— Вы просто не видели, во что он превратился!..

Роберт усмехнулся криво, одним уголком рта.

— Я не видел? Бывает… Ваше величество, у меня имеется друг и однополчанин — полковник Хортон. Его сын Генри участвовал в бою в гробнице Династии. Мраморная крышка саркофага упала на него и раздавила нижнюю половину тела. Лекари отняли обе ноги и то, что между ног, и до сих пор собирают по кускам кости таза. Если Генри открывает глаза, ему вливают в рот какую-то болотную дрянь, чтобы уснул и не чувствовал идовой боли. Очевидно, оставшиеся месяцы жизни он проведет во сне. Собственный отец убил бы его из милосердия, если бы герцог не запретил этого.

Упоминание боя в гробнице пробудило стыд. Да, это ее, Минервы, неудача. Доверься она герцогу, предупреди о засаде — и не было бы этого боя. Несчастный Генри и остальные жертвы резни — на ее совести.

Владычица пошла бы на попятную и, возможно, даже извинилась бы перед Робертом, однако он необдуманно продолжил:

— А то, что случилось с Итаном… Ну, рука, ну, зубы, ну, кожа… Он доживет до старости, сможет ходить, разговаривать, мочиться стоя. Даже любиться сможет, если баба не из пугливых. Детей заведет. Я не вижу поводов для волнений.

— Ах, не видите? — вновь вскипела Мира. — То есть, вы с герцогом считаете, что пытки — не зло, если жертва осталась жива и может помочиться?!

— Ага, — ответил Роберт. Сделал уступку владычице и пояснил: — Я считаю, что пытки вполне обоснованы, если того требует боевая задача, и если противник отказывается выдать сведения без пыток. А мнение кузена по данному вопросу мне неизвестно. Мы не обсуждали Итана. Не думаю, что милорд проинформирован о нем.

— Не думаете?..

— Я хорошо знаю Хайдера Лида, капитана Волков. С его точки зрения, Итан практически цел. Вряд ли он тревожил слух милорда такими пустяками, как рука и зубы.

Мира обдумала положение. Ее коробило от бесчеловечности кайров. Ведь сама она, узнав об Итане, сгорела от стыда. Ее вина сводилась лишь к тому, что вовремя не вспомнила о секретаре и не озаботилась его судьбой, — и тем не менее. В первый же день сделала все, что могла: лучших лекарей, огромное пособие, круглосуточный присмотр… А Роберт услышал — и даже бровью не повел!

Но если Роберт прав, то герцог мог действительно не знать о состоянии Итана. Тогда как воспринимать целительный Предмет? Если это не издевка, то что же?

— Кайр, благодарю за пояснения. Не скажете ли еще одно: зачем герцог отдал мне Предмет? Если это связано не с Итаном, то с чем?

— Кузен установил, что данный Предмет был похищен из Престольной Цитадели. Он клялся вернуть достояние Династии — вот и вернул этот для начала.

— Хотите сказать, он совершил благородный поступок?

— Ага.

— Бывает… — хмыкнула Минерва.

Минутная пауза потребовалась кайру, чтобы собраться с мыслями. После чего он сказал:

— Ваше величество, то было слово кузена. Теперь прошу выслушать мое.

— Я вся внимание.

— Хочу сообщить вам, какой приказ я получил от милорда.

— Ого! Разве это — не военная тайна?

— Любой приказ — военная тайна, если командир не укажет обратного. Этот приказ кузен сопроводил словами: «Если сочтешь нужным, можешь посвятить Минерву». Я считаю.

Нечто очень торжественное было в этой минуте. Лицо Роберта не изменилось, но голос стал особенно размеренным, чеканным. Мира осознала: ей оказывают высокую честь.

— Благодарю вас, кайр. Каков же приказ?

— Мне выделен один батальон с целью оберегать порядок на Дворцовом острове и удержать сам Дворцовый остров в случае внезапного нападения любого противника.

Она ощутила разочарование.

— Это вполне ожидаемо… Я понимала, что приказ именно таков.

— Я не окончил, ваше величество. В случае, если за противником будет подавляющее численное превосходство, мне приказано не биться насмерть, а покинуть город.

Минерва поморгала, силясь осознать это.

— Простите за неловкий вопрос… какое преимущество вы сочтете подавляющим?

— Когда-то в Закатном Берегу, имея одну роту, я захватил крепость с гарнизоном в пятьсот человек. А в чистом поле, пожалуй, одолел бы и тысячу. Но я был тогда гораздо моложе и намного меньше ценил жизни солдат. При соотношении один к шести, пожалуй, я не стану рисковать. Конечно, если те шестеро — бывалые воины.

Владычице перехватило дух. Выходит — тьма сожри, даже поверить сложно! — выходит, Роберт прямым текстом сказал ей, сколько нужно накопить войск, чтобы он ушел без боя! Быть может, это обман? Но Роберт — худший обманщик, какого рождал Север. Четыре месяца он управляет казной, имел сотни возможностей спрятать крупную сумму. Она тщательнейшим образом проверяла все его отчеты и нашла единственную ошибку на жалких сорок эфесов, и Роберт чуть сквозь землю не провалился, узнав о том.

— Это великое доверие с вашей стороны, — сказала, наконец, Минерва.

— Я просто считаю, что нам нужно действовать сообща.

Она вздохнула:

— Я очень хотела бы согласиться с вами.

Роберт откланялся:

— Позволите идти, ваше величество?

— Хочу сказать… Я соболезную вам и леди Ионе. Она приняла весьма достойную смерть.

— Да, ваше величество. Она погибла, как истинный Ориджин. Светлая Агата гордилась, глядя на ее последний бой.

Северянин ушел, оставив Минерву в смятении.

Следующим днем стало известно, что леди Иона жива.

* * *

В эти дни много людей приходили на прием к Минерве — и все разговоры, как один, кончались ничем.

Из Маренго примчался капитан Уитмор со своей ротой. По срочности вызова он сделал вывод, что ее величество подверглась опасности. Но поезда не ходили — произошла какая-то диверсия, так что лазурная рота совершила марш-бросок и, взмыленная, потная и пыльная, ворвалась на Дворцовый остров. Минерва пригласила офицеров к себе и за чашечкой кофе обсудила с ними тяготы службы, насущные потребности гвардейцев и пути повышения боеспособности — словом, провела рутинную беседу. Она твердо помнила: имелся же у нее гениальный план, как с помощью лазурных гвардейцев, наемников, трех полков Алексиса и путевского сброда свергнуть всех плохих и править вечно. Но что-то мешало приступить к его исполнению. Гвардейцы ушли, приятно удивленные отсутствием приказов.

Явился банкир Конто — принес предложения от пары наемных бригад. Воины монеты обрадовались возможности послужить Короне и запросили достойную владычицы цену. «Мы бы просили меньше, но боимся оскорбить ваше величество низкой ценою», — так выразился один из капитанов. Минерва просмотрела сметы — они были ей вполне по карману. Особенно радовал пункт: «призовая выплата за каждого убитого врага». Мира прикинула, что ее денег хватит на истребление шести с половиной тысяч врагов. Боги, где и набрать столько!.. Однако она отказала банкиру:

— Эти господа слишком высоко себя ценят. Добейтесь скидки хотя бы на треть, тогда поговорим.

Затем пришел шериф Фаунтерры. Обычно бравый и молодцеватый, на сей раз он выглядел потерянно. Сообщил ее величеству, что город потрясли волнения следующего толка. Некие злоумышленники учинили ряд диверсий как в столице, так и в окрестностях. Целями являлись искровые машины, линии передач, станции волны. Далеко не все диверсии удались, многие были предотвращены силами полиции и военных. Но успешных все же хватило на то, чтобы поезда остановились на путях к Маренго, Лабелину и Бэку. Поначалу это не сильно взволновало горожан: поезда — забава богачей и купцов, а бедному люду отчасти даже приятно, что вельможи теперь ездят по-простецки. Но затем в ходе допросов стало известно, что диверсии организованы людьми графа Шейланда. И тут-то горожане смекнули: какого-такого Шейланда? Того самого, у которого банки повсюду? Ах, он злодей! Теперь-то люди осознали всю тяжесть преступлений графа — и принялись громить его банки. Полиция во главе с шерифом оказалась в растерянности. Защищать имущество Шейланда? Так ведь он — Кукловод, сам лорд-канцлер пошел с ним воевать. Не защищать? Но это же пособничество грабежу!