А с западного края, неся хоругви с ликами Праотцов, прикрывшись ростовыми щитами, в долину входили воины графа Шейланда. Всего лишь первая рота — даже не голова, а кончик носа исполинского змея.

— Как видите, господа, сражение вот-вот начнется. Сегодня на наших глазах две группы бунтарей будут рубить, жечь и резать друг друга. Лично я нахожу это зрелище приятным.

— Слава Янмэй! — крикнул кто-то.

— Смерть врагам Адриана!

Кто-то из барышень спросил:

— Простите, а что происходит?.. Я немножко запуталась…

Адриан кивнул:

— Генерал Смайл, прошу вас: снабжайте нас комментариями по ходу битвы.

— Так точно, владыка.

Оба генерала сидели близко к прозрачной стене. Генерал Гор со своим адъютантом занялись учетом и записью всех наблюдаемых сил противников. А Серебряный Лис стал указывать острием шпаги и пояснять:

— Милорды и миледи, как мы видим, начальная позиция невыгодна для Шейланда. Его войско зажато здесь, на дороге, и лишено места для развертывания. Ледяные укрепления — вот эти — мешают войти в долину и построиться к бою. Придется двигаться вперед малыми группами и подвергаться обстрелу навесом из-за ледяных стен. Со своей стороны, кайры выстроили ступенчатую защиту. Они будут обороняться во всем массиве лабиринта, затем на валах перед воротами замка, и, наконец, на стенах. Соотношение сил не дает Орижинам шансов сокрушить врага, потому они будут изматывать его постепенно на многих линиях обороны.

— Так что, победят кайры?.. — спросила одна из барышень. Кто-то засмеялся в ответ.

— Лишь Праматерям известно будущее, — изрек Серебряный Лис. — Но я могу дать прогноз с высокой степенью точности. Начало битвы будет тяжелым для Шейланда: ценою больших потерь ему придется пробивать первые линии обороны и завоевывать плацдарм.

«Плацдарм — это что?..» — громким шепотом спросила та же барышня, и кто-то ответил: «Место, где развернуться войску».

— Гм-гм, — упрекнул болтунов генерал. — На взятие первых линий Шейланд потратит несколько часов и сотни солдат. Но если он проявит упорство, то дальше битва склонится в его пользу. Чем больше пространства он займет, тем больше солдат и Перстов Вильгельма сможет ввести в бой. Стрелки смогут действовать с верхов ледяных укреплений, что увеличит их эффективность. Положение кайров, напротив, будет меняться к худшему. Сейчас их армия рассредоточена и представляет плохую мишень. Но чем меньше простора останется у кайров, тем плотнее собьются войска — и тем более легкой целью станут для Перстов Вильгельма.

— Но у них замок!..

— В данной ситуации замок дает лишь иллюзию защиты. Он недостаточно велик, чтобы вместить все батальоны. Значительная часть кайров не поместится внутрь, а сгрудится под стенами — и будет уничтожена огнем Перстов. Либо отойдет на улицы города — но и туда солдаты Шейланда легко ворвутся и начнут преследование. Иначе говоря: если граф Виттор за счет крови и упорства преодолеет снежный лабиринт — он выиграет всю битву.

Командир новой гвардии владыки — ганта Бирай — со звоном бросил на стол горсть монет:

— Десять золотых на Шейланда! Кто ответит?!

Гурлах крикнул:

— Я тоже на Шейланда! Пять монет!

Другие подхватили:

— И я — восемь эфесов! А я дюжину!

Адъютант Серебряного Лиса взял на себя труд учета ставок. Выделил участок стены, расчертил мелом таблицу, внес числа — и обнаружил затруднение:

— Господа, никто не ставил на Ориджинов. Пари невозможно.

— Эй, лысые хвосты, хочу сыграть! Поставьте на волка хоть кто-нибудь!

Менсон наклонился к жене:

— Дай деньгу.

— О чем ты говоришь, мое солнце?

— У меня ни перышка в кармане. Дай хоть эфес!

— Мой ненаглядный, когда судьба сведет тебя с бодрой, не сонливой барышней, чуждой всякого унынья и любящей праздники — она непременно ссудит тебя деньгами.

— А, каналья!.. Пророк, будь другом, дай взаймы!

— Помочь товарищу — счастье для меня. Желаешь сотню эфесов?

Менсон вскочил, звеня колпаком:

— Ганта, слышишь? Играю за его счет! Сто золотых — на Ориджина!

Бирай воздел руки к небу:

— Слава Духам-странникам, хоть один дурак нашелся.

А Серебряный Лис звякнул шпагой о стену:

— Взгляните, господа: имеем первые потери!

Большое удаление не позволяло разглядеть полет стрел. Но было видно, как лучники за ледяной стеною потянули тетивы и разом отпустили. А вдох спустя несколько солдат из шейландского авангарда споткнулись, схватившись за древка, торчащие в ранах.

— Битва началась. Угощайтесь, господа!

Ножи и вилки застучали по тарелкам.

В одном из немногих оставшихся на свете тихих графств, в широкой постели на втором этаже собственного дома Мак сладко потянулся спросонья.

— С праздником, лежебока! — Люси поцеловала его. Люси пахла молодостью, теплом и корицей. — Праотцы сошли…

— …и ням-ням принесли, — засмеялся Мак, ведь красотка поставила рядом поднос с праздничным печеньем и кофе.

— Котик, я жду более серьезного подарка, чем шуточка!

Судя по одежде (точнее, сильной ее недостаче) Люси собиралась преподнести в подарок себя. Мак охотно ответил бы тою же монетой. Такие подарки они дарили друг другу почти каждый день и ничуть не утомились. Однако нынче у Мака было дело посерьезнее.

— Пусти-ка, встать нужно.

— Зачем же?

— Ко мне придет палач!

Мак встретил Уолтера накануне вечером. Они оказались в трактире за одним столом, попивали эль, закусывали — ну, и разговорились о всяком. Завтра же день Сошествия! Как город к нему подготовлен, чем площадь украсили, что на базаре творится, кто в гости приедет. Перешли к традиционному: как ты празднуешь? — ну, а ты как? Даром, что были едва знакомы: в канун Сошествия такой вопрос любому прилично задать. Так что Мак свободно описал свои планы, а Уолтер почему-то приуныл:

— Да у меня вышла история… Не знаю вообще, буду праздновать или нет…

При этом он ел куриные крылышки, ломая их в суставе очень мастерским движением. Мак посмотрел за ним, да и спросил:

— Ты часом не дознаватель?

— А ты что, приезжий? — вопросом на вопрос ответил Мак.

— Я поселился тут еще в начале сентября, приобрел дом с балконом на Кленовой улице. Но с машиной правосудия пока не пересекался, потому не имею чести знать дознавателя в лицо.

— Палач я, — не без гордости сказал Уолтер.

Палачей Мак уважал. Констебли с ищейками — простые верзилы, законники — те еще пройдохи. А вот палач — человек весомый и ответственный. Он ставит точку в любом деле, на нем главный груз, он — подлинный кулак правосудия.

В таком духе высказался Мак, и Уолтер одобрил:

— Приятно слышать мудрые речи. А сам-то ты кто, не из судейских ли?

— Служил я в одном ведомстве, теперь в отставку вышел. Свое дело начинаю…

— Какое дело? — полюбопытствовал палач.

Мак описал, и тут Уолтер встрепенулся:

— А не ты ли мне нужен, приятель? Пригласили меня в другой город завершить процесс. Но приговор какой-то скользкий, не дает уверенности: казнь это будет, или убийство. Вот бы кто-нибудь прояснил положение…

Тогда встрепенулся и Мак:

— Сама Праматерь Юмин свела нас! Приходи ко мне завтра утром на Кленовую, все подробно обсудим. Дом с балконом, помнишь?

— Там еще скульптура голая? — уточнил палач.

— Две штуки.

— Приду.

Вот потому Мак и вскочил с постели со словами:

— Ко мне придет палач!

— Ой… — Люси всерьез подумала испугаться. Мак потрепал ее по щеке:

— Да не за мной, а ко мне.

— Уж эти твои шуточки…

— Первый клиент идет — какие тут шутки! Давай-ка, родная, поставь большой самовар, а сама оденься подобающе.

Люси принадлежала к той восхитительной породе девушек, которые не умеют носить платье без декольте и юбки ниже колена. Потому Мак на всякий случай уточнил:

— Надень все самое черное и строгое, что найдешь. Теперь мы — серьезная контора.