Вместо всего, что было в Степи и в Альмере, вместо риска, ужаса, злобы, крови, — пришел тягучий покой. Корабли шли по озерной глади, тихо и монотонно плескала вода за бортом. Шаваны не грабили и не дрались, даже не очень шумели. Долгие часы просиживали на палубе, пялясь на Дымную Даль. Большая вода завораживала их. Время от времени кто-то затягивал унылую гортанную песню, другие не то подкаркивали, не то подвывали. Аланис тонула в трясине тоски. Думалось о скором конце пути и о том, что осталось за спиною. По правде, скверная жизнь получилась — сумбурная, пустая. Словно красивый сосуд с огромною трещиной: ничего не осталось внутри, все вытекло до капли. Последний год она только и смотрела, как утекает прочь… Подставляла руки, пыталась удержать, собрать, спасти. А оно лилось сквозь пальцы… Теперь подходит срок. Скоро в дорогу — и что взять с собой? Ничего уже нет, кроме битого фарфора…

Хотелось поговорить. Развеяться чем-нибудь, кем-нибудь. Чара плыла тем же кораблем, но избегала Аланис, странно смотрела на нее и Пауля. Неужели ревновала?..

Аланис улучила момент, сказала Чаре наедине:

— Довольно этих взглядов. Между мной и ним ничего не было. Забирай его себе, коли хочешь.

Лучница ответила:

— Ты змея. Хотя сперва казалась львицей.

— Чем же я тебе не угодила?!

— Ты хитрая и скользкая. Я сказала Гной-ганте, чтобы не доверял.

Она ушла, не дав ответить. Стало еще тоскливей. Если кто-то в орде и нравился Аланис, то именно Чара.

Пауль подолгу просиживал в каюте, лишь изредка показываясь наверху. Кажется, ему тоже было не по себе, как и Аланис. Он выходил на палубу послушать шаванское пение или посмотреть на кувшинки. Аланис не верила, что существо без души может испытывать меланхолию. Наверное, он просто голодал: уже несколько дней без единого убийства…

Такою была глубина ее тоски, что даже омерзение к Паулю скрылось под этой толщей. Аланис подумала о поцелуе с ним и не ощутила тошноты. Теперь она смогла бы зайти к нему в каюту и утешить. Получить первокровь, завладеть Перстом… Но в этом больше не виделось смысла. Пауль не зря напомнил ей о Вечности. Этот Предмет — абсолютный щит, никакое орудие не пробьет его, даже Перст Вильгельма. Аланис никак не одолеет Пауля. А вот он может сделать с нею нечто гораздо хуже смерти. Абсолютная неподвижность и вечная тьма… Аланис содрогалась от одной мысли.

Несколько раз она ловила на себе взгляд Пауля — не похотливый, но и не ледяной, какой-то до странности человечный. Однажды Пауль заговорил с нею:

— Красивое озеро, правда?

— Да, командир, — солгала она.

Дымная Даль была чересчур спокойной на ее вкус и слишком часто покрывалась туманом.

— Ты хочешь чего-нибудь?

— Нет, — солгала она, — я всем довольна.

— Хочешь, верну тебе красоту?

Она удивилась: неужели уныние настолько меня портит? Достала пудреницу, посмотрела в зеркальце. Нет, печаль лишь обогатила ее черты, как прежде — боль.

— Я уже прекрасна, — сказала Аланис.

— Это правда… — выронил Пауль и ушел.

В другой раз он спросил ее:

— Чего грустишь?

— Никак нет, тебе показалось.

— Врешь. Что не так?

Аланис буркнула:

— Голова болит. Видимо, на погоду.

Пауль сказал:

— Не бойся, мы всех их победим.

— Мы?..

И тут она впервые за много недель пути задумалась: зачем я ему? Я опасна, от меня множество хлопот. Почему не прикончить?

Когда-то был договор: Кукловод обещал мне красоту, Пауль обещал доставить меня невредимой. Смешно и наивно! Он развеял заблуждения в первый же день, когда отрезал пальцы. Слово Пауля не значит ничего. Так зачем он сохранил мне жизнь?

Как герцогиня я не нужна, ведь Галлард на их стороне. Как заложница бесполезна — кто меня выкупит? В Надежде пригодилась как советчица, но это давно позади… Он влюбился? Чушь. Когда мог взять — оттолкнул и сбежал.

— Мы победим, — повторил Пауль. — Все будет хорошо.

Однажды Галлард с Лаурой прибыли в гости на судно Пауля.

Дядя сильно изменился со дня прошлой официальной встречи. Тогда он был во власти восторженного пафоса, сейчас — строг и деловит. Лаура с блокнотом и карандашом, очевидно, готовилась играть роль секретаря.

— Святой Пауль, прежде всего я хочу сообщить вам, что каждый день рассылаю голубей епископам и аббатам Праотеческой ветви. Благая весть о вашем прибытии разносится на птичьих крыльях по всему миру. Рассказы о вас скоро зазвучат в церквях и соборах, наполняя светлой радостью души прихожан.

Пауль состроил лицо, будто позировал для иконы.

— Благодарен вашему преосвященству. Требуется ли вам помощь?

— Нуждаюсь в советах, потому и пришел. Хочу согласовать с вами ряд богословских нюансов.

— Я к вашим услугам.

Лаура раскрыла блокнот и положила так, чтобы Галлард мог видеть список вопросов.

— Перво-наперво, — начал приарх, — как мне следует звать вас? Достаточно ли имени — Праотец Пауль?

Мерзавец будто ждал этого вопроса:

— Я — вестник богов, вождь Духов-Странников, носитель очищающего пламени и наставник праведных.

Когда Лаура записала все титулы, Пауль добавил:

— Впрочем, ваше преосвященство правы, для голубиной почты довольно имени — так короче.

Приарх перешел ко второму вопросу:

— Во всем ли вы согласны с учением прежних Праотцов? Требуются ли коррективы?

— Во всем, — кратко рубанул Пауль.

— Боги прислали вас в наш мир, чтобы…

— Очистить его от греха! Тьма сожри, вы погрязли в пороках! Семнадцать веков боги терпели эту дрянь, но теперь довольно!

Сверкая глазами, Пауль стукнул кулаком по столу. Лаура пугливо отшатнулась, Галлард сотворил спираль:

— Горькая правда в ваших словах, Праотец. Мир порочен, как никогда прежде. Ваше пришествие — спасение для нас.

— Так и запишите, — буркнул Пауль.

Лаура скрипела карандашом, а Галлард шел дальше по списку.

— Вы прибыли вместе с Семнадцатым Даром, но дали смертным себя узреть лишь недавно…

— Неправда! Виттор и Мартин, первые из достойных, узрели меня еще в ложе Дара.

— Почему вы скрывались от остальных?

Пауль изобразил грустную усмешку и погладил Аланис по спине.

— Моя женщина знает: я строг, но очень добр. Мое сердце полно сочувствия и болит всякий раз, когда страдают люди. Много лет я только наблюдал за Поларисом, втайне надеясь, что люди сами отринут грех. Я думал, земные владыки мирно приведут народ к праведной жизни, и мне не придется обнажать огненный меч. Но увы, надежды были тщетны.

— Земные владыки растоптали писание! — Тяжко вздохнул Галлард. — Какие именно грехи распространились более всего?

Пауль наморщил нос:

— Вопрос священника или глупого школяра? Вы лучше меня знаете людские грехи!

— Да, Праотец, разумеется. Просто я хотел убедиться и сверить…

— Ваше чистое сердце праведника — лучший компас в океане морали! Вы найдете путь и без моей подсказки.

Лаура с благоговением погладила святую руку мужа. Он задал новый вопрос:

— Вы прибыли в наш мир один?

Впервые Пауль замялся, ответил после долгой паузы:

— Со мной была Праматерь, но она погибла в пути. Закатники зовут ее Павшей.

Лаура ахнула, Галлард опустил голову:

— Это тяжкая утрата. Не оценить весь масштаб потери…

— Так было угодно богам, — процедил Пауль.

— Вы хотите сказать, что гибель Павшей была… предопределена?

— Как все в подлунном мире.

— И в этом содержится урок для нас?

— В прошлый раз к вам пришли сотня Праотцов и семнадцать Праматерей, но вы больше цените семнадцать, чем сотню! Вы слишком падки на женщин. Если бы Павшая выжила, весь мир пресмыкался бы перед нею, а меня вовсе бы не заметили.

Галлард помял подбородок, размышляя.

— Смертные по недомыслию преувеличили роль Праматерей и преуменьшили важность Праотцов?

— Ваши императоры молятся Янмэй, которая была всего лишь советницей. А кровь Вильгельма — величайшего из королей — утрачена, ибо вы ведете род по матери, а не отцу.