— За парочкой, к мельнице — марш! — скомандовал Фитцджеральд.

Войско тронулось с места.

Вблизи обнаружило себя еще одно свойство Дженны: она умела стонать. Где-то в недрах Мать-мельницы терлись друг о друга несмазанные детали механизма; ритмичный металлический скрип пронизывал воздух. Он раздавался точно в момент, когда каждая третья лопасть достигала верхней точки. От этого казалось, что вращение дается Дженне с трудом и болью.

— Бедная старушка, — сказал отец Давид.

Теперь, с малого расстояния, бросался в глаза возраст мельницы. В ткани лопастей тут и там зияли прорехи. Трещины бежали по контрфорсам, камни стен выщербились во многих местах.

— Дженне шесть веков, — заметил Эрвин. — Хотел бы я выглядеть не хуже в ее годы.

Смотрел он не на Мать-мельницу, а на пару во главе войска. Джемис спешился первым и легко, как пушинку, снял Нексию с лошади, задержал в воздухе — нарочно, чтобы подчеркнуть свою силу. Она рассмеялась. Подоспели воины дозора, и, кажется, только их появление заставило кайра опустить девушку наземь. Нексия изящно поклонилась и вступила в разговор. Когда Эрвин и Давид добрались до мельницы, девушка уже шагала ко входу на лестницу во главе целой процессии: воин дозора, который указывал путь, Джемис Лиллидей, Стрелец, четверка личной охраны миледи, да еще и Гордон Сью.

— Рыцари Севера — наши друзья! — сообщил офицер дозора. — Бесплатный вход для всех, кто пожелает.

Ротные командиры отпустили людей, перед лестницей выстроилась очередь.

— Пойдете, милорд?.. — спросил отец Давид.

— Увольте. У Нексии свита — как у королевы. Не желаю плестись в хвосте.

— Тогда и я постою с вами.

Они остались у подножья Дженны вместе с парой дюжин кайров. Над головами с гулом пролетали гигантские лопасти, ритмично и грустно скрипел механизм: рииии… рииии… рииии… Очередь втягивался в дверной проем.

— Там крутая лестница? — спросил Эрвин у дозорных. — Девушке трудно подняться, не так ли?

— С помощью своего кавалера она справится легко.

— Он ей не кавалер. Он просто…

Дженна скрипнула особенно громко.

— Тьма, почему вы ее не смажете?!

Дозорный офицер нахмурился:

— Не назовете ли свое имя, кайр?

— Э… — герцог осекся. Он так и не удосужился придумать псевдоним. — Не могу. Я дал зарок не называть своего имени.

— Ясно, — сказал дозорный и отошел.

Чтобы не чувствовать себя идиотом, Эрвин принял непринужденный вид и прогулялся вокруг Дженны. Вся постройка дышала древностью. Камни под ногами стерлись и стали гладки. Стена покрылась множеством трещин, самые крупные замазали раствором, но мелкие забились грязью и поросли мхом. Кое-где валялись осколки керамических плиток — видимо, когда-то вся Дженна была облицована ими, а теперь плитки осыпались всюду, кроме самой верхушки. Лопасти отклонялись от плоскости вращения, выписывая восьмерки. Видимо, истерлись детали механизма, и вал шатался в креплениях.

Но живость людей составляла дикий контраст с древностью Дженны. Дозорные размахивали руками, направляя кайров. Северяне громко делились впечатлениями, задирали головы, смеялись. С тыльной стороны от грузовых ворот мельницы змеилась вереница телег. Фыркали кони, ревели волы, переругивались возницы. Голые по пояс грузчики швыряли мешки, мучная пыль взлетала облаками. У огромных весов, заваленных мешками, мельник бранился с купчиной…

— Неприятное зрелище, — сказал Эрвин. — Люди — словно паразиты на теле Дженны.

— Тонко подмечено, — согласился Давид. — Впрочем, это не редкость в нашем мире.

— О чем вы, отче?

— Праматери и Священные Предметы. Вам не кажется, что все мы живем в их тени? Вернее, в тени лопастей механизма, который они запустили?

Рииии, — скрипнула Дженна, словно поддакнув Давиду. Эрвин возразил:

— Мне видится иначе. Праматери засеяли семена, из коих выросла наша культура. Но мы не паразиты, а крестьяне или садовники. Без нашего ухода сад зачах бы.

— Согласно вашей метафоре, мы также живем в тени, — подметил Давид. — В тени, создаваемой Древом.

Эрвин прошел между телег, уклонился от летящего мешка, стряхнул с рукава пятно муки.

— Отче, не пора ли сказать: что такое это ваше Древо?

— Боюсь, что нет. Я скажу сразу, как вы будете готовы.

— Знаете, в чем опасность? Я могу потерять интерес. Уже сейчас тайна ордена занимает меня меньше, чем…

— Дружба леди Нексии с кайром Джемисом?

Эрвин усмехнулся:

— Ловкая попытка, отче. Я хотел сказать: механизм уже запущен, лопасти войны крутятся, сыплется мука. Узнав вашу тайну, я мало что смогу изменить, даже если захочу.

— Не нужно ничего менять, милорд. Просто сделайте то, что умеете лучше всего: одержите победу. И отдайте нам Пауля.

— Зачем он вам? Ради первокрови? Это согласуется с вашей одержимостью идеей раздать каждому по Священному Предмету.

Риии, риии, — пожаловалась Дженна. Эрвин поглядел вдаль, на алое закатное солнце.

— Представляю себе картину: Пауль прикован цепями к столбу, в его жилу введена игла. Капли падают в чашу, отражаясь эхом в каменных сводах. Молчаливые братья вашего ордена по одному впускают людей в темницу, набирают чайную ложку крови и торжественно вливают в очередной разинутый рот. «Во имя Древа, ты получил власть! Пользуйся ею мудро», — изрекает адепт, и мужик выходит, ошалелый от благодати. А следом уже рвется другой: «Нельзя ли побыстрее? Третий день стоим!»

Отец Давид усмехнулся:

— Ваша фантазия достойна лучших драматургов. Любую пьесу из тех, в каких я играл, вы сочинили бы за день.

— Моя фантазия весьма ограничена, отче: даже ума не приложу, где вы возьмете столько Предметов. Пауль живуч, из него можно взять жидкость для миллиона человек — если не спешить, конечно. Но Предметов у вас едва ли больше сотни! Если сумеете склонить в свою пользу Церковь, получите тысячу. То есть, счастье достанется лишь каждому тысячному мужику. Да они поубивают друг друга!

Давид рассмеялся:

— Эту картину вы тоже представили наглядно?

— Что комичного в моих словах? Вы грезите равенством и счастьем для всех, но дадите Предметы горстке избранных. Получится новая бригада!

— Вот потому я и говорю, милорд: вы не готовы. Ваши догадки даже близко не подошли к сути Древа, а значит, разум еще не настроен на правильный лад. Дайте срок, милорд.

Рииии, — простонала Дженна в миллионный раз на своем веку.

Завершив полный круг, Эрвин и Давид вернулись ко входу. Тот самый офицер дозора втолковывал Хайдеру Лиду:

— …если Мать остановилась, запустить ее — трудное дело. Одной силы ветра не хватает для пуска. Внутри есть грузы на цепях, нужно лебедкой вытащить их наверх, а потом сбросить. Только грузы вместе с ветром сдвигают Маму с мертвой точки, да и то не всегда сразу. Иногда две, три попытки нужно. Потому в сезон крепкого ветра мы ее не тормозим. Пока дует — пущай трудится Матушка.

— Значит, вы смажете ее в сезон штиля?

— Точно так/ Перед Изобилием всегда идет тихая неделя — вот тогда приезжают мастера из Минниса, стопорят нашу Дженну, разбирают по косточкам, все смазывают, чистят, полируют… А как иначе? Это же Мать! Только две остались — она да сестренка…

Эрвин скривил губы: значит, Лиду он все объяснил, а мне — лысый хвост!.. Не догадываясь о чувствах милорда, Хайдер Лид задал еще один вопрос:

— Нет ли у вас системы сигналов? Насколько я понимаю, с верхушки Дженны видна Милана, а от нее — Арина. С помощью костров или зеркал можно подавать знаки.

Дозорный покосился на Эрвина:

— Вы спрашиваете о военной тайне, капитан. Еще и в присутствии странного парня без имени.

— Я не прошу раскрыть систему знаков. Прошу только подать сигнал о нашем прибытии. Мы не лазутчики или бандиты. Хотим, чтобы Фейрис заранее знал о нас.

Офицер дозора усмехнулся:

— В таком случае, вы будете довольны. Я не только подам знак, но и пошлю вестовых, чтобы всех оповестили о визите гостей. Снежный Граф пользовался большим уважением в нашей земле, мир и покой душе его. А леди Нексия — истинная дворянка из древнего и славного рода. Барон Фейрис должен принять вас, как собственную родню!