– Что?.. Да как же так? Я не могу, Юра, тебя оставить! Положение бригады сейчас очень тяжелое, и все может полететь к черту без опытного начальника штаба. Я отказываюсь, Юра, сейчас покидать бригаду, а Болдину скажи – не смог, мол, связаться с Пителиным!

– Ну ты даешь, дед! А думаешь, в мехкорпусе сейчас положение лучше? Управление мехкорпуса сидит себе в курортном месте, в пятнадцати километрах от Белостока, а его соединения в это самое время кровью исходят – да, к твоему сведению, здесь все вообще разваливается! Дивизии практически потеряли всю свою былую мощь, боеспособности в подразделениях ноль; паршивая пехотная дивизия немцев остановила мощнейший в Красной армии механизированный корпус и сейчас делает с ним, что хочет. И, кстати, хочу тебе представиться – генерал-майор Черкасов, командир 6-го мехкорпуса и не только; Болдин улетел в Москву и передал мне под командование всю конно-механизированную группу. Представляешь, каково мне сейчас? Все кругом разваливается, а я мечусь как оглашенный, пытаясь заткнуть дырки в обороне; чувствую, что не успеваю и делаю все как-то не так. Вот, например: Сомову уже третий раз направляю военные части на подмогу, а по-другому не могу; ну нет у меня стратегического мышления, не знаю я, на какие более важные направления нужно направить эти части. Может быть, Сомову, чтобы стабилизировать положение, хватило бы и одного батальона Рябы, а я, дурак, все гоню и гоню туда последние резервы, с трудом выцарапанные отовсюду благодаря разным обстоятельствам. Тут твой опыт необходим, Михалыч!

В моем голосе были слышны уже совсем мальчишески просительные нотки, когда я воскликнул:

– Позарез нужен ты мне, Михалыч! Люди кровью умоются, если кто-то другой, а не ты, будет планировать ход всех операций! Ты же меня знаешь – я как слон в посудной лавке: там, где можно обойтись малой кровью за счет хитрого маневра, я пру, как танк; могу загубить и людей, и дело! Так что давай, назначай нового начальника штаба бригады и быстрей двигай в Волковыск. Кстати, бригада теперь тоже входит в КМГ, так что планировать ее операции тебе тоже придется.

На весь этот довольно длинный монолог Пителин произнес только:

– Юр, неужели тебе дали генерал-майора? А кого же назначили командиром бригады?

– Полковника Осипова, его тоже повысили в звании. Так что не беспокойся, бригада попала в надежные руки.

– Слушай, Филиппыч, я никак не смогу быстро попасть в Волковыск – автомобилей нет, а лошадьми долго. Не раньше чем к утру смогу добраться; сам же приказал все грузовики забить боеприпасами и отправлять к Бедину. А ты знаешь нашего Бульбу: он как это узнал, за полчаса все организовал и уже, наверное, прибыл к мосту через Зельву.

– Ерунда! У тебя там Ежи Топеха, а у него наверняка автобус есть. Назначай по своему усмотрению начальника штаба бригады, собирай все, что тебе необходимо, и на этот автобус – Топеха доставит тебя в Волковыск в лучшем виде, доедешь быстро и с комфортом. Управление корпуса будет располагаться недалеко от хозяйства Александрова: сам знаешь, какая у него радиостанция, а нормальная связь сейчас – самое главное. Бери из своих штабных пару человек, которые могут работать в экстремальной ситуации и аллюр три креста в Волковыск, принимать дела штаба корпуса. Да, и еще, если меня здесь вдруг не будет, на замену останется генерал Петров, ну, ты его знаешь. Я его предупрежу, он и будет представлять тебя служащим штаба, да и другим командирам управления мехкорпуса.

– Слушай, Филиппыч, а как же прежнее командование мехкорпуса? Неужели их репрессировали за неудачи в первые дни войны? Как же бывший их начштаба, полковник Коваль?

– Да нет, никого не репрессировали. Хацкилевич погиб, а полковник Коваль пока побудет твоим заместителем, не тянет он начальником штаба в такой ситуации. Все управление дивизиями штабные развалили своим бездействием; не штаб мехкорпуса, а дом отдыха какой-то: сидят на своей живописной поляне, все вожжи управления выпустили и не знают даже, чем в дивизиях дышат. Ох, Михалыч, не завидую я тебе – там болото еще то. Ты не церемонься, если что, под трибунал сразу же всех халтурщиков – некогда их воспитывать; для пользы дела и как наука другим – к стенке эту плесень! И если Коваль начнет тебе палки в колеса ставить, его тоже к стенке: миндальничать не будем, несмотря на прошлые заслуги; я его уже по рации об этом предупредил, теперь посмотрим, как полковник себя поведет и как быстро выполнит приказ о передислокации штаба. Ты в Волковыск кроме штабных командиров привези еще отделение Харламова из взвода охраны штаба. Он мужик решительный, исполнительный, поможет навести порядок в этом штабном раю – по одному твоему кивку головы поставит к стенке любую штабную крысу.

Пителин в обычной своей манере начал было брюзжать, что в штабах работают нормальные люди, а не какие-нибудь саботажники. Но я его прервал на полуслове:

– Может, и так, но если бы ты только знал, во что превратился теперь лучший мехкорпус Красной армии, ужаснулся бы. А довели его до такого состояния и штабные работники тоже, так что порядок нужно наводить немедленно – никаких раскачек и воспитательных бесед: если почувствуешь, что твои распоряжения не достаточно быстро исполняются, немедленно отстраняй такого командира от должности, а дело в трибунал с формулировкой «саботаж во время боевых действий». А если уж будет явное противодействие твоим приказам, хотя и со ссылкой на объективные причины, тут никакого трибунала не надо – один кивок Харламову, и расстрелять мерзавца за саботаж. Харламов для тебя – очень нужный человек, так как в разговорах и поисках людей, которые послушно воспримут твой приказ как закон, завязнешь ты по уши, засосет тебя эта трясина… А результаты работы штаба нужны уже завтра утром; ну, в крайнем случае днем. Требуется хотя бы вчерне разработать план операции по наступлению Седьмой танковой дивизии на Сокулки; директивой № 3 это предписывалось сделать еще двадцать третьего, но почему-то удар всей КМГ был направлен на Липск и Гродно. Здесь явный просчет Болдина, но у него-то штаба в КМГ не было, и он пользовался работой и разведданными управления мехкорпуса, а теперь видно, к чему эта работа привела. Жесткость, только жесткость сейчас может остановить полный развал мехкорпуса, а для этого нужны не рассуждающие, исполнительные подчиненные. Кроме Харламова, я таких людей в штабе бригады не знаю.

Пителин в общем-то согласился со мной, но начал жаловаться на нехватку людей и то, что отделение Харламова, как самое боеспособное, сейчас занимает ответственнейшую позицию в обороне. Я опять прервал моего начальника штаба:

– Что ты мне мажешь про нехватку людей? У тебя теперь есть, считай, целый батальон поляков, так что не прибедняйся. Я бы тебе, конечно, оставил кого-нибудь из ребят, что сейчас со мной, но они мне и самому нужны; как только стемнеет, я отправляюсь в Сокулки. К этому городку должны отойти наступающие на Гродно дивизии мехкорпуса. Подозреваю, что состояние дел в их штабах и настрой людей еще хуже, чем в управлении мехкорпуса; придется и там наводить порядок, а для этого и у тебя, и у меня осталось очень мало времени. В теперешнем состоянии армия может потрепыхаться еще максимум дня два, а потом наступит коллапс; тут уже никакими жесткими или даже очень жестокими мерами ничего нельзя будет сделать – хоть пачками расстреливай дезертиров и саботажников, паника будет только разрастаться.

Пителин на мои слова ответил коротко:

– Все понятно, командир! Но так как я тебя не встречу в Волковыске, а время нашей связи в радиоэфире уже заканчивается, хотя бы в двух словах очерти, какие операции кроме наступления на Сокулки разрабатывать штабу корпуса?

– В двух словах невозможно – засмеешь! Опять скажешь, что я неразумный пацан и дилетант. ну да ладно – требуется разработать план наступления на Варшаву.

Из динамика раздалось подозрительное покашливание Пителина, наверняка хитрый старик таким способом пытался скрыть смех. Я в ответ съехидничал: