— Ну, вот такое, значит…

На смятой кровати лежала леди Лаура. Подол платья разодран, чулки спущены до середины бедра. Руки раскинуты врозь, рот раскрыт, язык огромный и синий, как слива. Глаза — блеклые, тусклые, сухие.

Джоакина бросило в озноб.

— Мертва?.. Тьма холодная, как же!..

Он бросился к леди Лауре, схватил за шею, стал щупать пульс. Кожа была теплой, почти горячей. Но голова от касания повернулась набок, и язык вывалился меж зубов.

— Святые боги… Ее что, задушили?

— Ну, как бы…

Мартин качнул фонарем, Джо увидел подушку, отброшенную на пол. По ней расплывалось мокрое пятно. Слюна Лауры пропитала ткань, пока лицо накрывали подушкой.

— Кто ее убил?! Где он?!

— Это…

— Он не мог сбежать! Окно слишком узкое!

— Ну, как бы… не сбежал.

В животе Джоакина скрутился клубок змей. Теперь он понял.

— Вы?!

Лампа брякнулась о пол, когда путевец прыгнул и прижал лорда к стене. Вдавил Перст Вильгельма в самое горло:

— Как ты посмел?! Убийца! Гад!

Огонь потух, теперь лишь бледное сияние Перста освещало комнату. Лицо Мартина стало белым и страшным.

— Полегче, друг. У меня тоже Перст. Целюсь в твои яйца…

— Я тебе голову снесу!

— Да уймись же, ну! Волчица виновата!

— Как — волчица, если ты? Говори и молись!

— Сам молись. Пальну снизу вверх, развалю от яиц до макушки… Но я не хочу, ты же мой друг! Послушай, как было…

Мартин заговорил лихорадочным шепотом, сбиваясь и путаясь в словах.

Все беды начались с Ионы, которая поеяла в Мартине зерно сомнений. Он сгоряча накинулся на брата: «Ты нарочно скрыл тайну бессмертия!» Вит, конечно, тоже не сдержался и обругал Мартина. По большей части Вит был прав, как всегда. Верно, что Мартину пора жениться. Правда, что супруга нужна — мягкая, добрая и покорная. Правда даже то, что Мартин иногда шалит, а в браке шалить будет меньше. Но одно — не правда, а злое, обидное вранье: дескать, Лаура плохая! Это ранило Мартина в самую душу. Он решил опровергнуть слова брата.

За столом сел возле Лауры и сказал ей напрямик: так мол и так, я думаю, что вы самая чудесная. Девушка, конечно, ответила со скромностью: ах, кто я такая, просто слабое существо… Мартин поймал ее: вот вы и показали, насколько хороши: не только скромная, но и честная! Мало по малу, он развязал Лауре язык. Утреннее дежурство у клетки навеяло тему беседы. Мартин припомнил, как Иона пугала его и держала в черном теле, пока была хозяйкой замка. Лаура поведала, что Ионою, как недостижимым идеалом, ее душили с детства. «Северная Принцесса — образец агатовки: умная, манерная, пишет стихи, играет в стратемы. А ты, Лаура, — такая и сякая, куда тебе до нее!» И чем сильнее она старалась, тем больше насмешек вызывала у брата с отцом. Говорили: глупышка, позор агатовского рода… Мартин посочувствовал, Лаура прослезилась. Согретые теплом взаимопонимания, пошли они вместе бродить. И как-то случайно забрели на верхушку башни, в эту вот комнату. На диво, тут никого не оказалось. Весь замок гудел, словно улей, а здесь пусто.

Тишина и сумрак располагали к откровениям, хмель придавал храбрости. Мартин усадил Лауру на кровать, обнял как следует и зашептал на ухо: ничто не соблазняет так сильно, как женская скромность. Волчица — наглая и злая, она не женщина, а хищный зверь. Другое дело — вы, Лаура! Вы — настоящий идеал!

Она оттолкнула его скорей для виду: вы мне льстите, милорд, я самая обычная, к тому же вдова. А Иона очень опасна, тут нельзя не согласиться. Она говорила с Аланис, а после та убила Галларда. Это Иона ее науськала! А еще, милорд, даже сказать жутко, она околдовала вашего брата. Виттору давно полагалось казнить ее. Мятежникам и бунтарям честные лорды рубят головы! Но Иона держит графа в своих сетях, вот он и не может убить. И поручает не тюремщикам, а собственному брату…

Мартин растаял от такого сочувствия. Взял и поцеловал Лауру — и сопротивления не встретил. Он покрывал ее поцелуями, дичая от страсти, а Лаура шептала: «Это ведьма… Мой святой муж сжег бы ее… Если б кто-то ее убил, всем бы стало легче…» Тут Мартин не был полностью согласен, но спорить не собирался, были дела поинтереснее. Все больше распаляясь, он лобзал вдову, а та нашептывала:

— И Виттор стал бы свободен. Мог бы снова жениться… Убейте ее, Мартин…

Жалко стрелять лучшую суку в своре, но чего не пообещаешь ради ночи любви.

— Ладно, завтра убью. Подойду к клетке — и бах!..

— Нет, лучше прямо сейчас! Прошу вас, Мартин, убейте сегодня.

— Клянусь вам, завтра точно… Только сначала мы с вами… святые боги, где ж это развязывается?..

И вдруг вдова стала отталкивать его — дескать, она в трауре, нельзя. Мартин навалился сильнее, содрал чулки. Она стала брыкаться — это неправильно, боги не простят…

А потом на Мартина опустилась тьма.

Когда просветлело, он увидел то, что видит сейчас Джоакин. Сам чуть не сдох от горя. Вот ей богу — сам себя хотел задушить! Но потом побежал за другом — а почему? Да потому, что ведьма не должна остаться безнаказанной! Она не только Вита околдовала, но и Мартина! Едва тот подумал ее убить, как сразу лишился рассудка!

— Запомни это, друг, — шептал Мартин, утирая холодный пот со лба. — Запомни: она — колдунья! Если умру, значит, она виновата! Ты тогда никому ничего не говори. Скажешь хоть слово — сработают ее чары, и ты тоже свихнешься, как я. Без единого слова иди к ней и стреляй в затылок. Потом второй огонь — в сердце, а третий — в утробу. У женщин там средоточие жизни. Пока матка цела, ведьма даже без головы сможет подняться. Сожги утробу, мозг и сердце — тогда умрет наверняка!

Джоакин выпустил его и привалился к стене, лишенный сил. Отчаянье и горечь расплющили его. Лаура погибла — и никогда больше не встретить ему такой совершенной девушки! Полли была первым подарком судьбы. Джоакин упустил его, но боги дали второй шанс. Теперь нет и Лауры. Третьего шанса уж точно не будет. Отныне он обречен на вечную печаль… А под горькими этими мыслями шевелился страх. Джо видел правду в словах Мартина: Иона — ведьма! Она — проклятье для всех, кого встречает на пути. Одним кулачком едва не задушила Джоакина. Мартин тогда его спас — и нынче жестоко поплатился. Вот какова месть колдуньи!

— Что будем делать, ну?.. — пролепетал лорд Мартин.

— Расскажем графу.

— Ой… а нельзя без этого? Боюсь я…

— Да как иначе? Замок набит людьми, вы ж не спрячете тело!

— Ну… пожжем Перстами, прямо здесь. Улизнем тихонько, скажем: знать не знаем, мы спали.

— Так не выйдет. Альмерцы станут искать, это же их герцогиня. Вспомнят, что вы ушли с нею вместе.

— А мы скажем: гуляли втроем, с тобой и с мумией! Упроси мумию, ну, чтобы подтвердила.

— Нет, милорд. Надо сказать…

Мартин схватил его за плечи:

— Друг, я боюсь! Вит же тоже околдованный. Если скажу, как было, в нем сработают чары. Или прикончит меня, или засунет к волчице в клетку. Святые боги, она меня живьем сожрет!

— Да вряд ли…

В голосе Джоакина не было убежденности. Мартин встряхнул его:

— Сам знаешь, что я прав! Ведьма она, как есть! Вспомни ночь, когда она всех взбунтовала. Был гарнизон у Вита — пальцем повела, и нет никого! Гарри в нее Перстом — а она идет, как зачарованная, даже не вздрогнет! Конец бы нам всем, если б не ее промашка. Не потрудилась тебя околдовать — потому ты и смог…

— Тьма. Не знаю, что думать.

Мартин снова дернул его так, что Джо приложился затылком о стену:

— Слушай, друг! Идем сейчас к ней — и того. А потом расскажем Виту. Когда она того, уже и чар не станет!

— Убьем, что ли?..

— Шшшш! — Мартин зажал ему рот. — Вслух нельзя, оба же сдохнем! Нашлет безумие, пристрелим друг друга. Надо тихонько подкрасться — и хлоп!..

Он замер, прислушался к себе, пытаясь понять, не сработали ли чары. Кажется, нет. Пока что ведьма не услышала их.

— Идем, — шепнул Мартин и потянул засов.

Сделал шаг за дверь — и вздрогнул, как пробитый стрелою. По лестнице им навстречу поднимался Айви.