своей башне, пожирать конфеты, ловить обрывки новостей. Отмечать точками на карте наступление Эрвина-мятежника, молиться о его поражении, улыбаться за столом его сестре. Всеми силами заставлять себя не вспоминать Адриана – поскольку нет в этом ни сладости, ни надежды… И все равно вспоминать, страстно желать его победы, молча выть от тоски…

Никакое известие о Линдси не отменит всего этого. Почему я думаю о ней?

– …Бернадет, подойди сюда, поговорить нужно!

Мира встрепенулась, огляделась. Источником шума был парень у ворот, в тени надвратной башни. Он явно намеревался проникнуть в замок, а стражники удерживали его скрещенными древками копий. Однако парень настойчиво рвался напролом и сумел продвинуться на несколько шагов вглубь двора. Лицо его было красным от натуги. Копейщики бранились на чем свет стоит, пытаясь удержать, но не били, щадили парня.

– Бернадет! – кричал парень. – Ну, подойди же!

Девушка, проходившая через двор, отдаленно напоминала Линдси: курносый носик, пухлые губки, с вызовом приподнятый подбородок – я, мол, хорошенькая и знаю об этом. Она нехотя приблизилась к пареньку:

– Дейв… зачем ты здесь?

Интерес, что вызвала у Миры сценка, мигом умножился на два. Подмастерье плотника с верфи, очень, очень хороший парень, подарки делает не только на праздники, а и так… Словом, жених пропавшей Линдси. Мира устремилась к нему.

– Ради богов, скажи мне: где она? – вскричал парень, перегнувшись через скрещенные древка. – Где Линдси?

Его пыл вызвал у служанки не то раздражение, не то брезгливость. Бернадет поморщила носик.

– Вот уж не понимаю, с чего бы мне говорить. Если она сама не сказала, то ни к чему тебе знать.

– Понял?.. – грозно рыкнул стражник. – А теперь проваливай.

– Но постойте!..

Часовой ухватил его за плечо с явным намерением вышвырнуть за ворота. Мира поспешила вмешаться.

– Господа, позвольте парню поговорить с девушкой, я очень вас прошу.

– Ваше высочество… – нестройным хором буркнули стражники и служанка.

– Будьте так добры, – с нажимом повторила Мира.

– Ладно, – ответил часовой, – но пусть говорит здесь, а дальше в замок не суется.

Этот вариант устроил Дейва.

– Благодарю вас за помощь, миледи… Моя любимая исчезла без следа! Уже пять дней ни слуху, ни духу! Я схожу с ума и не могу…

– Сходи с ума у себя дома, – сказала Бернадет. – Перед тобою не какая-то миледи, а ее высочество Минерва рода Янмэй, и ей нет никакого дела до твоих бед. Мне, знаешь ли, тоже.