— Взять их! — приказал Адриан.

Вдох спустя руки ганты Бирая оттащили шута от жены. Птаха без Плоти все еще показывала что-то, но взгляды придворных обратились к Менсону.

— Скажи-ка, старый друг, — осведомился владыка, — ты об этом знал?

Шут заморгал:

— О чем?..

— Не разыгрывай наивность. Знал или нет?

— Да о чем? Что Ориджины победят? Ну да, догадался…

— Не об этом речь, друг мой, — Адриан потряс бумагой, которую принес адъютант. — Здесь донесение с берега Верхней Близняшки. Что в нем сказано?

Менсон вызверился:

— Да очумели вы с этой Близняшкой! На кой она вам сдалась? Там вино течет вместо воды?!

И лишь потом, по движению брови владыки, шут понял, что натворил.

— Ты сказал: «сдалась вам». А кто еще говорил тебе о Верхней Близняшке?

Менсон сжал зубы, челюсти буквально свело судорогой. Несколько крупных шмелей взлетели над головой Адриана.

— Кто-то звал тебя поехать на Близняшку, не правда ли? Любопытно, кто?..

Владыка повернулся, и его шмели, как по команде, впились в лицо Карен.

— Вы-то знали, леди Лайтхарт. Вы точно знали… — Адриан повысил голос, чтобы слышали все в трапезной, — …о том, что герцог Фарвей предоставил флот ориджинскому генералу Хортону. О том, что пять батальонов кайров, а также полк вашего брата встали на берегу Верхней Близняшки — то есть, у нас за спиной!

Кто-то ахнул, кто-то зашептался, чей-то бокал звякнул об пол. Шмели ползали по голове Карен, жалили щеки, забирались в волосы.

— Оставь ее, владыка! — заорал Менсон. — Она баба, что с нее взять. Это я виноват, что не уследил! Меня накажи!

Адриан качнул головой:

— Я предупреждал, что спрошу с нее. Леди Карен Арденская, в девичестве Лайтхарт, обвиняется в измене. Впредь до суда она помещается в темницу Майнского замка.

По его сигналу Гурлах и Косматый схватили Карен и потащили прочь. Она смотрела только на мужа, и он читал по губам: «Я люблю тебя. Всегда буду любить».

Менсон рванулся к жене, но Бирай сшиб его с ног и бросил на колени.

— Для твоего же блага, — сказал Адриан, — тебя тоже стоило запереть. Но мы применим иной способ. Где твой флакон?

Бирай охлопал карманы шута и вытащил пузырек. Адриан понюхал жидкость.

— Я знаю твои хитрости. На сей раз вода не подойдет, нужно проверенное средство.

Он махнул болотнику, и тот подал владыке другой пузырек.

— Здесь настоящая эхиота. Выпей-ка, успокой нервы.

Менсон потянулся было, но отдернул руку, вспомнив про яд, зажатый в ладони.

— Пей! — приказал Адриан и открыл пузырек. — Выпей сразу половину!

Другой рукой шут схватил стекляшку и вылил зелье в рот.

— Молодчина. Ганта Бирай, проследи за тем, чтобы он принимал лекарство утром и вечером. А сейчас, господа, прошу покинуть трапезную… — Владыка оглянулся на окно, за которым остатки армии Шейланда уходили из долины. — Генералы, вас прошу остаться. Нужно обсудить нашу дальнейшую стратегию.

Джоакин вылетел из города ни жив, ни мертв. Его трясло, Перст Вильгельма обжигал кожу. Казалось, руку заковали в раскаленные кандалы. Был и страх — как не быть, если на глазах Джоакина городские улицы разжевали целый полк! Но не страх гнал рыцаря из Первой Зимы.

Он очутился в поле, среди сотен отступающих закатников. Все растерянные, ошеломленные — дикие глаза, перекошенные рты. Они выглядели как люди, сбежавшие из пасти чудовища. Однако имелось подобие порядка: знаменосцы размахивали вымпелами частей, капитаны собирали свои роты. Штаб генерала Хориса сумел покинуть город, на что указывал его личный вымпел. Джоакин направил коня туда.

Вокруг штаба бурлило. Выжившие офицеры подъезжали за приказами, адъютанты генерала передавали им: собраться здесь и там, доложить о потерях, построиться в колонны. Джоакин проехал сквозь водоворот, приблизился к Хорису. Его встретил перстоносец генерала:

— Ага, ты выжил! Значит, двое нас.

Я больше не стреляю, — хотел сказать Джоакин, но зачем говорить это простому солдату?

— Генерал, позвольте…

Хорис заметил его:

— Сир Джоакин…

— Случилось страшное, — сказал рыцарь.

— Да, случилось, — согласился генерал.

Оба говорили не о поражении. Было и нечто пострашнее.

— Погиб прекрасный человек, — сказал рыцарь.

— Да, — кивнул генерал.

— Я его убил.

— Нет, не вы.

Перст буквально полыхнул при этих словах. Джоакин едва удержался, чтоб не содрать его с руки. Наверное, Хорис хотел утешить рыцаря: «не вы убили» — значит, убил Избранный, а вы лишь стали инструментом. Но на сей раз Джоакин не смог поверить. Я убил, только я.

— Мы готовимся… — начал Хорис, и тут повеяло прохладой.

Блеснув серебром доспехов, возник граф Шейланд.

— Что происходит, тьма сожри? Почему вы здесь?!

— Мы потеряли город, — холодно доложил генерал. — Тщательно спланированная засада, примерно двадцать тысяч человек, усиленных искрой.

— Идиоты! Как вы могли попасть в засаду?!

— Вы мне ответьте, граф. Вы провели разведку и сказали, что в городе только мирные люди. Но там оказался целый искровый полк.

Шейланд грязно выбранился.

— Не видел я этих гадов! Наверное, переоделись в городскую шваль!

Джоакин переспросил:

— В шваль?

— В холопов, в мужичье!.. Скинули мундиры, надели тряпки!

Рыцаря больно укололо под ребра. Холопы, мужичье…

— Генерал, — процедил граф, — я приказываю вам вернуть город.

— Это невозможно, — ответил Хорис.

— Еще как возможно! На сей раз не допускайте засад. Просто жгите Перстами каждый дом на пути. Превратите это место в пепелище — и над пустыней поднимите наш флаг!

Губы Хориса искривила печальная улыбка:

— Скажу иначе: я не хочу этого делать. Вы же знаете, что произошло?

— Знаю, тьма вас сожри! Толпа слепых идиотов забрела в капкан!

Генерал даже не заметил оскорбления.

— Странно, граф, что Ульяна Печальная вас не уведомила. Пауль погиб.

— Что?..

— Погиб еще во время дневной песни. Я боялся поверить чувствам, но теперь сомнений нет. Пауль покинул нас.

Виттор помедлил, взвесив последствия.

— Допустим. И в чем беда?

Хорис кивнул так, будто получил доказательство своим мыслям.

— Вы совершенно глухи. Вы никогда не слышали Павшую, верно? Пауль был ее другом, а вы лишь напялили Предметы.

— Я Избранный!

— Нет, вы простой властолюбец. И я не осуждаю вас, но поймите: мы-то пришли не за властью. Мы шли по зову Павшей. Теперь ее голос умолк.

Шейланд пожевал губы, справляясь с раздражением.

— Ничего, Павшая нас услышит. Я перемещусь в Лид и возьму у брата деконструктор. Подорву все Предметы, что попали к врагу, а потом мы снова пойдем в атаку. Задействуем резервы — целый полк медведей даже не побывал в бою. Соберем перстоносцев: выжило трое из орды, и один у Рихарда, и двое у вас. А сир Джоакин стоит четверых!

— Агатовская спесь… — невпопад обронил рыцарь.

— Вы о чем?

— Простые люди, вы и я, намучились от агатовской спеси. Так вы сказали, правда?

Граф не ответил, поскольку рядом возникла толкотня. Пара офицеров протиснулась к Хорису, ведя какого-то человека.

— Генерал, позвольте доложить… — офицер запнулся, не найдя слов.

Этот человек был совершенно жуток. Тощее, изможденное тело тряслось от холода, щеки впали, губы стали голубыми, пятна обморожения виднелись на лице. По меньшей мере несколько суток несчастный провел на морозе.

— Брат… — просипел Мартин Шейланд, едва разлепив губы. — Братик, я п-п-пришел…

Джоакин бросился поддержать Мартина. Генерал быстро скомандовал:

— Орджу. Лекаря. Одеяла.

Но Виттор среагировал иначе:

— Что ты сделал с собой, идиот? В проруби искупался?

— Я п-п-пришел предупр… дить.

— О чем, тьма сожри?! Что мне придется платить лекарю?

— Я б-б-бежал пешком от Л-лида дост… Створок… П-п-потом нак-оне…

Глаза Джоакина полезли на лоб. Мартин тогда поступил по-гадски, но такой подвиг искупал все, что угодно! Пешком, по морозу, от Лида до Створок Неба!