— Боги поленились, создавая этот город.

— Верно подмечено, сир.

— Тьма, тут заблудиться можно!

— Нельзя, белье же сушится. Вот чулки с черной лентой — мы их уже проходили.

— Чушь какая!

— Правда, сир. Еще при меченосцах было дело: шаваны налетели на Фейрис, хотели пробиться к центру, но заплутали в трущобах и вышли назад. А почему? Бабы сняли с веревок белье…

Комендант и Сквайр осмотрели еще несколько посудных лавок. Кроме кораблей и моряков, Фейрис славился также керамикой. Здесь попадался и очень красивый товар, какой не стыдно поставить на стол в графском замке. Но взгляд Коменданта цеплялся лишь за самые избитые и пошлые рисунки: мельница с довольной мордой, солнце со щитом в руке, морячок за штурвалом, баба с треугольными грудями…

— Почему у них сиськи — как вороньи клювы?

— Не знаю, сир. Наверное, искусство меченосцев. Они же любили все острое, вот и женщин так рисовали…

— А может, здесь бабы — взаправду такие?

— Надо проверить, сир.

— Надо…

Проявив необычную для чужаков смекалку, Комендант и Сквайр нашли путь через лабиринт. Закоулки республиканских времен остались позади. От серокаменных домов, окованных железом дверей, от узких окон-бойниц повеяло суровой стариною. Улицы раздались вширь, и — о, диво! — сделались прямыми. Комендант спросил очередного торгаша:

— Как зовется эта улица?

И получил ответ:

— Узкий Клинок.

— Почему вдруг?

Торговец радушно пояснил:

— Этот район построили еще меченосцы. Они любили такие названия. До сих пор остались Узкий и Широкий Клинки, Лезвие Секиры, Копейный проспект, Щитовая площадь…

Он еще много интересного поведал чужакам, и все равно был послан к черту Комендантом.

— Твой товар — дрянь. Расскажи хоть всю историю Полариса, даже горшка у тебя не куплю.

С улицы Узкий Клинок пара солдат перешла на Широкий. Здесь Комендант впервые позволил себе похвалу:

— Гляди, какой вид.

Немного испорченная фонтаном и скульптурами русалок, улица все же сохранила первозданную строгость. Темные высокие дома безупречно держали строй, словно воины в стене щитов. А в конце улицы виднелась площадь с аркой и величественным дворцом.

— Точно сказано, сир. Достойное место. Осмотрим его?

— Конечно. Уплывем же со дня на день, надо хоть что-то красивое увидеть.

Арка асимметричной формы напоминала морскую волну, по ней поднималась к небу череда каменных скульптур. Мужчины в одежде моряков разных времен, с картами и зрительными трубами, шагали прямо в облачную высь. Позади арки пестрели мозаичные стены дворца. Он состоял из четырех башен, соединенных мостами. В окнах сияли витражи, шпили тянулись в небо, подобно скульптурам на арке.

— Что это все такое? — осведомился Комендант у чистильщика обуви и поставил ногу на ступеньку.

Наводя блеск на сапоги Коменданта, чистильщик рассказал, что арка носит имя Отважных Капитанов, а дворец принадлежит барону-бургомистру Фейриса.

— А это что за парни? — Сквайр указал на двух воинов в черном, ошивавшихся у ворот дворца. — Вроде, не местные… Городская-то стража, кажется, ходит в желтом.

Чистильщик подтвердил: никак не местные, это северяне из Ориджина, кайры.

— Кайры герцога Ориджина? — скривился Комендант.

— Нет-нет, добрые господа. Они наемники на службе у знатной дамы из Надежды.

— Какой-такой дамы?

— Нынче утром приехала одна леди с большой свитой. У нее там и шаваны есть, и пустынники, а большинство — северяне. Вот барон-бургомистр и принял ее сразу. Если такой эскорт, значит, дело важное…

— Хорошо, что не Ориджины. К черту Ориджинов.

Комендант бросил чистильщику монетку и зашагал дальше, любуясь отраженьем солнца в сапогах.

— Красивый все-таки дворец, — сказал Сквайр.

— У него странная форма. Думаю, там неудобно жить. Я бы себе такой не построил.

— А какой бы построили?

— Другой.

Глядя на этих двоих, никто не заподозрил бы, что они давно изучили Фейрис, как свои пять пальцев. Комендант и Сквайр прожили здесь достаточно, чтобы помнить и улицы без названий, и лица скульптур на площадях. Героев на арке они знали поименно, а во дворце барона-бургомистра бывали не меньше дюжины раз. Вся их игра заключалась в том, чтобы упорно изображать чужаков и не родниться с Фейрисом, ни словом не выдавать проведенных здесь лет.

— Мы так и не купили блюдо, сир. Вернемся в торговый район?

— Лень возвращаться. Идем прямо, поглядим что там…

Комендант прекрасно знал, что впереди: спуск Лезвие Секиры, прозванный так за идеально дугообразную форму. В одном из домов на спуске Комендант ночевал полсотни раз: там когда-то жила его альтесса. Каждое утро он пил чай на балконе, слушая гомон купцов и зазывал. Лезвие Секиры было излюбленным местом торгашей.

— Глядите-ка, сир: здесь тоже торгуют! Вы словно предвидели.

— Я хоть и не агатовец, но на чутье не жалуюсь.

От прилавка к прилавку они стали искать блюдо. Сквайр предлагал варианты, Комендант посылал к черту. Всех посылал: языкатых торговцев, русалок на тарелках, город Фейрис, искусство меченосцев. Он чертыхался скупо, по-военному, без лишних оборотов да вензелей. «К черту!» — и все. Именно в краткости брани выражалась его душа.

На глаза попалась еще одна пара воинов в черных плащах.

— К черту кайров, — решил Комендант.

Но по случаю кайры шли в том же направлении, так что пришлось любоваться ими какое-то время. Один был обычным северянином, без примет, второй — одноруким. У каждого прилавка однорукий спрашивал, где купить змей-травы.

— На кой им змей-трава? Это же яд.

— Для стрел или кинжалов, наверное.

— Кайры не применяют ядов, не по чести.

— Эти кайры — наемники.

Комендант фыркнул в ответ. Да, северяне часто продают мечи за деньги — приходится с тех пор, как опустела казна Ориджинов. Но кайр на любой службе соблюдает кодекс и не пятнает чести красно-черного плаща — этим-то он и отличается от множества иных наемников. Если яды запрещены, то запрещены везде, даже в эскорте дамы из пустыни.

— Я думаю, дело в плаще. Видите, сир: они сняли двуцветные и надели черные с какими-то крестами. Это их оправдывает…

— Не оправдывает! — резко рубанул Комендант. — Ориджин с них бы шкуру спустил!

Перевел дух и усмехнулся:

— А впрочем, к черту Ориджина.

Они потеряли из виду странных кайров, когда на одном из прилавков заметили нужный товар. Среди всех порождений вульгарности этот сервиз был любимым чадом. Чайник с двух боков украшали рисунки Мать-мельниц — Миланы и Дженны. Обе были стилизованы под голых женщин: вместо лопастей — раскинутые для объятий руки, на верхушке мельницы — похотливая мордашка, ниже — пара треугольных сисек. А на чашках изображался полный набор: морячок за штурвалом, железный солдафон, русалочка в пене и кузнец с молотом. Все улыбались, как идиоты. Ухмылка ржавого долдона была особенно тупой.

— Вот оно! — воскликнул Комендант.

— Но нам нужно блюдо.

— Да.

— И этот сервиз — редчайшая дрянь.

— О, да!

Комендант подбросил в ладони чашку с русалкой — и с наслаждением брякнул о мостовую. Торговец возмутился:

— Эй, господин, что творишь!..

— Сколько стоит? — спросил Комендант.

Растер каблуком осколок русалки и отсчитал монеты.

Уже вечерело, когда Сквайр и Комендант вернулись восвояси.

— Вот и наша гостиница, — сказал один.

— Уже немного примелькалась, я бы сменил, — ответил второй.

Крепость стояла на мысу, далеко врезаясь в воды залива. Волны расшибались об ее гранитное подножье, мачты кораблей казались хворостинками против тяжелых башен цитадели. Арочный мост соединял берег с крепостью. Был отлив, и под мостом обнажился мокрый с прозеленью песок. Они прошагали по мосту в тысячный раз, а может, в двухтысячный — кто сосчитает. Лейтенант Клод Беренгар — комендант форпоста Звезда Заката. Уинстон Флайт — его заместитель, помощник, каптенармус и грей. Лет пять прошло уже с того дня, когда Беренгар сказал Флайту: