— Братья, помогите, я сестру ищу. Мачеха умыкнула ее в какой-то монастырь. Только и знаю: она в Ардене…

Эти добрые души соглашались помочь и бесплатно. Нави все же совал им в руки глории:

— Вам нужнее, чем моей мачехе-скряге. Видели б вы ее: старая змея, жало вместо языка. Такую и могила не исправит! Сестренка была в сто раз красивее мачехи, вот она ее и умыкнула…

Прошла пара дней — и дюжина новых приятелей Нави уже искала следов по арденским храмам. Изо всех сортов служителей церкви семинаристы были самыми безобидными существами. Они не возбуждали подозрений, им сочувствовали, их жалели. Они собирали сведения быстрее, чем куры — рассыпанное просо. Недели не прошло, как начали поступать новости.

В Четырехглавой Глории ее нет. Точно нет, спиралью клянусь! Она же Глория, как Праматерь, ее бы все запомнили.

В Симеоне, который у парка, никаких девиц. Там одни монахи под обетом безбрачия. Я спросил: может, служанкой? Мне сказали: девиц не держим даже в слугах! От них одно смущение ума!

В Люсии Прекрасной тоже нет. Там аббатиса добрая, я с ней поговорил напрямую — ни Глории, ни кого-то похожего. Аббатиса даже в бумагах посмотрела: нет, извини.

В аллейной церквушке нашел одну Глорию! Слушай описание… Что, не твоя? Давай вместе сходим, поглядишь!..

С каждым отрицательным результатом Нави становился все мрачнее. Больно и грустно было видеть: он переживал пуще, чем сама Дороти. Бывшая графиня вычеркивала храмы с карты города — и говорила убежденно:

— Все меньше их остается! Скоро уже найдем! Милый Нави, не знаю, как и благодарить тебя. Ты душу мою спасаешь!

Нави бледнел, отвечал невпопад, прятался. Говорил о странном, избегая темы поисков: то о нравах Династии, то о реформах новой императрицы, то о Леди-во-Тьме. Рылся в книгах, якобы ища каких-то чисел…

Когда Дороти ушла по делам, Карен спросила его:

— Мы не найдем Глорию, верно?

Он аж вздрогнул. Карен взяла его за руку:

— Я не упрекаю вас. Понимаю, почему вы скрыли Дороти. Но мне-то можете сказать.

— Есть вероятность, что найдем… — пролепетал Нави.

— Какая?

— Шестьдесят семь процентов.

— Это же много! — удивилась Карен. — Отчего вы сам не свой? Шансы весьма хороши.

— Я боюсь, — сказал Нави.

— Полноте! Вы не стареете и не болеете, вас трудно убить, вы предвидите все на свете… И я не дам вас в обиду. Ну, по мере своих сил.

— Боюсь не за себя.

— За Дороти? Боитесь не найти ее дочь?

Но Нави закрылся и оборвал разговор.

Друзья из семинарии несли новые и новые сведения.

Монастырь Эмилии — пусто, никаких следов.

Обитель Тишины — нелегко было туда попасть, Вильгельмом клянусь! Но я пролез — нету Глории.

В резиденции кардинала много женской прислуги. Потратил три дня, чтобы все проверить. Прости, твоя сестренка не там…

Тем временем Дороти обошла все арденские больницы — их имелось только четыре. Госпитали в Ардене не пользовались спросом. Большинство добрых горожан избегали подобных заведений, справедливо считая их рассадниками хворей. Если имели деньги, то приглашали на дом лекаря частной практики или цирюльника; если не имели, то старались вовсе не болеть. Первые два госпиталя обслуживали тех отчаянных парней, кто все же готов был рискнуть, рассмеяться опасности в лицо и лечь на больничную койку. Казалось бы, среди этих смельчаков самое место кайрам — но нет, здесь Дороти потерпела неудачу. Третья больница предназначалась для стариков, бездомных и малоимущих. Там творился кошмар, сплетенный из грязи, нищеты, хвори и смерти. Вряд ли лорд-канцлер бросил бы своих воинов в такой дыре. И верно, о кайрах там слыхом не слыхивали. Наконец, четвертый госпиталь был военным. Остался от тех славных времен, когда в Ардене еще пребывал двор, а с ним — гвардейские полки. Сейчас госпиталь мог похвастать прекрасным светлым зданием, тремя лекарями (один даже окончил университет) и дюжиной пациентов. Среди последних обнаружился кайр.

Он лежал в палате уже почти месяц. На улицу не выходил, кроме закрытого больничного двора, и женщин не видел, кроме двух медсестер отнюдь не первой свежести. Меж тем, стояло жаркое лето, Дороти оделась сообразно погоде, а кайр почти уже выздоровел… Эти обстоятельства так повлияли на ход событий, что раненый воин в первую же минуту беседы поймал Дороти за руку и усадил на койку рядом с собою.

— Ты пришла куда нужно, красавица! Если ищешь кайра, то перед тобой — не просто кайр, а Рейнольд из Майна, боец иксовой роты. Мне позволено носить черный плащ с крестом — не хочу хвастать, но это многое значит! И к слову, я уже совсем окреп.

Ладонь раненого сама собой переместилась на голую часть ножки Дороти. Северянка поспешила уточнить:

— Я ищу своего мужа, храбрый воин. Надеюсь, вы мне поможете.

Это его ничуть не смутило:

— Я и собираюсь помочь тебе, красавица! Помогу как надо, и не раз.

— Мужа зовут Гордон Шамвей, он кайр из Первой Зимы.

Северянин мигом отрезвел.

— Ах, вот как! Сразу бы сказала. Что ж, отвечу, если знаю. Твой Гордон в какой роте служит?

— Роту запамятовала, а батальон — первый, отборный.

Воин аж подскочил:

— Гордон из вымпельного батальона? Капитан Гордон Сью?!

Дороти не знала полного имени искомого кайра и на всякий случай кивнула.

— Пресветлая Агата! Ты — жена Гордона Сью?! Да он же лучший офицер в нашей части! Герцог дал ему два чина за год, трижды благодарил перед строем!

Дороти смущенно покраснела. Кайр Рейнольд заверил ее, что она достойна такого славного мужа, и пусть не волнуется — с Гордоном Сью все в порядке, ведь он той ночью не был в усыпальнице. А после атаки еретиков герцог спешно поднял батальоны и бросил в поход, потому Гордон и не успел написать жене. И пускай Дороти знает: Рейнольд и в мыслях не имел — подкатывать к женщине другого икса.

Она расстроилась: если Гордон в походе, то Нави не сможет с ним связаться. Да и стыдно стало за обман. Чтобы скрыть свои чувства, Дороти спросила о бое в гробнице. Тут уж посмурнел кайр и рассказал следующее.

Ему той ночью сильно повезло: остался на часах снаружи храма. Заметив чужой отряд, он бросился в собор, чтобы сообщить герцогу. Враг всадил ему в спину болт — обычный, не вильгельмов. Так что кайр пролежал пару часов, потерял много крови, но выжил и не стал калекой. Три недели в госпитале — и почти уже здоров, скоро вернется в строй. Но тем, кто успел сойти в гробницу, очень тяжко пришлось. На своих ногах вышли только двое: сам милорд и Джемис Лиллидей. Еще трех вынесли живыми, но на них и смотреть было больно. Сорок Два, сын полковника Хортона, выглядел так, словно его положили на наковальню и расплющили молотом. А другие… Впрочем, красавица, зачем тебе такие ужасы? Милорд отомстит еретикам, Агатой клянусь!

Дороти спросила: выжили те трое раненых? Кайр не знал ответа. Они лежали тут лишь одну ночь, потом их вагоном увезли в Фаунтерру, к лучшим лекарям. Дороти обещала помолиться за них. И спросила еще:

— А ты своими глазами видел еретиков? Все о них говорят. Что за звери такие?

Раненый поведал, сверкая глазами от ненависти: сам — почти не видел, упал с болтом в спине, только и заметил, как эти пробежали мимо. Но милорд много о них рассказывал. Милорд говорил: еретики зовут себя бригадой, как подмастерья какие-нибудь или бандиты. В большинстве, говорил милорд, они и есть бандиты, сброд. Сильные, хорошо вооруженные, но без роду и чести. Вот командир бригады — дело иное. Этого зовут Пауль, и он — прирожденный убийца. Для него нет разницы: женщина, ребенок, раненый, старик — любого скосит и не моргнет. А самого Пауля убить очень трудно: герцог всадил арбалетный болт ему в кость — и Пауль вытащил голой рукою, будто Темный Идо дал ему сил! И еще в бригаде есть такой — Лед, правая рука Пауля. Он — офицер и мастер боя. Родом с Севера и, по всему, из хорошей семьи. Пускай же проклянут его боги! Как мог северянин опуститься до такого?!