А вот теперь можно и попробовать.
****
Наруто вжался в решетку Кьюби, с ужасом глядя на свой живот. Пока Саске колдовал над печатью, куртка распахнулась, рубашка разорвалась, а на голой коже проступила и стала закручиваться спираль печати, сдерживающей Девятихвостого Лиса. Она сливалась в черное круглое отверстие, из которого начала вытекать жидкость, черная и густая.
Наруто боялся коснуться собственного живота. Он чувствовал себя одновременно благородно истекающим кровью раненым бойцом и постыдно обмочившимся в штаны младенцем, и второе ощущение преобладало. Близость смерти и смертельный стыд. А жидкость все продолжала течь, и ее невозможно было остановить ни усилием воли, ни руками.
Чернила растворялись в прозрачной воде. Расплывались черным пятном над мерцающими символами, затекали в решетку к Кьюби, который выжидающе затаился и вновь попробовал просунуть наружу нос, учуяв запах долгожданной свободы. И чем чернее была вода, тем страшнее становилось Наруто.
Он не хотел умирать. Ладно бы еще умереть в бою, как Четвертый. Чтобы его имя было на устах у всей деревни, чтобы о нем рассказывали на уроках истории, а гордый профиль его лица вырезали на скале с ликами Хокаге. Но погибнуть так бестолково… Пасть жертвой амбиций предавшего друга, который жаждет мести и видит в тебе только сосуд…
Нет, не только сосуд. Ты все еще считаешь меня лучшим другом, Саске. Ты даже извинился. Я знаю, в глубине души ты не хочешь меня убивать.
Отшельник-извращенец был прав, Цунаде баа-чан тоже была права, но Наруто, как ни странно, не чувствовал себя наивным идиотом, хотя, наверное, стоило. Его душила беспомощная ярость.
— Саске… — хриплый голос задрожал. — Хватит, Саске!
Наруто пытался докричаться до него, до той крошечной частички живого Саске, которая явно осталась где-то внутри этого невозмутимого и беспощадного человека, ради мести заковавшего свою человеческую сущность в кандалы. Ему чертовски захотелось протянуть руку и выдернуть настоящего Саске на свет, помочь ему побороть самого себя, справиться с собственными ограничениями и приказами, которые заставляли его делать то, что он не хотел делать, но все равно почему-то делал.
Саске не был злым. За слоями масок скрывался затравленный обиженный миром ребенок. Дети учатся, копируя окружающих. Саске тоже учился. Мир давил и душил его, а он сопротивлялся и пытался разорвать замкнутый круг инферно.
Мир шиноби, в котором они жили, оказался слишком жестоким. Куда более жестоким, чем Наруто себе представлял поначалу. Он всегда знал, что люди рано или поздно умирают. Знал, что иногда люди умирают от рук других людей. Но он никогда не мог представить, что человек может сознательно и хладнокровно убивать того, кого считает лучшим другом. Не хочет, сопротивляется этой неведомо откуда свалившейся необходимости, но все равно продолжает убивать. Слова Саске сплетались со словами Сарады. Наруто никогда до конца не понимал вселенной, в которой обитала его подруга, но, наблюдая за Саске, начинал осознавать всю глубину окружающей тьмы.
— Ты прогнулся, Саске. Ты принял правила игры.
Друг не реагировал. Казалось, он был полностью поглощен взломом печати.
— Думаешь, убьешь Итачи — уничтожишь зло... Но это не так, даттэбайо! Итачи — просто одно из лиц. Срубишь одну голову, вместо нее вырастет две. Ничего не изменится, Саске. Пока ты будешь играть по правилам этого мира, он таким и останется!
Голос предательски дрожал, но Наруто знал, что бьет в слабое место. Саске мог сколько угодно притворяться безразличным, однако в его душе наверняка происходила жестокая борьба.
Он перестал колдовать над символами и выпрямился, посмотрел на него.
— Жизнь — серьезная игра, Наруто. Тех, кто играет не по правилам, она дисквалифицирует.
Сказал и двинулся к решетке.
От напряженного и в то же время уверенного голоса Саске Наруто снова окатило ледяной волной страха. Слова не помогли. Он достучался до Саске, но… не до конца. Слова скакали через сито убеждений друга, и самое главное оставалось в этом сите на поверхности, словно ненужный мусор. Саске исказил его слова, подстроив под свои взгляды. Может, он и был прав. Может… Но Наруто не хотел с этим соглашаться. Согласиться, значило принять правила игры, и от «дисквалификации», которую собственноручно собирался организовать ему друг, это бы все равно не спасло. А в таком случае, какой был смысл изменять своим же словам?
Чернила расплывались в воде.
Если бы не чертов Кьюби внутри, я бы прожил чуть дольше и сумел бы помочь тебе, Саске.
Наруто поджал колени к животу, чтобы унять зародившийся в желудке холод, и задрожал. Чернота и мелькание элементов фуиндзюцу, дыхание Кьюби за спиной, красный шаринган Саске… Все это походило на прихожую смерти — а после прихожей его ожидала бездна одиночества, и победить его уж точно никак нельзя было.
Наруто всегда боялся одиночества.
****
Саске подошел к решетке по мерцающему полотну символов. Наруто уже не кричал. Корчился, сидя в черной воде, дрожал. Кьюби притаился совсем близко. За решеткой в темноте ощущалось движение и горячее дыхание Лиса.
Саске подумал о печати и сам собой стал подниматься в воздухе к замку, прикрытому бумагой. Бумага издалека выглядела небольшой, но вблизи оказалась огромной, высотой в человеческий рост. Печать была почти взломана. Осталось сорвать с нее последнюю систему защиты. Добить, доломать до конца.
Прости, Наруто.
Саске коснулся потрепанного пергамента и потянул бумагу за отклеившийся край.
Чьи-то пальцы мертвой хваткой вцепились в запястье. Шаринган уловил мгновенное движение, надвигающийся кулак, но Саске не успел даже среагировать. Голова загудела. Мощный удар отшвырнул его от решетки, и он ударился об пол вдалеке от клетки биджу, а прозрачная жидкость брызнула во все стороны и окатила затылок холодом. Саске машинально коснулся ушибленной скулы. Чтобы он не успел отреагировать на удар?
Что за черт?
****
Наруто, скрючив пальцы, испачканные в чернилах, ошарашенно наблюдал, как оглушенный Саске в десятке метров от него морщится и пытается подняться.
Что-то упало сверху белым мотыльком и заслонило его от смерти. Наруто утратил дар речи, увидав перед собой пшеничного цвета затылок, перетянутый синей лентой протектора, и развевающийся светлый плащ. Взгляд почему-то зацепился за цифру «четыре» и не отлипал от нее с жадным упрямством.
Й-йондайме… Хокаге?
Человек развернулся, протянул ему руку, и прихожая смерти отступила окончательно. Тьма, которой так боялся Наруто, Йондайме ни капли не пугала. Более того, эта тьма, казалось, сама боялась Четвертого, иначе с чего бы ей было отступить ни с того ни с сего?
Наруто замешкался, глядя то в ясные голубые глаза Йондайме, то на свою ладонь, испачканную чернилами. Хокаге тряхнул рукой, будто побуждая его не сомневаться, принимать рукопожатие и помощь, и Наруто послушался. Четвертый крепко ухватил его за руку и мощным рывком поднял на ноги.
Наруто казалось, он окончательно сошел с ума и стал видеть то, что хотел видеть, а не то, что происходило на самом деле. Возможно, Саске просто толкнул его из прихожей в бездну, а бездна неожиданно оказалась полной.
Йондайме погиб. Если я его вижу, значит, я тоже умер.
— К-как? — спросил Наруто и затаил дыхание.
— Печать почти разрушена, потому я и появился в твоем сознании. — Голос Четвертого был таким молодым и свежим. Едва ли он был старше Наруто хоть и на десяток лет. — Я специально разработал фуин таким образом.
— Я… умер?
