- Хороший совет, - признал эмиссар. – Одобряю ход вашей мысли.
* * *
- Говорите, замок нужен, леди Роуз?..
- Да, сударь, навесной.
- Вам на въездные ворота или подвал, или на амбар может быть?
- Нет, на сундук.
- А сундук большой или малый? Какое отверстие в ушках?
- Сундук средних размеров, как для столового серебра. Отверстие тоже среднее. Вы дайте какие есть, я сама выберу.
- Ну уж…
Мастер не выказал веры, что юная девица способна выбрать такую мудреную вещь, как навесной замок. Однако выложил на прилавок четыре образца, и Роуз тут же увидела подходящий.
- Вот этот замечателен! Красив, аккуратен, с позолотою.
- Это бронзовая накладка, миледи, но очень хорошего качества. За пять лет не потемнеет.
- Он будто для церкви сделан!
- Уж да, такое качество и в храм не грех. Там даже гравировка со спиралью.
- А ключик позвольте...
Мастер подал связку с несколькими копиями ключа. Роуз испробовала: замок открывался легко, с приятным сочным щелчком.
- Все же простите, он слишком церковный… Не найдется ли похожего, но другого?
- Показал, какие были, леди Роуз.
- Будьте так добры, поищите в кладовке, в мастерской… Может, завалялось хоть что-нибудь…
Он сомневался в результате, но все же пошел взглянуть. Вернулся с пустыми руками:
- Ничего, миледи. Для ваших нужд – только эти четыре.
- Тогда простите. Возьмите агатку за беспокойство, поищу у других мастеров…
- Да где ж вы найдете! Тут на десять улиц – я один!..
Но она уже выскользнула на улицу. Красивый замок остался лежать на прилавке.
Роуз несколько раз прошлась от мастерской к Софиевскому монастырю и обратно. Она безумно скучала по Дэвиду, очень хотелось зайти в обитель. Конечно, аббатиса не пустит ее к нему, но даже просто побыть рядом – уже счастье! Улучить миг, когда никто не смотрит, подойти к дверям подвала, позвать… Услышать хоть слово родным, любимым голосом! Спросить – каково ему, страшно ли, холодно? Утешить: «Не бойся, милый. Завтра суд, все будет хорошо, тебя освободят, я точно знаю!» Но как ни хотелось этого, Роуз понимала: нельзя. Покажись возле Дэвида – поставишь план под угрозу. А цель – превыше всего!
Из ворот обители вышла монахиня и засеменила по улице, придерживая рясу.
- Сестра Лизбет? Долгих лет вам, куда так спешите?
Лизбет выделялась из монашек двумя приметами: бородавкой на подбородке и неумолчной болтовней.
- Ах, леди Роуз!.. Такое случилось: Предмет закрыли в ларце, а отпереть не можем! Я говорю: матушка, это не к добру, дурная примета, отмолить нужно. А матушка мне: иди за новым замком. Вот и иду – а сама думаю: если не отмолить, новый тоже сломается. Святое слово здесь необходимо! И мастерскую бы найти…
- Я знаю мастерскую: ступайте прямо, сестра, за трактиром – направо, а после башмачной – налево. Там в тупичке…
- Ой, спасибо, леди Роуз, защити тебя Софья! У нас же такое творится, все с ног сбиваются. Муки не хватает, картошку свалили у храма, младшие спалили сковородку, а тут еще замок… Истинно говорю: нужно восемь молитв, нет, даже шестнадцать. Вернусь – так и скажу матушке…
- Пожалуйста, передайте ей еще одно. Мой отец приносит извинения: вино не успели доставить из поместья. Мы привезем его ночью, после вечерней песни.
- Вино к нам? Аж после вечерней?.. Матушки, кто ж его примет! Все будут спать, да и ворота на засове!..
- Отец пришлет грузчиков, и я сама буду, прослежу за доставкой. От вас нужна только одна сестра: чтобы отперла ворота и показала, где сгрузить.
Круглое личико монашки выразило заинтересованность:
- Затемно привезете?.. Нужна сестра, чтобы встретить?.. А вина-то много?..
- Восемь бочек, как заказано. И еще маленький подарок от отца.
- Затемно, одна сестра… Я так и передам матушке… Да…
Лизбет поспешила дальше, подхватив подол. Роуз воскликнула вдогонку:
- За трактиром – направо, за башмачной – налево и в тупик!
Роуз натянула поводья, и кони послушно встали. Как только замер цокот подков, на улицу легла приятная, бархатная тишина. Ночь была лунной и теплой, в такую ночь гулять бы рука об руку с любимым, до самого утра, напролет. Болтать про все на свете, шептать нежные слова, целоваться всласть, взахлеб, пока никто не может помешать… Эх.
- Ты хорошо правишь, - сказал Колин Бейкер. – Извозчик, а не дева божья.
Роуз обернулась к товарищам, сидевшим в телеге, облокотившись на винные бочки. Недовольно нахмурилась:
- Колин, ты снял шляпу.
- Я в ней похож на разбойника из притчи!
- А без нее – на семинариста Колина Бейкера. Надень и надвинь пониже. Вот так… Теперь – повторим план.
Колин подобрался, Хейс выплюнул травинку, которую жевал по пути. В грубых куртках грузчиков, надетых на голое тело, они и вправду напоминали бандитов.
- Мы стучимся в обитель, отпирает сестра Лизбет, показывает, куда сгружать. Вручаем ей подарок, она тут же предается порочной страсти. Мы с Хейсом разгружаем телегу, а ты идешь в храм. Делаешь то, чего никому нельзя знать…
Роуз исправила:
- Молюсь Праматери Софьи. Кто бы вас ни спросил – говорите одно: леди Роуз молится.
- Угу… После так сказать молитвы, ты идешь к Дэвиду. Шепчешься с ним, а мы заканчиваем с бочками. Потом уезжаем.
- Тебя не должны узнать. Шляпу держи на бровях, а рот – на замке. Пускай говорит только Хейс.
- Вопрос, - сказал Хейс, - а если пойдет не по плану?
- Что именно?
- Да что угодно. Так оно всегда. Если план есть, то по нему не идет.
- Как бы ни случилось, я должна попасть в храм, любой ценой. К Дэвиду могу не успеть, тогда передайте ему записку.
Она отдала Колину листок бумаги. Тот спросил:
- Не лучше ли нам пойти в храм, а тебе – к Дэвиду?
- В храме очень опасно. Я согласна рискнуть только собой.
Не дав ему ответить, Роуз пустила коней.
План нарушился сразу же, как только скрипнули петли монастырских ворот. В проеме показалась не Лизбет и даже не Майя (к которой тоже имелся подход). Телегу встречала Люсиль – старшая сестра, заведующая монастырскими складами.
- Долгих лет. Запоздали вы.
- Простите, святая мать.
- Не беда, перед Софьиными вечно суматоха. Въезжайте… Вот сюда, налево.
Люсиль светила фонарем, Роуз шагала следом, ведя коней под уздцы. Прошли под зеленой аркой, обогнули беседку, пересекли сад. В темноте скульптуры казались призраками, деревья – кляксами. Миновали трапезную и почему-то подошли к библиотеке. Люсиль отперла:
- Сюда, будьте любезны.
- В библиотеку, святая мать?..
- Пути божьи... Кладовые полны, в подвале этот юноша, в трапезной готовят кругляши…
- Приступайте! – строго велела Роуз.
«Грузчики» замешкались, не зная, как приступить. Давненько им не доводилось поднимать что-либо тяжелее святого писания.
- Нечего ворон считать! – пришла на помощь Роуз. – Откиньте борт, кладите трап, катите живее!
И сразу, пока монашка не заподозрила чего-нибудь, Роуз повернулась к ней:
- Мать Люсиль, я прошу: позвольте помолиться. Завтра – суд, а потом Софьины, храм все время будет занят. А мне очень неспокойно на душе. Только Софья Дивотворящая снимет тревоги…
Люсиль согласилась удивительно легко:
- Конечно, дитя. Идем.
Она отперла церковь. Скрежетнул замок, лязгнула кованая дверь. В храме царила гулкая темень, каждый шаг отдавался эхом в черноте сводов. Сестра Люсиль нашла свечу, вручила Роуз, зажгла от своего фонаря.
- Благодарю, святая мать. Дайте мне всего пять минуток, пока они разгрузят – я уже выйду…
- Я помолюсь с тобою вместе, - сказала Люсиль и зашагала к алтарю.
- В этом нет нужды…
Но фонарь уже светил в центральном нефе. У Роуз все внутри поникло. Она не видела никакой возможности выгнать монашку и остаться одной.
Прикрыла дверь до половины, оставила щель – будто надеялась, что сквозняк выдует сестру Люсиль из храма. Прошла к алтарю, защищая свечу ладонью. Лоскутик света бежал по скамьям и фрескам, выхватывал мертвенные лики Праматерей.
