Лорд Ориджин, имперский наблюдатель Филипп Лоуферт, механик второй гильдии Луис Мария и трое северных рыцарей стоят на тропе, окаймляющей провал. У их ног – бездонное ложе Дара. Весь остальной отряд отправился в глубину, на поиски.

– Боги, несомненно, благоволят к нам, господа! – говорит Филипп, сверкая глазами. – Мы принесем Империи богатейший подарок, наши имена войдут в легенды и останутся в веках! Скоро мы пустимся в обратный путь, неся несметные сокровища! Владыка щедро вознаградит нас!

Его восторг несложно понять. По закону треть Предметов из любого Дара принадлежит Короне. До нынешнего дня Филипп был совершенно бесполезен, но теперь его присутствие обрело огромный смысл. Он вернется в Фаунтерру с таким подарком для императора, какого Адриан еще никогда не получал! Несмоненно, барона Лоуферта ждет головокружительный взлет.

Луис же от потрясения почти утратил дар речи и способен говорить только шепотом.

– Милорд, – шепчет механик, – вы когда-нибудь видели такое?

– Наяву – нет. Но в Первое Зиме есть три гобелена, весьма подробно показывающих извлечение Даров.

– Как это происходит, милорд? Просто спускаются в пещеру…

– В ложе.

– Простите, милорд. Да, спускаются в ложе, берут Предметы и выносят на поверхность? Я хочу сказать, вот так легко?..

– Легко?.. – Эрвин усмехается. – Ну, примерно так же, как спуститься в жерло вулкана и вынести в каждой руке по ядовитой змее.

Извлечение Предметов из ложа всегда было делом долгим и опасным. Пещеры глубоки, круты, темны. Их стены причудливо измяты, испещрены гротами. Можно представить себе колоссальную гроздь винограда, которую погрузили в землю, а потом вынули, и в грунте отпечаталась форма ягод.

Стены ложа покрывает твердая блестящая корка, напоминающая одновременно стекло и металл. Она чрезвычайно затрудняет спуск: невозможно вбить крюки и клинья в этот пещерный доспех. Корка сама по себе – божественное изделие, своего рода Предмет. Алхимики не смогли распознать материал, из которого она состоит. По твердости он сравним с алмазом. Впрочем, кое-где покров стенок ложа имеет трещины. В этих местах удается отколоть фрагменты корки – блестящие остроугольные куски, похожие на рыбью чешую. Такие же порою удается найти на дне ложа. Церковь не признает их полноценными Предметами: во-первых, они являют собою не изделие, а только осколки; во-вторых, покров стенок имеет трещины, и, следовательно, он не вполне идеален. Куски покрова, как и ряд других причудливых, но несовершенных штуковин, встречающихся в ложе, называют малыми предметами.

Трудный спуск – далеко не единственная опасность ложа. Порою оно оказывалось засыпано пеплом и шлаком, вроде вулканического. Чтобы добраться до Священных Предметов, приходилось месяцами вкапываться в пережженную породу. Случалось и так, что прозрачная корка, похожая на стекло, покрывала вход в ложе, и не удавалось пробить ее никакими орудиями. Тогда следовало рыть шахту с тем, чтобы на глубине она сомкнулась с пещерой Дара.

Гроты пещеры бывали заполнены ядовитым газом, или раскалены, как жаровня, или мерцали смертоносным светом. Спускаясь в ложе, нельзя было даже предсказать заранее, с какой опасностью встретишься. Церковь пришла к выводу: лишь достойным и благочестивым людям боги позволят взять Предметы из ложа. И то, после долгого упорного труда.

Отвечая на вопросы Луиса, Эрвин осторожно подступает к краю и заглядывает в ложе. Стены изрыты гротами и под заходящим солнцем выглядят пятнистыми: черные углубления, розовые просветы.

Капитан Теобарт окликает кайра Фредерика, требует отчета. Фредерик, уомандующими поисками в ложе, отвечает что-то, но эхо дробит его слова. Теобарт склоняется над провалом, требует повторить.

– А долго ли длится добыча Дара, милорд?.. – спрашивает Луис.

– Добывают железо, Луис. О Даре говорят – извлечение. Оно длится не меньше месяца.

– Так долго?..

– Месяц – это как раз быстро. Семнадцатый Дар, в Шейланде, занял целое лето. Западники атаковали людей графа, отбили ложе и занялись извлечением. Месяц спустя, когда подоспели войска моего отца, только двенадцать Предметов успели увидеть свет солнца.

Щадя хрупкую душу Луиса, Эрвин не упомянул о том, что эту дюжину Предметов западники успели увезти в Рейс. Чтобы вернуть их, герцог Десмонд предпринял экспедицию, стоившую западным землям трех сожженных городов и нескольких тысяч погибших.

Впрочем, даже при всем этом семнадцатый Дар нельзя назвать особенно сложным. Самым трудоемким, пожалуй, было извлечение десятого Дара – он прибыл в Альмеру, прямо в озеро Дымная Даль. Жители Комли – городка на берегу – видели, как поверхность озера вспучилась гигантским пузырем в сотню футов высотой. Пузырь лопнул, в небо ударила струя пара, а на город хлынула волна, смывшая все деревянные дома. Дно озера оголилось, и те, кто стоял на колокольнях, смогли увидеть возникшее ложе Дара: оно пламенело, как жерло вулкана. Позже вода отхлынула и накрыла ложе. Еще несколько дней в том месте бурлило и кипело, озеро покрывалось пузырями, выбрасывало пар, похожий на лисьи хвосты.

Чтобы извлечь этот Дар, тогдашний герцог Альмера организовал поистине фантастические инженерные работы. Была выстроена двухмильная плотина, отгородившая часть Дымной Дали; затем вырыта система каналов и водохранилищ, чтобы осушить несколько квадратных миль озера. Только четыре года спустя дно Дымной Дали с открытым входом ложа показалось на свет. Конечно, пещера была полна воды, и потребовалось еще несколько месяцев, чтобы откачать ее. Искровая сила тогда не была известна, и герцог велел построить на оголившемся дне двадцать ветряков, которые вращали бы валы насосов. Говорят, лопасти нескольких сохранившихся мельниц до сих пор торчат над водой в полумиле от берега…

– Милорд, отряд углубился уже на сто футов, – докладывает Теобарт. – Видят дно.

– Уже?.. Так быстро?

– Да, милорд. Спуск оказался не сложен. Много мест, где покров стен сколот, имеются трещины и углубления, даже нечто вроде ступеней.

Эрвин вглядывается в глубину пещеры, чтобы рассмотреть то, о чем говорит капитан. Филипп Лоуферт вдохновенно восклицает:

– Боги помогают нам, господа! Дар раскрыл нам свои объятия!

Эрвин оборачивается к нему, стараясь скрыть раздражение.

– Барон, неужели вы не понимаете, что означает эта легкость?

– Мы благословенны! – упорно повторяет Филипп.

– Скажите, милорд… – робко шепчет Луис, – а Предметы дорого стоят?

– Если вы о деньгах, сударь, – с отвращением бросает Эрвин, – то я их не покупал и не продавал! Какая мерзость!

– Милорд, простите меня, я не то имел в виду!.. – Луис прижимает руки к груди. – Что означают Предметы, какова их ценность, я это хотел спросить!

– Говорящий Предмет способен изменить мир, – рассеянно отвечает Эрвин, прислушиваясь к докладам Фредерика из глубины пещеры.

– Но ведь говорящих не бывает, да, милорд?

– Как раз наоборот: все Предметы говорящие. Только мы не знаем их языка. Знали Праотцы и Праматери. Во времена Темноокой династии встречались благостные мудрецы, кому удавалось заговорить с одним-двумя Предметами. Так говорят легенды… и даже если им верить, то последний мудрец почил семь веков назад.

– Но зачем тогда нужны… я имею в виду, в чем ценность неговорящих Предметов? Ведь они же… – Луис боязливо понижает голос на слове: – …бесполезны!

– Дурачье, – вмешивается барон Филипп Лоуферт. – Священное достояние есть показатель величия рода! Лишь те, кто благословлен и осыпан Дарами, правят подлунным миром! Дворяне стоят между людьми и богами, и тем ближе они к богам, чем больше Предметов держат в своих руках. Дома, что владеют достоянием свыше двадцати Предметов, зовутся Великими. Таких домов всего тринадцать, запомните это, молодой человек. А таких семейств, у кого имеется полсотни Предметов, только восемь в целом мире. Наследник одного из этих семейств стоит возле вас, а вы досаждаете ему идиотскими вопросами!