– Вы говорили, миль двадцать, миледи, – без задней мысли отметил парень. – Пол-ночи едем, должно было миль десять остаться. А тут почему-то значится тридцать…

– Я ошиблась дорогой, – сквозь зубы процедила миледи.

Джоакин пожал плечами:

– Ну, со всеми бывает… Кто из нас не совершает ошибок?

Тогда, внезапно, леди Аланис вскричала:

– Тьма сожри эту дорогу! Ненавижу ее! И вас с нею вместе, тупица! И Блэкмора, и Галларда, и Адриана – всех подонков ненавижу! Будь они прокляты!

В сердцах она принялась пинать дорожный столб, повторяя:

– Ненавижу! Ненавижу!..

Башмак слетел с ноги, она схватила и зашвырнула его далеко в поле. И вдруг, будто силы мигом оставили ее, опустилась на землю, закрыла лицо руками.

– Боги, как же я устала… – прошептала миледи.

Утешать девиц, а тем более высокородных, Джоакину доводилось нечасто. Он присел рядом с нею, несмело тронул за плечо. Аланис судорожно вздохнула, будто собиралась заплакать. Парень приобнял ее и сказал, поглаживая по спине:

– Ну, будет, миледи!.. Ничего страшного не случилось, все хорошо. Нужно поесть и поспать, тогда настроение наладится. И завтра с новыми силами…

Аланис рывком отодвинулась, ее отчаяние враз сменилось гневом.

– Вы не можете мне сострадать. Я не давала вам такого права! Ступайте, принесите мой башмак!

Джоакин тут же подхватился. По правде, он был рад перемене: гневная Аланис восхищала его, а плачущая – пугала.

– Сейчас, миледи.

– И второй!

Она скинула другой башмак и швырнула в противоположную сторону. Джоакин подался на поиски. Когда нашел и принес обувь, миледи уже сидела на лошади.

– Наденьте, – потребовала она, пошевелив стопой.

Джоакин обул Аланис, радуясь возможности прикоснуться к ее ножкам.

– Я решила, – сказала она. – Поедем прямо по дороге и заночуем в первой гостинице.

– Миледи, это же опасно! Не лучше ли в поле, у костра?..

– Я решила, – повторила Аланис и тронулась с места.

Джоакину не осталось ничего другого, как догонять ее.

Гостиница попалась через несколько миль. Воин долго тарабанил в закрытые ставни прежде, чем хозяин проснулся и выставил в окно взведенный арбалет.

– Я не грабитель, – пояснил Джо. – Мне просто переночевать…

Хозяин поворчал, но впустил. Аланис ждала, притаившись за углом. Парень было предложил сказаться мужем и женой, как делала миледи с лейтенантом Хамфри, но Аланис и слышать не хотела. Так что Джоакин вошел один и попросил комнату на первом этаже. Получив комнату, он заперся внутри и открыл ставни, громко покашлял. Аланис подошла под окно, он втянул ее внутрь. Она велела зажечь свечу, он зажег. Миледи брезгливо огляделась:

– Клоповник. Мои собаки спят в лучших условиях!

– Потому я и предлагал заночевать в поле…

– Ступайте, принесите мне еды. И воды, чтобы омыться. Горячей!

Понадобилось все джоакиново красноречие с двумя агатками впридачу, чтобы убедить хозяина разогреть воды среди ночи. С едой было проще: имелся хлеб, ветчина, морковь и даже холодная овсянка. Он перекусил, пока вода грелась, потом отнес все необходимое девушке.

– Вот, миледи, здесь и вода, и пища – все, как просили.

– Угу… теперь ступайте.

– Позовете меня, когда окончите омовение?

– Зачем?!

– Ну, спать…

– Вы что, намерены спать здесь?! Убирайтесь! В моей комнате вас не будет.

– Но хозяин заподозрит неладное, если я один сниму две комнаты…

– Спите в коридоре. Спите в поле, как вы мечтали. Делайте что хотите, только исчезните отсюда!

Джоакин покорно вышел.

– Сладких снов, миледи… – сказал он уже закрытой двери. В ответ щелкнул задвигаемый засов.

Парень сел на пол, накрылся плащом и смежил веки.

* * *

Эти несколько дней были, пожалуй, самыми странными в жизни Джоакина. Они представляли собою непрерывное чередование жара и холода, огня и снега. Чувства сменяли друг друга в такой безумной круговерти, что парень уже не мог и различить их: обида, сострадание, тревога, страсть, унижение, нежность, восторг… Картежник, что проигрывает за ночь годовое жалование, потом возвращает вдвойне, и вновь теряет все до медяка – и тот, наверное, чувствует в душе больше покоя.

Парень проснулся в коридоре придорожной гостиницы. Раннему пробуждению помог слуга, споткнувшийся о джоакинову голень. Парень накинулся было на него, но быстро понял, что это – возможность сделать нечто приятное для миледи. Пока она спит, нужно раздобыть и принести еды, а если совсем повезет, то и кофе. Она будет рада проснуться и сразу позавтракать в постели.

Он так и сделал. Сперва умылся и причесался, придал себе пристойный вид, подходящий для общения с герцогинями. Затем заказал яичницу с беконом и чаю. Кофе, конечно, не нашлось, зато к чаю прилагался маковый пирог. Джоакин принес горячее кушанье под дверь и осторожно постучал.

– Миледи, вы проснулись?..

В ответ послышался болезненный стон.

– О, боги! Что с вами, миледи?

– Чего вы хотите?.. – вместо ответа прохрипела Аланис.

– Я принес завтрак…

– Не хочу есть. Сделалось хуже. Найдите лекаря…

Он попытался расспросить о ее состоянии, но она огрызнулась:

– Что вы понимаете в симптомах? Приведите мне лекаря!

Не помня себя от беспокойства, Джоакин проскакал шесть миль до ближайшего городка. Не без труда разыскал лекаря – благо, делу помогло серебро, что теперь имелось в кармане. Лекарь оказался хорош: в пенсне, с саквояжиком, как и тот, прежний. Джоакин потащил его в гостиницу, умолял ехать быстрее. Аланис впустила к себе одного лекаря, а парень остался мерить шагами коридор. Как вдруг из комнаты донесся голос миледи:

– Шарлатан! Неуч! Подите прочь!

Лекарь пытался оправдываться, но герцогиня лишь распалялась:

– Исчезните с моих глаз, мошенник! Вон! Убирайтесь!

Дверь распахнулась, лекарь, весь красный, сбежал из гостиницы. Аланис позвала Джоакина к себе и нещадно обругала:

– Где вы только нашли такого болвана?! Бездарности тянутся друг к другу?

Он сказал, что немедленно поедет за новым лекарем, но Аланис отмахнулась:

– Ни к чему, мне уже легче.

Парень аж опешил:

– Как – лучше?! Неужели?

– Ну, если я говорю!

Она потребовала обед и с аппетитом съела все, даже жирное куриное бедро. При этом не уставала бросать ядовитые замечания в адрес лекаря, Джоакина, хозяина гостиницы и повара. Парень слушал ее с умилением и не мог нарадоваться.

Когда стемнело, тронулись в путь. Прошла пара часов прежде, чем Джо узнал: они больше не едут в Тойстоун.

– Подумала про этого бургомистра… он мне не по нраву. Кто-то говорил, Тойстоун недоплачивает ремесленную подать. Будь бургомистр хорош, такого бы не было. Поедем в баронство Бонегана. Помню барона с турнира – бесхитростный вояка. Этот не предаст.

Путь, таким образом, удлинялся на двадцать миль. Но Джоакин был доволен тем, что Аланис подробно высказала свои мысли. Кажется, она начинала ему доверять. Да и голос ее звучал бодрее. Чем дальше они отъезжали от гостиницы, тем веселее делалась миледи. Свежий ночной воздух, несомненно, шел на пользу.

– Вы сами виноваты, – сказала она благодушно, – заставили меня ночевать в этом клоповнике. Там духота и грязь, всякому сделалось бы дурно. Ваше счастье, что у меня столь крепкое здоровье, иначе быть вам женоубийцей. Вас бы колесовали, Джоакин Ив Ханна.

– Но вы же сами хотели в гостинице… – начал Джоакин, и Аланис рассмеялась:

– Ах, полно! Это же шутка! Я не гневаюсь на вас. Сегодня вы еще не сделали ничего дурного. Бездарный медик – тоже не ваша вина. Правда?

– Да, миледи…

– Хорошие лекари попадаются так редко, что их трудно распознать. Будто сказочные животные: все слышали, но мало кто видел. Никогда не полагайтесь на медиков. Ежедневно посвящайте один час упражнениям и непременно молитесь Праматери Сьюзен – тогда будете здоровы. Так меня учили в пансионе.