Акустика в вестибюле была замечательная.

Дежурный отклеился от стекла, дернул ручным сканером. То, что он там увидел, его явно не обрадовал. Зажмурился. Открыл глаза. Видение не пропало.

— Я…

— Вы не имеете права покидать свой пост. Найдите кого-нибудь. Мы не торопимся.

В конце концов доброволец сыскался. Корчинского тем же порядком — шиворот, пояс, ноги — затащили в лифт и подняли на четвертый этаж. Интересно, зачем его сюда? — думал Олег. Почему не в Цитадель? Не в тюрьму? Не в Москву, наконец?

Распахнулись высокие буковые двери. Спецназовцы под командованием того самого офицера, который ночью приходил за старшим, оттерли с дороги побледневшего референта. Чуть раскачав в дверях, Корчинского швырнули на ковровое покрытие в углу.

Генерал-майору Корчинскому не повезло, подумал Габриэлян, глядя на бесчувственное — до поры до времени — тело, распростертое на ковре. Савицкий и Струк мертвы, Речица застрелился, так что Корчинскому придется отдуваться за троих.

— Бегемот, — развернулся он к мальчику. — Возьми для охраны сержанта Козака и сходи в ближайший хозяйственный магазин. Мне нужны, — он начал загибать пальцы: — садовые ножницы, резиновые трубки, четыре метра проволоки, ножовка, три прорезиненных фартука, бахилы и латексовые перчатки, и того и другого — по три пары. Повтори.

Олег отбарабанил весь список, спросив напоследок:

— А почему не четыре?

— А потому что незачем четверым у одного стола толкаться, — с ленцой ответил Король.

— Вперед, — кивнул Бегемоту Габриэлян.

Олег двинулся вперед, пытаясь понять, как сочетаются эти предметы, и почему нельзя было просто заказать их у хозяйственной службы. И тащить все это наверняка придется ему… ведь охрану нагружать нельзя. А впрочем, ведь можно заказать с доставкой, или взять посыльного, а это уже совсем другой разговор. И Олег посыпался по ступенькам.

У вчерашнего лейтенанта, естественно, нашлась карманная карта-навигатор, так что дислокацию нужного магазина указал именно он. Олег прошелся вдоль полок — магазин был филиалом рая для всех, кто «близок к земле» — и очень скоро загрузил корзинку всем заказанным. Перчатки и бахилы он, ухмыляясь, выбрал ярко-желтые, цвета «вырви глаз». Фартуки — веселенького голубого колера, с разбросанными там и сям по синеве апельчинчиками и бананчиками.

— Будете подрезать виноградник? — спросила кассирша, улыбаясь. Олег заметил, что в последнее время с ним начали заигрывать не только девочки, но и женщины.

— Еще как, — он сверкнул глазами и зубами, принимая чек.

Ко всему этому пришлось взять и объемистую хозяйственную сумку — пакет бы порвался. Прошагав с этой сумкой через все УВД (посыльного завернули на проходной, порядок есть порядок) под изумленными взглядами местного населения, он понял первую часть замысла Габриэляна. Вернувшись в кабинет, понял вторую: его убирали, чтобы он не путался под ногами, пока трое мужчин делают самую трудоемкую часть работы: раздевают Корчинского и фиксируют двумя парами наручников и анклетов на обычном столе, заломив руки и ноги под столешницу и приковав их к несущей планке.

Старшие — существа сильные. Но и на них имеется инструментарий, обычно входящий в стандартное снаряжение оперативников «Омеги». Олегу это слегка напомнило рактивку — снял с монстра волшебный ножик, зарезал им другого монстра…

— Монстр, — сказал Габриэлян, — это правильно. Это то, что показывают. Monstro, monstrare, monstravi, monstratum. Демонстрация, так сказать.

Он закатил рукава рубашки, взял макетный нож, чуть надрезал левую ладонь у основания и приложил к губам вампира, приводя того в чувство.

Когда тот раскрыл глаза, Габриэлян поставил сумку на письменный стол, в пределах видимости Корчинского, и начал вынимать покупки по одной.

— Ваше превосходительство, в определенном смысле мне вас жаль, потому что Савицкий и Струк заслужили то, что получите вы, в большей степени. А вас бы я просто шлепнул. Но так уж вышло, что на финишной прямой они вас обошли, а кто-то должен послужить наглядным пособием по теме «что такое хорошо и что такое плохо».

Корчинский что-то засипел. Ага, голосовые связки парализованы — значит, никакой информации Габриэляну от него не нужно.

— Да, — сказал Габриэлян, — вы меня правильно поняли. Помещение не экранировано. Уже.

Он снял пиджак, вынул из сумки передник, посмотрел на психоделические фрукты, потом на Олега… Перистые брови поехали вверх. Габриэлян выудил перчатки с бахилами, осмотрел их и одобрительно кивнул. Распечатал по паре того и другого, надел, подумал. Отыскал среди покупок ножовку. Уже с ножовкой в руках открыл дверь, сделал шаг в коридор. До Олега донеслось…

— Я понимаю, что это не входит в ваши обязанности, но нельзя ли попросить кого-нибудь принести нам чаю? Просто черного чаю, четыре чашки. Нет, без сахара, без мо… сливки — это профанация.

— Пассатижи, — сказал Король, разматывая проволоку. — Ты забыл заказать пассатижи.

— А что, — Габриэлян расправлял фартук на плечах. — Руками не справишься?

— Да справлюсь, — Король пожал плечами. — В случае чего Суслик поможет.

Он подошел к Корчинскому и использовал полмотка проволоки на то, чтобы привязать торс варка к столу. Ага, понятно, зачем нужны были пассатижи — как следует скрутить концы. Габриэлян садовыми ножницами обрезал лишку. Поднял ножовку.

— В определенном смысле, как я уже сказал, мне вас жаль. Во всех остальных — нет. Торговать людьми, Иван Михайлович, это очень нехорошо. В ближайшие пять минут я рекомендую вам подумать о том, каково это: разом лишиться дома, родных, друзей, всех человеческих прав… Вы давно променяли человеческие права на нечеловеческие, — первое движение ножовки было тяжелым: кожа упруга, зазубренному полотну поддается нелегко… — но нечеловеческие права сопряжены с нечеловеческим же риском. Человек на вашем месте умер бы довольно быстро.

Человек на месте Олега тоже мог бы умереть довольно быстро. От испуга. Если бы не училище. И то, ему казалось, что волна вжимает его в диван.

— Обрати внимание, — сказал Король, — это он еще пытается бить. Когда они просто боятся, это фоном идет, со своими чувствами не перепутаешь.

— Что ж вы так под руку, Иван Михайлович… — укоризненно сказал Габриэлян.

И все равно… — Олег сглотнул. И все равно он бы не смог смотреть, если бы…

Если бы не Аля. Он сожрал бы Алю, — напомнил себе Олег. Может быть, именно он бы и сожрал — кто знает, как там ложится фишка в этой их драной лотерее. Из-за таких как он… ради таких как он… умирают такие, как этот вчерашний… Николай Чхония… А они разменивают этот дар на дешевые цацки. Превращаются просто в паразитов…

Когда ножовка пошла по кости, звук изменился. Изменилась и «длина волны».

— О, — сказал Король. — Это уже пошло свое.

За дверью раздался стон, звук падающего подноса и бьющейся посуды, крик, шипение, ругательство…

— Уронил, еще и обварился, — Габриэлян поморщился.

— Шлимазл, — сказал Король, посмотрев в приоткрытую дверь. — Я лучше пойду сам заварю.

— Не надо, пусть сходит корнет. А ты сейчас будешь ногу фиксировать, готовь проволоку.

Король натянул перчатки: несмотря на специфику кровообращения старших, вокруг Корчинского было уже… слегка влажно.

— Вечно корнет да корнет, — пожаловался Олег, изо всех сил стараясь не пустить петуха. — Я, наверное, чайник заварю и принесу. У них тут все равно наверняка ничего лучше «Леди Грей» нет.

Корчинскому дважды не повезло. Двадцать лет — неудобный возраст. Восстановление уже идет быстро, а боль еще чувствуется. Олег подумал — закрыть за собой дверь? — да нет, потом же с подносом идти — и оставил приоткрытой.

Он не затягивал время — но и не торопился. Куда торопиться-то? Его превосходительство не убежит. А тонкая нота, вибрирующий беззвучный вой превосходящей все боли, доставала через один этаж и пять дверей.

Приличный чай — «Виктория» — нашелся в кабинете какого-то следователя по особо важным. Сам «важняк» сидел за столом, сжимая пальцами виски, и на просьбу одолжить чаю только бессильно кивнул. Олег скрутил фунтик из чистого листа бумаги и отсыпал полпачки. Когда он выходил, «важняк» поднял голову.