– Даже не сомневайтесь, милорд! Еще как выиграем! – Брант Стил ударил себя в грудь кулаком. Чем-то он напоминал Дождя после долгой скачки: такой же темноволосый, растрепанный, взмыленный, и все переступал с ноги на ногу, не в силах успокоиться.

– Я рад вашему настрою. Однако хочу быть полностью уверен в победе. Потому начиная с завтрашнего дня вашим главным и единственным делом станут тренировки. Вы будете упражняться с копьем от рассвета до заката ежедневно ближайшие три недели, пока не состоится новый турнир.

Брант переспросил:

– Надо понимать это так, милорд, что мы не должны участвовать в боях, а только тренироваться?..

– Совершенно точно. Только тренироваться.

Повисла пауза. Кайры хмурились и переглядывались, Брант посмотрел на Деймона в поисках помощи. Генри Хортон отметил:

– Это позор, милорд.

– Верно! – подхватил Брант. – Все войско станет насмехаться, пес нас куси! Остальные будут бить путевцев, а мы упражняться? Разве это честно, милорд?..

Эрвин качнул головой:

– Вы меня не поняли, судари. Умереть молодым – почетное право всякого, кто пошел за мною, и я не отнимаю его у вас. Как только закончится новое состязание, вы шестеро станете в авангард конницы Деймона и будете вдосталь рисковать головой при каждом бою. Но прежде вы должны – вы, тьма сожри, обязаны! – выиграть для меня этот турнир. И если вдруг голос меня подвел, уточню: ударение стоит на слове «обязаны». Вам ясна ситуация?

– Да, милорд.

– Так точно, милорд.

– Хочу услышать ото всех!

Еще четыре голоса повторили: «Так точно, милорд».

– И вот что. Напомните мне, какую длину имеет рыцарское копье?

– Двенадцать-тринадцать футов, милорд. На турнирах обычно берут тринадцатифутовые.

– Прекрасно. Потому вы будете тренироваться на копьях длиною в четырнадцать футов.

– Милорд?..

– Вы – чемпионы! Копье чемпиона должно быть длиннее, чем у простого воина!

– И толще, – ляпнул Деймон.

Все засмеялись, не исключая герцога.

Стоило чемпионам покинуть Эрвина, как в его шатер явился кайр Хэммонд – офицер горной стражи, ныне командующий личной охраной герцога.

– Милорд, леди Аланис снова желает вас видеть.

– Не сказала, в который раз?

– Нет, милорд.

– А как сказала?

– «Будьте добры, кайр Хэммонд, узнайте, не примет ли меня его светлость». Кажется, так.

– Что ж, турнир позади, теперь самое время для встреч с девушками. Пригласите ее, кайр.

* * *

За дни, проведенные под стенами Дойла, Эрвин четырежды видел леди Аланис Альмера. Ощущение осталось такое, словно это были четыре разных женщины.

Первая Аланис пришла в день казни пленников. Она была измучена дорогой, холодом, грязью. Промокшая от головы до ног, бледная, с синюшными губами. И шрам. Конечно, еще шрам. Темная рубцеватая полоса от уголка рта до самого уха. Лекарь залатал рану, как мог, но посередине щеки здоровой ткани не хватило, осталась прореха, в которую проглядывали зубы. Каким бы пьяным ни был Эрвин (а он коверкал слова от хмеля), и как бы ни относился к Аланис прежде (а он привык считать ее надменной сукой), сейчас он не мог не испытать сочувствия.

Леди Альмера напоминала то ли голодную волчицу, то ли плохо нарисованную богиню смерти. Эрвин растерялся: что прежде всего нужно для ее спасения? Питье? Пища? Лекарь? Горячая вода? Постель?.. Он спросил ее об этом, и Аланис небрежным жестом отмахнулась:

– Полно, я просто слегка утомилась в дороге. Не стоит беспокойства, милорд.

Он позвал слуг, потребовал горячего вина и закусок, а также подготовить спальню для гостьи.

– Как ваши военные успехи?.. – светским тоном спросила Аланис. – Я слыхала о победах северян и радовалась всей душой.

– Война – чушь, – скривился Эрвин. – Что было с вами? Вся Империя считает вас погибшей!

– Империя несколько заблуждается.

Шрам жутко искривился, ухмылка походила на волчью пасть.

– Эвергард пал, как и говорят. Мой отец и братик Альфред погибли, это тоже правда. Лишь на мой счет ошибка.

– Искренне соболезную вам.

Повисла тяжелая пауза.

Принесли вино и закуски. Аланис вцепилась в кубок, пытаясь согреть пальцы. Сверкнула глазами, лизнула губы, небрежно положила в рот кусочек сыра. Было видно, каких усилий ей стоит не проглотить сразу все. Она повернулась к Эрвину здоровой щекой и неторопливо принялась за еду.

– Адриан заплатит за то, что сделал с вашей семьей, – сказал Эрвин и сам поморщился: прозвучало слишком пафосно, будто на сцене.

Однако Аланис благодарно кивнула.

– Я знала, что могу надеяться на вас… Мы не очень-то ладили при дворе, но в трудную минуту я поняла: мне стоит обратиться к вам.

– Как вы смогли выжить? И как добрались сюда?

Он тут же обругал себя за то, что задал вопрос сейчас. Аланис попыталась совместить ответ с непринужденным и изящным поглощением пищи, в итоге чуть не захлебнулась слюной. Тем не менее, она кратко рассказала об атаке на Эвергард, о своем ранении и исцелении в монастыре. Путь из Эвергарда в монастырь она описала очень кратко: «Мы столкнулись с предательством со стороны графа Блэкмора, и мои бедные рыцари погибли. Один наемник помог мне добраться до обители Марека и Симеона». О пути из монастыря в Дойл сказала лишь: «То была не лучшая дорога в моей жизни. Я предпочитаю путешествовать поездом».

Однако главное было ясно и безо всяких слов: Аланис сильно истощена и нуждается в помощи.

Едва она покончила с едой, Эрвин велел проводить ее в покои.

– Я бодра и не чувствую ни капли усталости! – возразила Аланис. Ее веки слипались. – Но, впрочем, возможно, вы и правы… Время позднее, лучше отойти ко сну.

На следующий день были похороны. Эрвин прочел отходную над телами двухсот воинов, после чего их уложили на пирамидки из поленьев и подожгли костры. Традиция Дома Ориджин: в походе сжигать погибших, а не хоронить. Так заведено со времен Лошадиных войн: тогда западники имели чудесную привычку выкапывать погребенные тела северян и отдавать шакалам или развешивать на деревьях.

Затем Эрвин велел вывести пленников на площадь, залитую кровью после вчерашней казни. Отделил мужчин от будущих вдов, дал им напоследок поглядеть друг на друга, а сам истратил эти минуты, чтобы снова попросить Агату о чуде. Светлая Праматерь услышала его – Дойл открыл ворота. Вечером того дня пьяны были все, кроме часовых: северяне праздновали победу, путевцы – спасение своих жизней и родного города. От общей радости в душе Эрвина слегка просветлело, и тогда он сообразил в полной мере, что означает спасение леди Аланис.

Приарх Галлард – союзник императора – контролирует Альмеру: богатейшую землю Империи и вторую после Ориджина по военной силе. Как назло, Альмера расположена так, что, наступая на столицу, Эрвин вынужден будет оставить ее сбоку от себя, на правом фланге. Если Галлард пошлет владыке в помощь хотя бы один полк альмерцев, то легко отрежет Эрвина от снабжения. А если отправит пять-шесть полков, то сможет и вовсе опрокинуть войско северян фланговым ударом. Но теперь наследница герцогства жива, а значит, Галлард лишился законных оснований для власти. Осталось придумать, как разыграть эту карту. Прямое оповещение в духе: «Возрадуйтесь, люди: Аланис жива!» – ничего, разумеется, не даст. Галлард не откажется от герцогства из-за такой мелочи, как уцелевшая племянница. Часть его вассалов будет недовольна и, возможно, даже восстанет, но он задавит их. Нужен иной план…

Так или иначе, Светлая Агата заслужила благодарности. Два подарка за день – это дивная щедрость! Эрвин поговорил с Агатой, пообещал возвести в столице собор в ее честь и украсить его фресками ничуть не хуже, чем та, в Первой Зиме. Агата, кажется, осталась не слишком довольна. Возможно, Праматери не нравилась фреска в Первой Зиме: на ней Агата выглядела весьма умной, но одинокой и печальной.

– Ладно, – пообещал Эрвин, – обсудим подробности в столице. Я все сделаю, как ты пожелаешь. Захочешь – на каждой иконе будешь смеяться от счастья, плясать и пить вино. Только давай сначала захватим Фаунтерру, идет?..