Слова ротмистра, что за попыткой покушения на великого князя стоят немецкие спецслужбы, а значит, Генштаб Германии, меня очень заинтересовали. Этот вопрос требуется очень серьёзно обсудить с моим другом. Если это так, то нам нужно срочно скорректировать свои действия. Ведь всё, что мы до этого делали, предполагало, что это останется в тайне от серьёзных игроков. Ну не может же суета великого князя вокруг вопроса производства нового оружия стать основанием для организации на него покушения. Ведь была задействована сила, которую германский Генштаб готовил для действительно грандиозной задачи – устроить мятеж в России, чтобы она вышла из войны. По-видимому, немецкие аналитики просчитали, что великий князь Михаил Александрович может нарушить этот план. И чтобы его устранить, рекомендовали использовать любые средства. Чёрт, да они могут использовать для этого и свою главную силу в Петрограде – финский батальон. Кто знает, может быть, какая-то часть этого батальона, сформированного из финских добровольцев, уже проникла в столицу. Кулаками с ними не справишься. Если боец хорошо обучен, то мой хук слева это просто смешно. Обученный чухонец пристрелит такого петуха и не поморщится. Срочно нужно принимать меры против этого – без силовой поддержки никак. А найти её возможно только в своём корпусе.

Пока я в очередной раз делал такой вывод, Кац выяснял у ротмистра, что тому известно об этих самых большевиках. Краем уха я тоже это послушал, но был сильно разочарован той мизерной информацией, которую имело охранное отделение на людей, поставивших Россию буквально на уши. Любой человек XXI века больше знал о большевиках, чем этот ротмистр, поставленный на стражу империи. Посчитав этот разговор информационно для нас бесполезным, я вклинился в беседу Каца и ротмистра, заявив:

– Всё, Николай, заканчивай мучить человека – ему действовать нужно, а не пустые разговоры вести. У нас тоже масса срочных дел, которыми нужно заниматься.

Сказав это, я подумал, что связь с человеком из жандармерии прерывать нельзя. Плещеев хоть и мелкая сошка, с невысоким званием, но может в наших планах быть полезным. Поэтому я сразу же сказал ротмистру:

– Господин Плещеев, я не виню вас в этом происшествии. Вы действительно вряд ли могли предотвратить это нападение, задуманное не маньяком-одиночкой, а целой партией. Думаю, что теперь у вас достаточно материала, чтобы разобраться с этими большевиками. Прошу держать меня в курсе ваших действий в отношении большевиков. Связь с вами будет осуществлять мой секретарь господин Джонсон. Прошу любить и жаловать!

И положил руку на плечо Каца. А затем, пожав жандарму руку, повернулся и направился к всё ещё лежащему на брусчатке телу Василия.

Вокруг тела моего денщика суетилось два человека в цивильной одежде, а стоявший рядом городовой отгонял любопытствующих. Подойдя туда, я выяснил, что люди в гражданском тоже из жандармерии. А вскоре должна подойти повозка, чтобы отвезти тело в полицейский морг. Подошедший следом за мной Кац присоединился к расспросам о том, когда можно забрать тело героя. Я решил устроить Василию достойные героя похороны. Оставив своего секретаря окончательно выяснить вопрос, когда можно забрать тело, я направился к подиуму. Нужно было прихватить свою бурку, сброшенную там. Эта подаренная отцом одного из джигитов Туземной дивизии вещь, можно сказать, спасла мне жизнь. Ведь стреляли несколько раз, я вроде бы слышал три выстрела. Только одну пулю остановила шашка, а другие, получается, бурка. Сомневаюсь, что стрелок мазал, не посылают на такие задания дилетантов. А я всё был недоволен, что бурка такая тяжёлая, а овчина плохой выделки. Про себя возмущался, что великому князю подсунули деревенский самопал. А оно вон как вышло – деревенская, плохой выделки бурка сработала как хороший бронежилет. Подняв с подиума сброшенную мной сразу после выстрелов бурку, я направился в сторону князя Львова, что-то объясняющего двум господам. Я шёл и думал, куда же мне деть бурку, чтобы нормально побеседовать с Георгием Евгеньевичем? Держать её в руках – негоже для великого князя. Накинуть на плечи – сейчас жарко стоять в зимней бурке. Что допустимо для брутальных фотографий, не годится для возможно длительной беседы с князем Львовым. Но эта проблема разрешилась практически сразу. Я ещё даже не дошёл до князя Львова, как меня догнал Кац. Вот ему я и вручил бурку и посоветовал, чтобы не стоять с этой тяжестью в руках, отнести бурку в «роллс-ройс». И, в общем-то, он ничего не потеряет, если подождёт меня там, а не будет присутствовать на беседе двух аристократов (двух князей). По-любому принять непосредственное участие в этой беседе он не может. Он не аристократ, а по правилам этого времени секретари молчат и имеют право сказать слово только по сигналу своего босса. Молча кивнув, Кац, перебросив бурку через плечо, направился к нашему автомобилю. «Скучно ему там не будет, – подумал я, – водитель собеседник хороший и много знает о специфике этого времени». Я по своему статусу душевные разговоры с водителем не вёл, а вот Кац болтал с ним подолгу. Выцедил у Григория столько детальной информации о жизни его современников, что я думаю, не всякий урождённый в этом времени обладал такими знаниями. Несомненно, и сейчас будет выяснять, что Григорию известно о большевиках и есть ли у того какие-нибудь выходы на подпольщиков. А Григорий человек общительный, у него было много знакомых в среде промышленных рабочих.

К князю Львову я направился не просто так (почесать языком), у меня насчёт этого человека был весьма меркантильный интерес. А всё было связано с явной нехваткой средств на продвижение наших с Кацем планов. Любое начинание, даже шедшее на пользу воюющему государству, требовало крупных сторонних влияний. И складывалось такое впечатление, что власть предержащим было наплевать, что будет со страной. Думали только о своём маленьком мирке, о личном достатке и благополучии. В общем-то, это обычное дело, но в этом времени это усугубилось наличием внутри государства организованной деструктивной силы. Как известно из истории, подавить её разложившемуся государственному аппарату не удалось. Мы с Кацем много думали над этим вопросом и пришли к выводу, что помогать такому аппарату бессмысленно – нашими силами отладить его не реально. Оставалось сосредоточить свои силы на двух вещах – росте боеспособности Русской армии (за счет внедрения оружия будущего, естественно, того, которое мы имели представление, как изготовить) и подготовке к существованию в условиях коллапса, в который попадёт Россия, если на фронте новое оружие не поможет и всё пойдёт так же, как в нашей истории. И оба эти направления требовали больших сумм. Кое-какие действия были предприняты, но по финансовым выкладкам Каца денег, если даже они будут предоставлены в объёмах, которые были обещаны, явно недостаточно. Естественно, после финансового анализа моего друга в моём мозгу постоянно шла работа – где взять средства, чтобы наши задумки всё-таки исполнить. Основным поставщиком информации о богатых людях и конторах была Наталья. Вот она и рассказала мне об общественной организации, где председателем был князь Львов. ЗемГор «ворочал» огромными средствами, и, как почти всегда бывает, к чистому делу прилипали нечестные, а то и просто воровские руки. Сам князь, несомненно, был честным человеком и патриотом. И была надежда склонить его к финансированию проектов, которые несомненно шли на пользу России. А ещё Наталья поведала, что имя Львова стало фигурировать во многих списках членов «ответственного министерства» или «министерства доверия», которое должно было заменить существующее «правительство бюрократов». Эти списки возникали в кругах либеральной оппозиции, которая не останавливалась перед опасностью «перемены коней на переправе», а имя Львова, «безупречного в нравственном отношении человека», более всего нужно было как «символ» чистоты будущей власти, ее освобождения от пленения «темными силами». Конечно, я знал, что князь Львов был первым премьер-министром после отречения Николая II, но в результате разговора с Натальей стало понятно, откуда у этой истории растут ноги.