– Мечник – здесь. Торговец – за мной. Милорд ждет на чаепитие.

Хармона проводили в небольшую комнату наверху, считавшуюся, вероятно, баронской светлицей. По правде, света было совсем мало: два узких окна-бойницы выходили на север, оставляя помещение в сумерках. Пара темных портретов давно умерших предков составляли все украшение комнаты. За столом, накрытым для чая, сидели мужчина и женщина.

Барон Хьюго Деррил был одет в белую сорочку и черный камзол. Тонкие губы, изогнутые книзу, глубоко посаженные глаза, сросшиеся на переносице брови наводили на мысль, что чувство радости давно позабыто бароном, а то и вовсе не изведано. Дама около него мелкими чертами лица и заостренным носиком напоминала хорька. Ее кожа отливала желтизной. Наряд дамы состоял из строгого серого платья с высоким воротом и чепца.

– У меня нет секретов от леди-жены, – первым делом объявил барон. Голос был низким и жестким.

– Конечно, милорд. Желаю здравия вам и вашей благородной супруге. Позвольте отрекомендоваться: меня зовут Хармон Па…

– Вы назвались в письме, этого довольно, – перебил барон. – Садитесь.

– Благодарю, милорд.

Хармон уселся на табурет напротив хозяина. Согласно традициям, гостю благородного дома надлежит вручить хозяйке подарок в качестве жеста уважения. Хармон припас для баронессы шелковый платок, подобный тому, что достался леди Ионе. Однако, он не смог представить себе яркую вещицу на этой желтушной старой карге и растерялся – уместно ли дарить? Барон избавил его от замешательства:

– Подарков не нужно. Давайте к делу.

– Как угодно милорду. Я…

– Хотите чаю?

После полудня в седле Хармон не отказался бы от угощения более весомого, чем чашка чаю. Но что делать…

– Благодарю, милорд. С удовольствием!

Барон Деррил позвонил в колокольчик.

– Итак, – сказал он, – вы писали, что имеете ценный товар для его светлости герцога Лабелина. Вопрос: отчего тогда вы не пришли к самому герцогу?

М-да, где та неспешная беседа перед сделкой, где южные лакомства!.. В отличие от негоцианта, барон явно спешил разделаться с Хармоном поскорее.

– Его светлость вряд ли принял бы меня.

– Это точно, – кивнул барон. – Мне, знаете ли, тоже немного чести беседовать с купчиной.

Экий, право слово! Большинство поместных баронов, как правило, очень даже радуются приезду купцов: они изнемогают от скуки в своих замках, а странствующие торговцы всегда приносят новости. Что же не так с этим Деррилом?

Хармон поклонился, отдав должное лордскому превосходству. Барон продолжил:

– Однако я дал себе труд выслушать вас. Надеюсь, что вы предложите нечто, полезное для моего сюзерена. Если же нет…

– Несомненно, полезное, милорд, – заверил его Хармон. – Мой товар весьма ценен и дорог.

– Конечно, дорог! Дешевки мне не требуются.

– Весьма дорог, – подчеркнул Хармон, раздумывая, как выстроить беседу дальше.

Барон нетерпеливо кивнул. Тут раскрылась дверь, и молоденькая служанка внесла поднос. Расставила чашки перед хозяевами и гостем, принялась наполнять их из серебряного сосуда. От изящного носика чайника, изогнутого в виде лебединой шеи, поднимался пар. Девушка двигалась быстро, спеша обслужить господ, ее лицо выдавало напряжение. Когда она наклонила сосуд над чашкой баронессы, женщина зачем-то пошевелила чашку, и чай пролился на стол.

– Простите, миледи! – воскликнула служанка, мигом отставила чайник, выхватила тряпку из кармана фартука и принялась убирать лужицу.

– Безрукая корова, – фыркнула баронесса. – Дура.

Барон Деррил ленивым движением поймал служанку за руку, прижал ее ладонь к столешнице и придавил металлическим чайником. Девушка ахнула от боли, но не рискнула закричать, выдавила:

– М… милорд, п-простите…

Спустя несколько вдохов, барон убрал с ее ладони орудие пытки. Ожог багровел на коже, девушка выбежала, прижав руку к груди.

Хьюго Деррил обратился к Хармону:

– Итак, что за товар?

Торговец глотнул проклятого чаю. Чашка у лица – хороший способ скрыть любые чувства.

– Как я уже говорил, милорд, мой товар очень и очень дорог…

– Да, вы это говорили. Полагаете, я глух или страдаю потерей памяти?

– Ни в коем случае, милорд. Я… мой товар…

– Вы торговец или монастырский послушник? Не мямлите, говорите, наконец, о деле.

Хармон глубоко вдохнул, собрался с духом – и нырнул:

– Мой товар стоит сорок одну тысячу золотых эфесов.

– Безумец! – пискляво выкрикнула баронесса. – Городской дурачок! Хьюго, прогони его!

Барон не спешил. Склонил голову, глаза заблестели в тени гротов-глазниц.

– Вы понимаете, о чем ведете речь?

Говори твердо. Твердо – или никак.

– Я веду речь, милорд, о товаре ценою в сорок одну тысячу золотых монет. Полагаю, его светлость заинтересует подобный товар.

– Ведь вы не имеете в виду ленное владение, – словно обращаясь к самому себе, произнес барон, – купцы не торгуют феодами.

– Вы правы, милорд. Мой товар – совсем иного свойства.

– Хьюго, не позволяй ему темнить! – заявила баронесса. – Проклятый мошенник хочет тебя надуть! Отправь торгаша на крест, плетка его научит…

– Помолчи, будь добра, – оборвал ее барон. – Если речь не о земле, то может быть лишь один товар подобной стоимости. Вы говорите о нем?

– Милостью богов, именно такой товар я и хочу предложить.

– Откуда взяли столь несуразную цену?

Хармон сглотнул. Насколько правдивы сведения графа Шейланда, и можно ли без риска огласить их?..

– Мой господин дал мне указание относительно цены. Моему господину известно, за какую сумму вы приобрели подобный товар.

Губы барона недобро искривились.

– Ваш господин слишком хорошо осведомлен. Назовите мне его имя.

– Милорд…

Барон стукнул по столу.

– Спорить будете со своими дружками по базарному делу! Не со мной.

– Милорд, мой господин – один из тринадцати великих лордов-землеправителей. Он позволил мне раскрыть его имя лишь при случае, если сделка состоится.

– Землеправитель… – процедил Хьюго Деррил. – Пожалуй, я без труда смогу выжать из вас его имя, как и местоположение товара. Не так ли?

– Ваша правда, милорд. Я в вашей власти, и вы в силах отнять товар. Мой господин велел сообщить вам, как он поступит в случае такого происшествия.

– И как же, любопытно узнать?

– Придет вернуть имущество со всею своей мощью.

На языке вертелось продолжение: «…а также с войсками своей молодой жены». Это звучало более чем весомо, но и стало бы слишком явной указкой. Такие слова мигом разрушили бы инкогнито графа Виттора. К счастью, они не понадобились.

– Вы держитесь нагло, – сказал барон Деррил. – Готов поверить, что за вашей спиной действительно стоит Великий Дом. Вопрос: отчего сорок одна тысяча? Если ваш господин ведает так много, как хочет показать, то знает, что цена прежнего товара была ниже.

– На пять тысяч золотых ниже, милорд, – признал Хармон. – Но мой господин считает, что новый товар намного лучше прежнего. Он проявляет некоторые свойства… Не посмею назвать его говорящим, но он способен на некоторое чудесное взаимодействие с обладателем.

Барон потер подбородок, дал себе время поразмыслить.

– Товар, разумеется, не при вас?

– Не при мне, милорд. Я могу доставить его в течение дня.

На сей раз это было правдой: Хармон, скрепя сердце, припрятал Предмет в Лабелинской гостинице, побоялся оказаться в цитадели феодала, неся святыню на груди. И, судя по всему, правильно сделал.

– Ждите моего письма. Я велю вам принести товар в назначенное место, где его сможет осмотреть герцог.

– Слушаюсь, милорд.

– Можете идти.

– Благодарю вас, милорд.

Хармон встал с табурета, чувствуя, как задубела от напряжения спина. Направился к двери, вслед ему прозвучал голос баронессы:

– Видели голого конюшонка на столбе? Он подал моему лорду-мужу немытого жеребца.

Смысл был кристально ясен.

– Благодарю за предупреждение, миледи, – поклонился Хармон и, наконец-то, покинул комнату.