Они уже отошли на порядочное расстояние от Суны, и Дейдара решил, что терпел достаточно. Он спросил:

— А что, мастер Сасори, видали, что такое настоящее искусство, хм?

— Тебе сказали добыть биджу, а не разрушать деревню, — глухо прорычал напарник.

Дейдара расхохотался.

На самом деле, изначально он не планировал применять ту технику. Просто так вышло, что пока напарник добывал в храме сосуды с биджу, у него самого завязался бой с шиноби Песка.

Подумаешь, увлекся. Бывает.

Но в глубине души Дейдара признавался себе, что главной причиной были не шиноби Песка, а этот неуемный зуд; желание увидеть, как геометрически правильные улочки Суны и круглые домики, похожие на разросшуюся грибницу дождевиков, исчезают в пламени взрыва.

Зуд.

Желание.

Одним словом, вдохновение.

— Неужели вас заела тоска по родине, а, мастер?

— Еще чего.

— Тогда чем вы недовольны, м-м?

— Мы собрали еще не всех хвостатых. Из-за тебя могут возникнуть проблемы. Скрытые деревни усилят охрану.

— Хе-е, тем лучше! Мы-то свою норму уже выполнили, верно? Мне — Однохвостый, вам — Семихвостый.

— Это еще не все. Есть и другие.

— Есть-то есть, но это уже не наша забота, верно? Мы-то свою часть выполнили? А Учиха Итачи… — Дейдара до хруста сжал кулак и снова раскрыл. Язычок на ладошке со смаком скользнул по зубам и слизнул с ладони соленый пот, смешанный с песком. — Учиха Итачи пускай поднапряжется. Я даже и не против, если скрытые деревни отвесят ему пинка.

— Следи за языком, — прохрипел Сасори. — Ты вредишь общему делу.

— За языком? — переспросил Дейдара и уточнил: — За каким из?

— За всеми, — отрезал Сасори.

У него не было чувства юмора, как и чувства прекрасного.

****

Джирайя сладко храпел, раскинув руки на футоне, когда что-то холодное и влажное шлепнулось ему на лицо. Он отшвырнул мерзкую гадость и повернул голову на другой бок, щекой к прохладной постели. Покой продлился недолго. Мерзкая гадость снова очутилась у него на физиономии. Она пахла болотом и мешала дышать. Джирайя опять смахнул ее с лица, глубоко вдохнул и почесал голую грудь.

И вновь гадость вернулась, на этот раз окропив его лицо какой-то жидкостью. Джирайя заорал, подскочил на постели, яростно отряхнулся и вытер лицо одеялом.

— Что за… — начал он было.

Но тут увидел на постели маленькую жабу-посланника со свитком за спиной.

Мгновение Джирайя соображал.

— А-а-а! Этот свиток! Бака, быстро давай его сюда!

Весточка от информатора. От важного информатора.

Джирайя развернул свиток и вчитался в послание.

— М-м… гм… деревня Скрытого Песка… этой ночью… Что?..

****

Из окна на татами лился яркий утренний свет. Темари закрепила за спиной веер и в последний раз осмотрела комнату, ставшую ей прибежищем на время пребывания в Конохе.

Дежурная на первом этаже сонно глядела в журнал посетителей. Заметив Темари, она чуть оживилась, что-то пометила в журнале, кряхтя, поднялась с нагретого места и спрятала ключ в стеклянную витрину с номерами.

Темари вышла на улицу и окунулась в громкий птичий щебет. В Конохе, в отличие от Песка, везде царила жизнь. Возможно, для жителей Листа эти звуки были вполне естественными и они их не замечали, но Темари привыкла к свисту и завываниям пустынных ветров, к мелкой дроби песчинок о стекло иллюминатора... Такое разнообразие птичьих песнопений ее просто оглушало, хоть и приятно.

Ей одновременно не терпелось вернуться домой и не хотелось покидать Скрытый Лист. После гибели Гаары в сердце поселилась стойкая неприязнь к шиноби своей деревни. Они сделали из ее брата оружие, а потом сами же его погубили. Темари все еще оставалась верна Песку, но в то же время в душе ненавидела и презирала родную деревню. До сих пор она умудрялась справляться с этой ненавистью, вот только в последнее время все чаще ловила себя на мысли, что продержится так еще недолго.

Темари каждый день задавала себе вопрос: ради чего все это? Ради чего она сражается? Ради чего убили Гаару? Она и прежде всецело доверяла лишь братьям и Баки, но сейчас, глядя в лица шиноби Песка, гадала, не они ли это строили заговор против Гаары? Не они ли развеяли барьер вокруг Демонической Пустыни, так что группа сенсоров не заметила огромную бурю? Не они ли хладнокровно убивали в пустыне своего Казекаге? В каждом она видела предателя.

Предатели… Предатели! То, что они сделали, — это государственная измена. В таком случае предать предателей — это не предательство?

Темари терялась в догадках: почему за Гаарой на тот свет не отправили их с Канкуро? Разве мятежники не боялись мести? Или не видели в них угрозы? Почему? Почему она все еще жива? Не хотели терять сильных джонинов? Ждали удобного повода? Полагали, что они с Канкуро рано или поздно сорвутся и устранить их можно будет на законных основаниях? Даже если так, то Темари чувствовала, что первым срежется не Канкуро, а как раз-таки она.

Преступные мысли. Вот только толку с них никакого не было. Деревня Скрытого Песка, какой бы гнилой она ни была, все равно оставалась ее домом. В Суне было плохо, но за пределами Суны лучше бы не было. Везде были враги. Даже здесь, в зеленом и гостеприимном Листе. Темари не забывала об этом ни на минуту. Здесь она была на чужой территории. Ее встречали и принимали лишь потому, что это было политически необходимо. Если же союз Листа и Песка все-таки рухнул бы, ее вполне могли прирезать шиноби Конохи в собственной постели, в этой самой гостинице, от номера которой она минуту назад сдала ключи.

Благородства в мире шиноби не существовало, к сожалению. Последние годы Темари почувствовала его проблески в Гааре, и ее посетила надежда, что, быть может, младшему брату все-таки удастся изменить их деревню и весь мир шиноби. Наивно. Как оказалось, благородство было слабостью. В естественном отборе такие шиноби не выживали. Может, потому мир ниндзя состоял в основном из всякой дряни?

— Куда это ты в такую рань?

Темари вздрогнула. Она не ожидала услышать этот голос.

В тени гостиницы стоял Шикамару. Зевнув от души, он сунул руки в карманы и показался на свет.

— Все еще спят.

— Ты… — выдохнула Темари.

Они, не сговариваясь, двинулись по улице друг рядом с другом.

— Я не могу надолго оставлять деревню. Основные дела здесь закончила, так что пора бы и вернуться.

— Даже не позавтракав?

— Зайду в чайную по дороге. А ты вот чего тут делаешь так рано?

— Пусть мне и лень, но я все еще твой сопровождающий.

«Хоть ты и мой сопровождающий, но тебе совсем не обязательно было встречать рассвет у моей гостиницы», — ехидно подумала Темари и улыбнулась. Но вслух сказала:

— Что же, ты хорошо поработал.

По крышам ближних домов мелькнула быстрая тень, и через несколько секунд прямо перед Темари и Шикамару вырос из-под земли шиноби Листа.

— Темари-сан. Вас ожидает Хокаге.

Темари знала этого человека с рубцом на пол-лица. Элитный джонин из свиты Хокаге. Случилось что-то серьезное, иначе его бы не гоняли попусту.

— Я поняла.

Шиноби исчез так же быстро, как и появился. Темари продолжала стоять на месте, глядя на дорогу перед собой.

Экзамен отменяют? Союз с Листом нарушен?

— Идешь? — спросил Шикамару.

— Да.

Они развернулись и пошли той же дорогой обратно, мимо гостиницы к Резиденции Хокаге. Знакомая улица, площадь. Бетонная внешняя лестница, выцветшие красные стены Резиденции, шелушащаяся штукатурка. Полукруглый коридор…

Темари выдохнула и постучала в кабинет.

— Войдите! — раздался голос Хокаге.

Дверь резанула по ушам скрипом. Темари зашла в кабинет и остановилась шагах в пяти от стола. Над Годайме стояли Шизуне, саннин Джирайя и еще один элитный джонин, опасно перекатывающий на губе сенбон. Все они изучали что-то в лежащем на столе свитке, но стоило Темари войти, как все уставились на нее.